— Ну конечно, — улыбнулась она. — Зачем ему звать меня, если в доме гостят два врача? Я уверена, что вы позаботились о нем, джентльмены.
— Безусловно, Mademoiselle, — уклончиво ответил Жюль де Гранден и, отрешившись от всего, начал уплетать яичницу с беконом.
— Нет! Говорю вам, я никогда больше по собственной воле не взгляну на эту дьяволицу! — почти прокричал Дэвид Монтейт в лицо де Грандена. — Можете сколько угодно напоминать мне, что она — моя сестра. Это самое злобное, нечестивое создание в мире, которое нужно вздернуть на виселицу! О Боже, почему нынешние законы не признают ведовство? Я был бы счастлив лично приговорить ее к смерти и увидеть, как она горит на костре.
Он откинулся на подушку, обессилев от наплыва чувств, но продолжал смотреть на нас глубоко посаженными зеленовато-карими глазами, горевшими яростью.
— Она убила дядю Авессалома. Я точно знаю. Теперь я понимаю, что имела в виду старая Мэгги Гурлей, когда предупреждала меня о баньши. Она говорила о Луэлле — о моей собственной сестре! Да, это она убила нашего дядю, а прошлой ночью чуть не покончила со мной. Говорю вам…
— А я говорю вам, месье Дэвид, что вы ведете себя необычайно глупо! — резко прервал его обвинения де Гранден. — Выслушайте меня, прислушайтесь ко мне, обратите внимание на мои слова и выбросьте свои глупости из головы! Вы говорите о сожжении ведьм и, parbleu, несете чушь, уподобляясь тем пустоголовым болванам минувших времен, которые отправляли невинных женщин на костер!
Non, вы будете слушать, — сказал он, заметив, что Дэвид собирается заговорить. — И вы выслушаете меня до конца, даже если для этого мне придется огреть вас чем-нибудь по голове и привязать к кровати!
История смерти вашего дяди с самого начала очень заинтересовала меня. Я всерьез не рассматривал версию о том, что к ней был причастен Сепе, жрец Асет или Исиды, как мы называем ее сегодня — но был убежден, что к этой смерти имела прямое отношение постоянная, неотвязная и подсознательная мысль о проклятии древнего жреца. Вам ведь известно, друг мой, как полдюжины человек, думающих об одном и том же, могут порой повлиять на одного из людей в своей компании? Так произошло и в нашем деле, только в более выраженном, гораздо более выраженном виде. Многие поколения обитателей Египта поклонялись Асет, Матери Всего, почитая ее как ту, что Была, Есть и Пребудет. Не столь важно, существовала такая личность или нет — мысли достаточного количества людей, веривших в нее, создали мыслительный образ такой силы, что одному le bon Dieu[30] известны ее пределы.
То же и с мщением мертвых. Сменилось больше поколений, чем волос на вашей голове, и все это время египтяне безоговорочно верили, что человек, нарушивший покой мертвых, подвергает себя их неотвратимой мести. Дабы укрепить эту веру, египтяне имели обыкновение помещать в гробницах таблички с проклятиями, подобными тому, какое Сепе обрушил на вашего покойного дядю. Да, это так.
Оплакиваемый вами умерший родственник провел много лет среди древних гробниц и неизбежно обрел некую наполовину агностическую веру в действенность древних проклятий. Таким представлениям свойственно со временем овладевать человеком целиком.
Позднее он вышел на покой и занялся переводом различных собранных им табличек и папирусов. В конце концов ваш дядя нашел табличку с проклятием из гробницы Сепе.
Мы не чувствуем, как анкилостома заражает нас своими яйцами, но после страдаем от сонливости, малокровия и отеков. У нас ни на что нет сил, мы мечтаем только лечь и заснуть — яйца созрели, и у нас болезнь под названием анкилостомоз. Похожее произошло и с проклятием Сепе. Monsieur, то есть ваш дядя, перевел проклятие с таблички и сперва даже не задумался над ним. Тем не менее, мысль об ужасающей гибели, ожидающей грабителя могилы зловещего древнего жреца, твердо укоренилась в его подсознании и там созревала, разрастаясь до чудовищных размеров, как яйца паразита созревают в теле жертвы. Затем ваш дядя прочитал заметку о смерти молодого англичанина, где говорилось, что эта смерть была десятой среди руководителей экспедиции, обнаружившей гробницу Ту-танхамона. Все его сомнения исчезли. Он сам приговорил себя к смерти от проклятия мстительного Сепе.
Ваша сестра, чувствительная к мыслительным влияниям, в итоге также заразилась. Ваш дядя, сам того не зная, передал ее подсознанию свои страхи — так гипнотизер навязывает испытуемому свою волю и желания. Ваша сестра высокого роста, она величественна, красива. У нее особенные, зеленоватые глаза, излюбленные мистиками. Что могло быть более естественным для вашего дяди, чем представить себе богиню Асет в образе вашей сестры? Но тем самым он заронил эту мысль в ее подсознание. И ему, и себе она представлялась самим воплощением древней — и, вероятно, несуществующей — богини, чей гнев пал на Monsieur, то есть вашего родственника, благодаря табличке с проклятием Сепе.
Очень хорошо. Итак, в ту ночь, когда умер ваш дядя, сестра ваша встала, спустилась по лестнице в музей и запаслась одеждами какой-то египетской жрицы. Только подумайте: она не знала, что хранится в музейных шкафах, не знала, какие ключи подходят к замкам, не знала — не обладая познаниями в археологии — как одевались древние жрицы, и все-таки она безошибочно выбрала необходимый шкаф, нашла нужные одежды и надела их правильным образом. Почему? Потому что ее направляла мысль вашего дяди!
Все это она проделала, движимая своим подсознанием. Сознание, при посредстве которого ваша сестра воспринимает внешний мир, все это время крепко спало. Подсознание так искусно направляло ее, что она даже изобразила фосфоресцирующей краской на своих веках подобие открытых и пристально глядящих глаз.
После этого, в одеждах Асет, она направилась в комнату вашего дяди — в сопровождении другой мыслительной идеи, вызванного и порожденного мыслью подобия давно умершего Сепе.
Вместе с древним ритуалом она осуществила гибель вашего дяди, ту гибель, которую он навлек на себя навязчивыми мыслями. Бедняга — веря, что смерть пришла — действительно умер, прежде всего от страха.
Теперь относительно вас. Как и вашей сестре, вам было известно о проклятии; как и она, вы прочитали заметку о смерти молодого англичанина, осквернившего гробницу Тутанхамона. Очень хорошо. Подсознательно вы боялись, что и на вас падет проклятие, которое Сепе адресовал вашему дяде и его близким. Вы пытались избавиться от этой мысли, но она не исчезала: чем сильнее вы старались вытеснить ее из сознания, тем глубже она укоренялась в подсознании, вызывая гноение, как ранка на пальце.
Прошлая ночь стала переломной. Mademoiselle, то есть ваша сестра, снова надела нечестивый наряд Асет; и вновь, исполняя проклятие Сепе, она попыталась погубить одного из близких вашего дяди. И, parbleu, ей это почти удалось! Боюсь даже подумать, что бы случилось, если бы друг мой Троубридж и я хоть на миг опоздали.
— Но был еще знак — знак на груди дяди Авессалома! Такой же заметил и на моей груди доктор Троубридж. Откуда он тогда взялся?
— Вы, возможно, такого не видели, но я видал, — ответил де Гранден. — Гипнотизер способен одним только мысленным приказом заставить кровь отхлынуть от руки испытуемого: конечность становится белой и холодной, как у мертвеца. То же касается и знака смерти на вашей груди, а также на груди вашего дяди. Это не более чем стигмата мысленного приказа — физическое выражение мысли.
— Но что вы сделали, что использовали? — продолжал спрашивать Монтейт. — Я заметил, что вы изгнали призрак Сепе из комнаты с помощью какого-то предмета. Что это было?
— Чтобы понять это, вам необходимо узнать историю Исиды, — ответил де Гранден. — Культ ее был одним из самых распространенных в античном мире. Несмотря на сильное сопротивление этому культу, у Исиды имелись приверженцы как в Греции, так и Риме, а в Египте она пережила всех богов старого пантеона. Невзирая на христианизацию страны и могущество александрийской церкви, храм Иси-ды на Филах привлекал паломников вплоть до шестого века нашей эры.
В те времена, когда христианство еще боролось с остатками старых верований, в Александрии жил один священник по имени Кирилл, человек святой и благочестивый, творивший многие чудеса. Женщины из его прихода часто уверяли, что их околдовала древняя богиня Асет, и Кирилл разрушал чары с помощью священного амулета — маленького золотого реликвария в виде креста, предположительно содержавшего частичку Креста Господня. Этот священный реликварий ныне хранится у настоятеля греко-православной церкви в Гаррисонвилле. Я не раз слышал, как старик рассказывал о нем.
Когда мы решили приехать сюда и потягаться с древними богами Египта, я попросил хранителя одолжить мне реликварий и привез его с собой.
