Адмирал Ланге встретил его в смотровом павильоне, сидя в кресле и сжимая ручку трости. Всё тот же - крепко сбитый, коренастый и давно уже совсем седой. Трость была с секретом - в шафте скрывался клинок. Альберт Ланге неплохо с ним управлялся. Ходить без трости ему было трудно после ранений. Когда гость вошёл, адмирал поднялся навстречу, и на его лице отразилась боль, которую он тут же спрятал.
- Риттер, - Ланге помедлил, прежде чем подать ему руку, но всё-таки это сделал. Они когда-то были врагами, однако двенадцать лет назад стали союзниками в войне против захватчиков-уан, войне, которая стала Войной с большой буквы. Когда Джон овдовел, штатсшеф Рейха прислал ему соболезнования. В набранном от руки сообщении не было ни следа злорадства. Ланге нравился Джону; магистр сострадал старому адмиралу столько лет, сколько знал его. В другой судьбе и жизни они бы могли стать друзьями.
Не теперь.
- Добрый день, адмирал.
Ланге не спросил его, в чём дело. Значит, догадался. Плохо. По пути Джон лелеял надежду, что всё не настолько страшно, в контейнере артефакт или какое-нибудь обезболивающее - чем только не шутит Тьма. Не все технологии Тёмных были смертельно опасны, лишь большинство из них. Но выражение лица Ланге, жёсткое и какое-то замкнутое, не внушало особенного оптимизма.
- Вам повезло, что я отдыхал сегодня, - сказал штатсшеф. - Прибудь вы вчера или завтра в это же время - ждали бы окна в моём расписании, как и всякий внезапный гость.
Внезапный. Незваный гость - хуже вормера.
Несколько слуг, секретарша Ланге и второй адъютант, моложавый коллега Витта, ждали шефа на выходе из павильона.
- Аннемари проводит Вас в Ваши апартаменты, - Ланге указал на пожилую мажордомшу. - Ужин у меня через час, приходите.
Есть за его столом, учитывая, зачем я явился? Джон заколебался.
- Придите обязательно, - сказал адмирал, уловив его сомнения. - У нас не так много времени, только этот вечер. Завтра всё снова расписано от и до, на обсуждение теологии ни минуты не будет.
Ужин, накрытый в саду, состоял из рыбного супа, сыра, хлеба и фруктов. Простые вещи, и очень вкусно. Потом магистр и штатсшеф прошли по аллее, где зацветали липы, в естественную беседку-рощу.
- Это было здесь? - Риттер почувствовал что-то. След. Ланге сел в мраморное резное кресло, молчал, и Джон добавил: - Я знаю, к вам приходил посланник от Ядо.
Или от другого чёрного мастера. Их оставалось немало, тех, кого он не успел убить до Войны, сознательных орудий Тьмы, прячущихся в игре теней. Его племянница Нэйя Мид стала одной из них. И вот они пытались присосаться к Рейху. В очередной раз.
- Я штатсшеф, принимать посланников моя работа, - последовал наконец ответ.
Джон вздохнул и сел в кресло напротив.
- Это было двадцать второго, - Ланге смотрел сквозь него. Лицо адмирала расслабилось - он смирился с необходимостью разговора, даже больше того, испытывал облегчение. Ему, очевидно, был нужен совет. Или просто поговорить. Если догадка Витта была верна, к нему приходил некромант, штатсшеф Рейха провёл эти полторы недели в терзаниях выбора. Ланге знал кое-что о Тьме и о Тёмных, решение использовать их дар не могло даться ему чересчур легко. Даже ради Сандани.
Ланге
Сита давно не снилась ему живой. В стазисной камере, вне времени, безжизненная, как свет, или молчаливым присутствием за плечом - так являлась она ночами. В ночь на двадцать второе апреля будто бы что-то треснуло. Время. Она стояла в командном центре крейсера "Айзенхорн", глядя на Ланге с тем выражением на лице, которое невозможно было прочесть, от которого обмирала его душа. Откуда-то сверху сочился свет, её эполеты тускло сверкали, чёрные пряди падали на глаза. Белое в них, очень чётко на тёмном лице; белый мундир и чёрная гимнастёрка. Во сне Ланге был только взглядом, не чувствовал тела. Что-то было, висело незримой тяжестью между ними.
Вечером на весенний бал явилась Тьма.
- Мы наблюдали за Вами, - сказал человек в чёрной робе. Они сидели в ночной беседке в саду; Ланге знал, что темнушник может его убить, но опасности почему-то не чувствовал. - Не только за Вами, конечно - мы наблюдаем за власть имущими вообще. Вы в первой тройке важных персон. Вы, должно быть, слыхали - мы воспринимаем чужие чувства. Не шпионим, это автоматически, словно слышишь звук. От эмоций бывает трудно закрыться. Особенно от сильных, как любовь и горе. - Чёрный встретился глазами с Ланге. - Вы - необыкновенный случай, адмирал. Люди обычно непостоянны и в самых искренних чувствах. Любовь истлевает к концу второго-третьего года, скорбь по умершим тускнеет, и человек живёт дальше, будто бы ничего не случилось. Это имеют в виду, когда говорят "время лечит раны". Если не лечит, то человек впадает в депрессию, иногда и гибнет. Самоубийство, неосторожность, болезнь. У Вас всё иначе. Ваша любовь не вянет с годами, она никуда не делась. И Ваша скорбь. При этом Вы работоспособны, активны. Живёте на благо Рейха. Вы - победитель в Войне, величайшей за несколько тысяч лет.
- И?..
- Нас это... впечатляет. Мы Вам сочувствуем, адмирал - сострадаем. Невежды считают, будто на это мы не способны, и ошибаются. Мы хотим Вам помочь.
- Зачем? И как? - Он говорил почти равнодушно. Этому человеку не удалось его как-то затронуть.
- Чтобы не чувствовать Вашей боли, если хотите. Если Вам обязательно нужен эгоистичный повод. Ведь не следить за Вами мы не можем.
Ланге ощутил раздражение.
- Психотерапия мне не нужна.
Темнушник кивнул, глядя мимо, будто бы соглашаясь с собственной мыслью.
- Как полагаете, адмирал - если бы Сита Сандани была жива - если бы она вдруг воскресла - она бы не стала преследовать нас за веру, хм?
Ланге молчал, ошарашен. Потом спросил:
- О чём Вы?
- Мы просто стремимся обезопасить себя, - сказал Тёмный. - Вы наверняка слыхали, что некоторым мудрецам удавалось преодолеть даже смерть? Есть и невинные способы сделать это, без посторонних жертв.
- Адмирал Сандани не была мудрецом Тьмы, - сказал Ланге. - Я тоже. При чём здесь мы?..
- Это вопрос силы воли, - ответил Тёмный, - разума и дисциплины.
Того, что было у неё в избытке. Повисла пауза. Ланге взвесил, не кликнуть ли охрану, чтобы арестовать темнушника или выгнать. Вместо этого он приказал:
- Говорите дальше.
Тёмный гость достал из складок робы маленький контейнер из металла и протянул его Ланге. Тот взял.
- Здесь шприц с... вакциной. Просто отключите стазис и введите это в её вену. Или не в вену, неважно, куда - и она проснётся.
Контейнер был гладкий, тяжёлый, казался холодным внутри.
- Вам больше ничего не надо делать. Все раны закроются сами, врачи уже не нужны. Человек как новенький.
- Вы соображаете, что говорите? - Ланге не мог поверить своим ушам, хотя понимал, что это не розыгрыш. - Её мозг почти полностью мёртв, из восьмидесяти четырёх миллиардов нейронов осталось меньше пятнадцати миллионов, еле живых, когда её погрузили в стазис.
- Я знаю, - спокойно сказал мастер Тьмы. - Поэтому и говорю о преодолении смерти, а не о простом исцелении, например. Вакцина сделает, что я сказал - оживит погибшую плоть. Я не пытаюсь Вас надуть, герр адмирал. Только учтите, поначалу могут быть... необычные эффекты.
- Какие? - голос Ланге и для него самого звучал глухо.
- Животные, например, нередко боятся того, кто вернулся. Это имеет отношение к течению энергий, не означает ничего плохого и со временем проходит. Вы держите кошек, верно? Не берите их с собой, когда - ...
Ланге смотрел на контейнер.
- Зачем вам это?
- Из принципа, - в голосе гостя было достоинство и упрямство. Какой-то холод. - Мы не хотим оставлять победу за нашим и Вашим общим врагом, адмирал. И мы хотим Вам помочь, я уже говорил. Кроме этого... Мы надеемся, что благое чудо даст основания пересмотреть запрет нашей веры на территориях Рейха. - Он поднял ладонь. - Я не говорю о свободной деятельности орденских организаций. Этого мы, конечно, не ждём. Я говорю о свободе вероисповедания. Базовый принцип цивилизаций, гражданское право. Может, вы его восстановите по отношению к нам? Из обыкновенной порядочности. Вы порядочный человек. Она тоже.
Тёмный поднялся неслышным плавным движением и, уходя, добавил:
- Если Республика вдруг куда-нибудь денется через несколько лет - например, она будет разгромлена Рейхом и станет, как и должно было быть, его частью - мы тоже плакать не будем. Нас там убивают.
Риттер
- Течение энергий, значит, - повторил Джон. - И со временем проходит. Он не улыбался, когда это говорил?
- Хотите сказать, он врёт?
- Не то слово. - Джон встал с каменного кресла. Ему легче думалось в движении. - Могу я надеяться, что Вы ждали меня, адмирал, чтобы отдать мне контейнер?
Ланге издал смешок. В нём ясно читалось: не можешь ты быть таким дураком. Могу, подумал магистр; постараюсь тебя убедить.
