Матросы и рыбаки, поняв, что сейчас толку от их ожидания ровно ноль, упрятались под палубу. Команда сейнера — всего десять человек, шесть матросов и четыре ловца. Да ещё — капитан с помощником. Одна семья, одна судьба. Вышагивая по палубе, шкипер знал, что там, внизу, десять настороженных пар ушей вслушиваются, каковы они — шаги капитана? Уверенные, твердые, может быть даже, с пристуком досады из-за вынужденной задержки. Или — тягучие, обреченные, как у человека, идущего сообщить недобрую весть. В любом случае, что бы ни случилось, он решил держаться уверенно. Что толку от жалости к самому себе? Уныние — тяжкий грех в море и на суше. Нельзя о том забывать никому. И он отбил чечетку, которая звучала всякий раз, когда улов был хорош, или же когда показался берег, или просто, от других каких-нибудь приятных причин. Пусть думают, что всё в порядке. И на мгновение шкиперу показалось, что он слышит облегченный выдох из десяти глоток, и слышит, как десять сердец забилось ровно.
Шаг. Другой. Третий. Снег валит стеной, ещё немного, и придется отдать приказ чистить палубу. Но пока — вцепившись в шторм-леер, шкипер шел вслед за помощником, держащим фонарь, и молил всех богов, какие только есть на свете, чтобы там оказался какой-нибудь пустяк, какая-то неотмеченная на карте небольшая скала, обросшая снежным мхом, словно барашек шерстью. Впрочем, толку от фонаря было мало. Пятно света держалось на расстоянии вытянутой руки, а после сливалось с нитями пляшущего снега, выхватывая крупные хлопья и заставляя их на мгновенье превратиться в блестящие самоцветы. Но сразу за пятном начиналась фиолетовая темнота. А море постепенно подкрадывалось снизу, уже дотянувшись до половины борта.
— Отсюда ничего не понять. Придется лезть на сноуборд! — сказал шкипер.
— Да, так будет лучше, — ответил помощник.
И они вернулись обратно, а после полезли по широкой несущей дуге, цепляясь за спасительные поручни, к правому сноуборду, тому самому, который врезался во что-то и намертво сцепился с преградой.
Ширина дуги — четыре руки, больше двух метров. Вроде бы достаточно, чтобы по ней пробираться, но только не в сильный ветер. Скобы выскальзывали из рук, меховые перчатки покрылись снежной коростой, и ухватиться становилось всё тяжелее и тяжелее, а всего в двух-трех руках под ними шипело и искрилось подернутое поземкой море. Сколько там, внизу? Сто? Двести? Пять тысяч? Или даже десять тысяч метров снега, который в самом низу, в глубине, становился тверже и тяжелее стали?
Рыбаки не раз кидали ловчие драги на тысячу метров, и доставали причудливых рыбин, которые, едва попав на поверхность, тут же лопались изнутри, будто петарды, начиненные порохом. Там, где жилось привольно и хорошо, их со всех сторон сдавливал совсем другой снег, больше похожий на мел, или даже гипс, а может — каменную крошку. А ещё те чудные рыбы не имели глаз. Значит, там совершенно темно, внизу, раз глаза им совершенно не нужны. Но вот зубы у глубинной добычи всегда оказывались ого-го! Не такая уж, видать, привольная жизнь у них. Что же жаловаться тем, кто живет на суше и движется на двух ногах? И шкипер не жаловался, а стиснув зубы, лез вперед, оттолкнув помощника, пытавшегося поддерживать своего капитана под руку.
Вот и конец дуги. Сразу за ним виднелся огромный поплавок сноуборда, — горбатая конструкция, снизу представлявшая широченную и прочную лыжу, покрытую шкурой Кога, — самого страшного хищника, водящегося в море. Эта шкура при движении заполнялась пузырьками воздуха, и позволяла скользить без всякого трения, наращивая скорость и поднимая корпус сейнера над морем. Даже сейчас, когда корабль застыл в неподвижности, сноуборды держали его на плаву, не позволяя осесть в морскую пучину. Значит, сноуборд в порядке. И нужно всего лишь высвободить его из плена, в котором он очутился.
Осторожно переступив на поплавок сноуборда, шкипер пополз на животе к самому его краю. И там увидел…
Нет, вначале он не увидело ничего. Только неясное темное пятно, которое могло оказаться просто игрой света от фонаря. Потом темное пятно обрело очертание какого-то округлого валуна, и шкипер решил, что это скала. Пусть не в порослях снежного мха, а просто черный камень, не успевший причинить сейнеру большого вреда. Просто скала и ничего необычного. А затем ветер неожиданно стих. Вьюга закончилась, будто небесное божество устало раздувать щеки, и в ясной ночи, при свете выглянувшей из туч Луны, шкипер увидел то, чего не видел никогда в жизни, и о чем не слышал ни единой легенды, хотя переслушал на своём веку разных небылиц.
Это была не скала. И не огромная снежная волна. Не кочующий островок, какие иногда образуются в сезон дождя и града, когда выход в море просто невозможен.
Это был огромный корабль. Самый огромный из тех, что шкипер видел на своем веку. И самый необычный. Но чтобы понять, что это именно корабль, и оценить его истинные размеры, шкиперу пришлось потратить долгие три-четыре минуты, обшаривая взглядом темные в белых разводах борта высотой с большущий дом, метров в десять-двенадцать, а после понять, что высокие шпили, возвышающиеся над бортами, это не что иное, как мачты. Только другие, не такие, как на снежных кораблях. И ещё. У этого гиганта не было сноубордов. Он не мог скользить по морю. И не было никаких следов, что что-то подобное сноубордам крепилось к этим гигантским черным бортам.
— Призрак из Великой Бездны! — помощник сказал то, о чем подумал шкипер.
Отдернув руку, и облизывая пересохшие губы, Папаша Ло впервые в жизни ощутил чувство, которое называют ужасом. Кровь отхлынула от лица, в висках застучало, и у самой головы будто бы ударил тяжкий колокол.
Да, это был Призрак из Великой Бездны. Самое страшное, что могло повстречаться в полном опасностей море. Корабль существ, живущих по ту сторону мира. Легенд о другом мире не слагали, только старое-престарое предание говорило, что когда-то, много сотен лет назад, в их мире появилась Лодка из Великой Бездны. И в ней якобы были какие-то иные люди. Будто бы они принесли в их мир страшные болезни и несчастья, и потому их сожгли как злых колдунов вместе с лодкой. И была одна деталь, которая заставила шкипера поверить теперь в ту легенду. Лодка из Бездны не могла плыть по морю. Вот только она была маленьким суденышком, в котором им явилось всего несколько человек. В этот корабль мог уместиться весь поселок Папаши Ло.
Вьюга уходила, а шкипер с помощником застыли, боясь шевельнуться, чтобы не пробудить злые силы, скрытые в темном брюхе пришельца. И так продолжалось долго. А потом шкипер понял, что экипаж вот-вот выползет на палубу, и увидит это чудовище. И вот тогда возможно всё. Потерять кого-то из своих матросов он не желал. Мало ли, кто-то нырнет от страха головой в море, и поминай, как звали. А потому нельзя давать ни единого шанса панике завладеть умами команды.
— Эй, там! На сейнере! Всем сидеть тихо, пока мы чиним дугу. На палубу пока не выходить. Холод просто собачий. Фриго! — так звали корабельного кока, — а приготовь-ка к моему возвращению горячего чая.
— Да, шкипер! — донесся из-под палубы радостный ответ кока, а вслед за ним — оживленное гудение прочих голосов.
Что ж. Первый шаг сделан. Теперь нужно подготовить всех к этому зрелищу.
— Ну, что, старина… — вполголоса обратился он к помощнику, — возможно, настал наш час, а может, и нет. Пока мы живы. Возможно, всё обойдется, и это будет самым великим открытием на нашем веку. Хлебнем по чуть-чуть?
Он потянулся за флягой, оглядывая гигантский борт чужого корабля уже без суеверного страха, хотя и с почтением. Его «Пеликан» рядом с кораблем из Бездны выглядел так, как выглядит мелкая собачонка рядом с мохнатым мамонтом. Или того меньше.
— Ш-ш-ш-ш… — успокаивающе шипело море.
— Ув-ууув! — пела уходящая вдаль вьюга.
На «Пеликане» чему-то смеялась команда.
И только чужой корабль молчал, возвышаясь глыбой над снежным сейнером, будто холм над рыбацкой гаванью.
Вернувшись на «Пеликан», шкипер отправился вниз, в кают-компанию, где его ожидал чай и любопытные взгляды команды.
— Что там, шкипер?
— Крепко влипли? Или всё в порядке?
— Да-да, во что это мы врезались?
— Когда пойдем дальше?
Команда волновалась, потому что неопределенность иногда хуже любых даже самых плохих вестей.
— Ну, влипли мы не слишком. А вот дальше пока не пойдем. И знаете почему? Потому что врезались очень удачно. А во что — попробуйте отгадать. Кому получится — даю три гульдена.
Вот теперь в глазах команды мелькнул азарт. Три гульдена, или тридцать талеров, столько простой моряк зарабатывал за целый сезон ловли. Понятное дело, каждый желал попытать счастья, и со всех сторон наперебой посыпались версии. Шкипер прикрыл ладонями уши, давая понять, что не намерен слушать всех разом, и добавил условие:
