Постепенно, незаметно для себя, Марк Фурий начал подозревать в заговоре даже юную Флавию. Слишком преданно она смотрела на него и ловила на лету каждое слово.
Кто-то же виновен, что «Северы» больше нет! Кто? У вопроса был лишь один ответ: «Наварх».
В гибели корабля всегда есть вина его командира, даже если она заключается в том, что он слишком быстро умер. И самое страшное, оказывается, как раз не знать, где ты облажался.
Всю ночь бушевало траянское море, взметая к двум ущербным лунам гневные брызги. Злилось, вестимо, на осиротевшего наварха, которому, стоило глаза сомкнуть, снилась его прекрасная «Севера» во всей красе и мощи. А Марк Фурий мучительно скрипел зубами сквозь прерывистую дрему.
По виртуальному пляжу можно идти бесконечно, и промежутках между визитами психокоректора Марк так и делал, пока хватало сил. Менялось лишь время суток, а восходы и закаты Тривии аккуратно размечали бесконечную тропу размышлений.
Когда сияющий платиновый диск звезды сначала медленно тает в пурпурных облаках, отдавая Траяну во власть ночи цвета индиго, а утром на восходе Тривия расцветает дивным цветком немыслимых оттенков фиолетового, это незабываемое зрелище.
Антония почти не вмешивалась, а если и пыталась подтолкнуть Северина, то очень ненавязчиво.
После очередного сеанса с Альбиной Марк не спал всю ночь, пытаясь выстроить свои умозаключения в соответствии с её… намеками. Психокорректор что-то знала, Северин чуял её потаенные мысли, точно ночной зверь — запах добычи. И хотя воображение уже нарисовало ему мятеж на «Севере» во всех деталях, реальностью для сознания он так и не стал. Марку по-прежнему не хватало настоящих воспоминаний, чтобы признать свою выдумку правдой. Такое мучение, словами не передать.
Восход Тривии застиг Северина почти врасплох — ослепил своим величием, смял, вдавил в песок, проехавшись по разуму Марка, словно краулером. И тот вдруг прозрел. Точнее, на миг осознал себя вне виртуальной программы, в живом физическом теле. Которое не так уж сильно страдало, судя по ощущениям.
Импульс пронесся по нервным волокнам, выудив из бездны вполне реальный голос Эгнация:
— Наварх, извини, что беспокою, но тебя вызывает «Фортуна». Вернись на мостик, — сообщил связист.
— Хорошо, — вздохнул Северин. Когда на связь выходи флагман, медлить не рекомендуется…
Марк от неожиданности дернулся и снова очнулся в вирт-поле.
— Твоюзвезду! И что это было такое? — растерялся он. — Откуда взялась «Фортуна»?
Это могло быть более раннее воспоминание. Ничего удивительно, «Севера» как-никак входила в эскадру метрополии. Но как быть с тем фактом, что до инсайта этой сцены не было, а после — она появилась?
Крошечная зацепка вызвала лавину новых вопросов — безответных, разумеется, оставляющих после себя чувство сродни голоду. Разум настоятельно требовал «пищи». Марк заставил себя припомнить всё, что он знал о квинквиреме и её командовании. О навархе Гае Флавии на флоте ходили странные слухи. В основном сексуального характера. Гораздо тише звучали намеки о его высоких покровителях в Сенате. А самые чуткие слушатели улавливали слабенькие шепотки про тайные делишки, которые якобы проворачивал Флавий Фортунат. О префекте «Фортуны» Северин знал только то, что она есть. А в целом Фортунаты славились на всю республику своим командным духом. Навархи вообще не слишком любопытны в отношении чужих кораблей и команд. Некрасивые сплетни о других — это всегда пожалуйста, а вникать подробно в рутину — увольте. Своя трирема ближе к телу.
В размышлениях, уже более упорядоченных, прошли сутки. Тривия снова осчастливила единственного наблюдателя небывалой красоты закатом, а ночью Марк Фурий Северин опять самопроизвольно вынырнул из виртуального мира.
— Salve, Фортунат, — сдержанно приветствовал Марк наварха квинквиремы. — Что случилось?
— Немедленно меняй курс, Северин. В ближайший час освободи третий слой С-14.
— Ты спятил, Гай Флавий? Кто успеет дать мне «чистый» эшелон? Моя навигационная схема утверждена претором сутки назад до последней координаты.
— Пока ты возился в доках, Северин, планы поменялись. У нас тут мероприятие, знать о котором тебе не дозволено согласно уровню допуска, — отчеканил наглый гад с выражением лица, которое стоило бы стереть выстрелом из «гладия» раз и навсегда.
— Флавий, я сделаю запрос на Капую, и если претор подтвердит…
— Северин, ты окончательно нюх потерял. Брысь из сектора! — вякнул Фортунат и оборвал связь.
— Они там обдолбались, что ли? — мрачно полюбопытствовал Эгнаций, потерпев неудачу в попытке связаться с флагманом.
Легко сказать: «Брысь!». Свободный от гражданских судов пространственный «конус» выделен для безопасного пилотирования, вообще-то. Гаю Флавию ли не знать?
— Пост связи. Капую.
Но время шло, а орбитальная станция на запросы «Северы» никак не реагировала.
— Ничего не понимаю. Глухо, как в данайском танкере.
— Пробуй еще, Эгнаций. У нас есть двадцать минут.
Марк Фурий ошибся. Ничего у них уже не осталось.
— Мостик! — возопили с поста астрогации. — Атака по правому борту. Объект без маркировки. Координаты запуска — С-14-49-11.
«Координаты «Фортуны!»
— Отчет.
Мешкать наварх не стал. И пока по экрану текли цифры, провел слияние с «Северой». Он успеет увернуться, даже если это «дружественный» огонь. Обязательно успеет. Такое уже бывало. Просто случайность.
«Ну же, милая. Ты смо…» А потом они вместе с «Северой» безмолвно кричали от боли, когда невиданной силы нейрофаг заживо выедал им общую душу…
Возвращение обратно получилось слишком резкое и очень болезненное. Словно Марку еще раз дотла сожгли все синапсы.
Он кричал, он плакал без слёз, он катался по жесткой траве и выл, как дикий зверь. Он хотел умереть. А зачем теперь жить? Без «Северы» и без Слияния? Навсегда! И обязательно придумал бы, как покончить собой в вирт-поле, этот Марк Фурий, который никогда больше не сможет… Когда бы не мысль, что он — единственная правда, которая осталась от его «Северы». Потому что они не могли не знать про дружественный огонь. А значит, вся история про мифический мятеж — ложь!
* * *
«Antonia Lucio salutem.
Никогда прежде я настолько не сожалела о твоем отсутствии здесь, в моей лаборатории. Тебе лучше прочих известно, мой Луций, как я не терплю некомпетентности в подчиненных, но на этот раз эти недоделки, вообразившие себя учеными, превзошли самих себя. Вообрази, до какой степени нужно деградировать, чтобы позволить себе откровенное разгильдяйство! По милости этих ничтожеств мне едва не пришлось ликвидировать объект 18а, что не просто преждевременно, но и преступно. Ты примерно представляешь, скольких трудов и даже унижений мне стоило уговорить претора на этот эксперимент; и что же? Он едва не сорван из-за пары нерадивых идиотов! Последнее, что меня интересует — это причины, почему лаборанты позволили объекту 18а выпасть из вирта. Разумеется, я приняла необходимые меры, и эти двое уже никому не навредят своей глупостью, но сам факт, Луций! Я вспоминаю наши совместные исследования и горько жалею о том, что не имею возможности включить тебя в группу.
К счастью, этот досадный инцидент если и нарушил ход эксперимента, то не слишком. Объект вновь погружен в вирт-кому, и в деле наметился определенный прогресс. Впрочем, об этом позже.
Прости, что это письмо вышло столь кратким. Теперь я вынуждена постоянно присутствовать в лаборатории, ибо доверять могу только себе.
Vale».
Антония едва успела закодировать письмо, как ее отвлек срочный вызов от претора. Сенатор связывался по закрытому каналу, а потому мог позволить себе откровенность.
— Антония, мне нужны результаты, и срочно. Сенатская комиссия сыта по горло обещаниями. У тебя есть обвиняемый по делу о гибели «Северы», говорят они, почему он до сих пор не предстал перед судом? Что прикажешь отвечать?
— Он в коме, не так ли? — хмыкнула женщина. Напор магистрата не слишком ее пока напугал.
— Для того чтобы удовлетворить Сенат, ему не обязательно быть в сознании, — отрезал претор. — Судить можно и заочно. Даже мертвого, если на то пошло.
— Господин, ведь мы договорились, — напомнила Антония. — Я провожу эксперимент, ты — получаешь не просто обвиняемого, а полностью раскаявшегося, осознающего свою вину человека, который уже сам себя осудил. Человека, готового не просто принять любое наказание, но и самого себя казнить. Дай мне время и…
