Шкив держался на деревянном треножнике, через который была пропущена веревка, удерживавшая бревно в почти вертикальном положении. Если освободить веревку, бревно должно было упасть вперед, уронив нож на отсекающее устройство с силой, достаточной, наверно, для того, чтобы расколоть его надвое. Такое сооружение обезглавило бы и мамонта.
Когда паалуане подтащили меня к помосту и положили на него, я обратился к генералу Улола, стоявшему неподалеку с офицерами.
— Сэр, позвольте мне сказать, что я искренне верю в то, что происходящее здесь противозаконно и безнравственно.
Вчера я не имел возможности выстроить свои аргументы в логическом порядке, но, если вы отложите операцию на время, я успею дать некоторые пояснения, и вы, несомненно, поймете и согласитесь со мной…
Генерал Улола что-то сказал Марандосу, и тот, засмеявшись, перевел мне его слова:
— О, демон, генерала удивляет существо, которое перед казнью способно сочинять логические доводы.
Марандос обратился к другому паалуанину, и тот двинулся к трехногому устройству с топором. Я понял, что он намеревается освободить веревку, удерживающую шест от падения. Улола поднял руку, чтобы дать знак этому человеку.
Но прежде чем генерал успел опустить руку, раздался звук трубы. Ей ответила другая труба, потом дудки, барабаны, и все это смешалось в общем шуме. Паалуане забегали, крича. Некоторые натягивали на себя доспехи. Генерал также бросился бежать. Драконы-ящерицы с вооруженными людьми на спинах вперевалку прошли мимо меня.
Я был связан и не мог толком разглядеть, что происходит. Судя по шуму, я решил, что Хваеднир изменил, должно быть, свое решение и напал на лагерь.
Шум становился все громче. Я уже мог различить лязг оружия и стоны раненых. Несколько паалуан промчались назад. Их преследовали люди, одетые в костюмы новарианских моряков. Они пробежали мимо меня и скрылись из виду.
Потом появилось еще несколько новариан. Один, в офицерском мундире, заметил меня.
— Провалиться мне в преисподнюю, это еще что такое?
— Сэр, — сказал я, — позвольте мне представиться. Я демон, по имени Эдим, нахожусь на службе у синдиков Ира. С кем имею удовольствие беседовать?
— Да ты-то что тут делаешь? А, понимаю, каннибалы собирались лишить тебя головы. Эй, Жарко! Не трогай веревки! Пойди сюда и развяжи его. Раз он был врагом каннибалов, то может быть нашим другом.
Моряк перерезал веревки, стягивающие мое тело. Потирая конечности, чтобы вернуть телу нормальное кровообращение, я снова спросил имя моего спасителя.
— Я — Диодис, Верховный адмирал Залона, — ответил офицер, (Я знал, что Верховный адмирал этого островного княжества — глава исполнительного органа) — Сейчас не время для долгих объяснений, я должен присоединиться к моим людям.
— Сэр, — сказал я, — если бы вы были так добры и снабдили меня оружием, я с радостью внес бы свою лепту в это предприятие, ибо мне не за что любить паалуан.
— На передовую тебе лучше не соваться — свои же убьют, не разобравшись. Придумал! Останешься при мне телохранителем, идет? Ну, пошли! — рявкнул он и направился к главным воротам.
Я последовал за адмиралом, чья бесцеремонная уверенность в себе не давала возможности прекословить ему. Мы поднялись к сторожевой башне, прикрывавшей главные ворота, и оттуда открылся перед нами великолепный вид. Поток посланцев неутомимо растекался вверх и вниз по лестнице.
Но, чтобы не запутаться, я изложу по порядку все те сведения, что добывал тогда по крупице.
Уничтожив пиратов Алгарта, залонианский флот вновь направился в Чемниз — получить деньги с синдиков перед возвращением в Залон. Однако, прибыв в Чемниз, они обнаружили в гавани тьму странного вида судов, которыми управляло небольшое число голых черных людей, встретивших их градом стрел. Адмирал приказал напасть на них и вскоре все паалуанские корабли были захвачены.
Адмирал понял, что главные паалуанские силы выступили вверх по Кийамосу и напали на Ир. Поэтому он отобрал из флота ряд небольших судов — и залонианских и паалуанских. Погрузив на них вооруженных людей, он поднялся вверх по Кийамосу, бросил якоря в устье Вомантикона, и армия моряков пешком поднялась вверх по этому притоку.
Разведчики хрунтингов обнаружили это войско, и военачальники послали нарочных узнать о его целях. Когда кочевники услышали, что залониане намерены снять осаду с Ира, они поняли, что, если хотят получить хоть какое-то возмещение за свой долгий поход то должны атаковать паалуан сами, раньше залониан. Хотя силы залониан были не слишком велики, существовала возможность того, что внезапность нападения обеспечит морякам успех. Тогда ириане откажутся платить хрунтингам на том основании, что те ничем не заработали этих денег.
Все начальники хрунтингов теперь спешили действовать. Пятьсот ириан, прибывших в лагерь, были отправлены вперед в качестве десанта. Их сопровождало несколько сотен конных хрунтингов, которые должны были защитить пехоту от возможного окружения. Ириане атаковали лагерь, но были отброшены. Полная рвения паалуанская конница выкатилась из лагеря и начала преследование — драконы, скакуны и пешие.
Как только паалуане покинули свой лагерь, Иурог произнес заклинание холода. С неба подул ледяной ветер. Это не только доставило массу неприятностей обнаруженным паалуанам, но и замедлило движение драконов. Потом рептилии и вовсе остановились, как игрушка со сломанным заводом. Теперь они, словно множество серых статуй, стояли по всей равнине, некоторые — с ногой, приподнятой для следующего шага.
Тогда через гряду двумя потоками ринулись остатки армии хрунтингов. В центре шли мамонты. Для швенров холод не был препятствием — сами они были в меховых одеждах, а мамонтов спасала плотная мохнатая шкура.
Тем временем залониане вошли в полупустой паалуанский лагерь, сметая тех немногих каннибалов, что встретились им на пути. Моряки прошли к передним воротам, чтобы ударить с тыла.
Но каннибалы, несмотря на свои странные обычаи, были хорошими бойцами. Пусть их драконы застыли на месте, пусть кенгуру разбежались, пусть сами они страдали от ран и холода и были окружены превосходящими силами противника, все равно оставшиеся в живых нашли в себе силы построится в каре и, яростно орудуя пиками, стояли до последнего.
Лучники, укрытые внутри каре, посылали стрелу за стрелой, а копья летели градом. Они отбивали атаку за атакой — и пехоты, и конницы, и воинов на мамонтах. Каждая атака оставляла перед строем голых черных воинов груду трупов. Конники-хрунтинги проносились мимо каре, посылая в него тучи стрел, но, когда один паалуанин падал, его товарищи смыкали ряды.
Меня удивило, что первая же атака мамонтов не сбила ряды каннибалов и не смяла их, но потом я понял, в чем дело. Когда волосатые чудовища выступали вперед, паалуанские колдуны насылали на них галлюцинации в виде летающих чудовищ. Объятые ужасом, тряся головами, мамонты отступали.
Адмирал Диодис, стоящий рядом со мной на башне, ругался, молился, а посыльные продолжали подходить и уходить. Его речь была отрывистой:
— Велите капитану Фурие переместить людей с правого крыла на левое! Зеватас, король богов, помоги своему верному воинству!.. Клянусь медным лбом Бансуса, туда, туда! Ближе, чтобы они не могли пустить в ход пики! Франда, мать богов… Если лейтенант Омфес отступит… Если он сломает себе голову, наступление задержится…
Потом подошло подкрепление. То была армия, состоящая из истощенных, мертвенно-бледных людей Ира. Они перебрались через паалуанский лагерь, мимо нашей башни к полю боя. Их трубы возвестили залонианам о том, что нужно расчистить тропу, и ириане ринулись сквозь брешь.
Они обрушились на чернокожее каре с яростью, которой никто не мог противостоять. Люди карабкались по телам своих сограждан, чтобы добраться до врага. Когда ломались их копья, они сражались саблями, теряя сабли, сражались кинжалами, а когда не было и кинжалов — ногтями и зубами. В трех местах они прорвали каре и ворвались внутрь, обрушиваясь на паалуан со спины.
В то время, как в бой снова пошли мамонты, колдуны внутри каре были уже слишком заняты, чтобы творить заклинания. Животные ринулись на врагов, сворачивая им головы. Обхватывая хоботами тела каннибалов, они поднимали их в воздух и швыряли в сторону.
Завеса пыли стала такой густой, что трудно было что-либо разглядеть. Наконец, из облака пыли начали появляться фигуры паалуан. Они бежали по равнине, бросая на ходу оружие и доспехи. За ними мчались конники Хваеднира, стреляя на скаку.
Из семи тысяч паалуан, пришедших вверх по Кийамосу, к началу битвы осталось немногим больше шести тысяч — остальные погибли при осаде или умерли от болезней. Из этих шести с небольшим тысяч огромное количество пало на поле битвы, ибо пленных не брали. Некоторым удалось убежать, но, лишенные возможности перебраться через Западный океан, все они были выслежены и убиты за последующие месяцы.
