Крики, треск, грохот, звон бьющегося стекла — Плэзент-стрит тяжело вздохнула, вздыбилась подобно морскому валу. Сыпалась штукатурка, лопались стёкла, кирпичи дробились в мелкую пыль; откуда-то издалека донеслись испуганные голоса и женский визг; департаментские кинулись врассыпную.
Пространство перед домом очистилось.
— Папа! — тяжело дыша, Молли одним прыжком ринулась в папин кабинет.
Окно разбито, сам папа лежит на полу, рука откинута, рот приоткрыт…
Ледяной ужас ещё не успел как следует вцепиться в Молли, когда она осознала, что папа… спит.
Из плеча торчит странно и зловеще выглядящий шприц с каким-то механизмом.
Так вот чем стреляли в неё ещё тогда, при попытке схватить Медведя и Волку! Вот чем выпалили только что, на крыльце! Счастье ещё, что промахнулись…
Ловко, ничего не скажешь.
Низко пригибаясь, Молли ринулась в гостиную. Затем в кухню.
То же самое. Разбитые окна и лежащие на полу мама с Фанни, поражённые такими же устройствами.
Что ж… Особый Департамент, можно сказать, попытался явить гуманность.
— Убирайтесь! Убирайтесь прочь! — из-за едва державшейся створки крикнула Молли. — Или он перебьёт вас всех!
— Что? — беспомощно спросил братец. Он, как ему было велено, оделся. — Молли, что с мамой?
— Она… спит.
— Правда?..
Треск удара. Похоже, Особый Департамент не слишком поверил в угрозы.
— Ну, погодите… — прошипела Молли сквозь зубы. И уже почти не чувствуя напряжения, так же естественно, как у неё получалось дышать, она отправила третью волну.
Грохот и вопли, топот бегущих; хлопки беспорядочных выстрелов.
— В подвал, быстро!
Она не Предслава Младшая, она не сможет отвести все пули от себя и от братца… тем более что в груди нарастает странно сосущее чувство, словно она, Молли, выжимает сейчас из себя последние капли магии.
Она всё ещё не оправилась от Мстиславля.
— Я сказала, быстро в подвал, быстро! Я сейчас!
И прежде, чем братец успел зарыдать, Молли вылетела на задний двор.
Тут словно поработало несколько десятков усердных землекопов. Вспученные бугры сырой земли, перемешанной с обломками кирпичей и цемента. Цедят пар лопнувшие трубы.
И посреди всего этого хаоса — вытолкнутые её магией из схрона два целёхоньких рюкзака.
Молли схватила их, стремглав бросилась назад.
В спину ей вонзилась словно холодная стрела, Молли пошатнулась, едва не рухнув прямо на пороге.
Боль пробила её молнией от затылка до пяток. Одна нога едва не отнялась, Молли боком, зарыдав от внезапно шока и муки, рывками вползала внутрь — и обернулась.
В проёме заднего двора, посреди куч земли и груд битого кирпича, рядом с беспомощно повисшей трубой паропровода стоял идеально одетый пожилой джентльмен, в лёгком весеннем пальто и высоком, чуточку старомодном цилиндре. Руки в белых перчатках сжимают трость, упёртую в основание земляной кучи; лицо, породистое, но изрытое морщинами, поднято, холодные глаза в упор глядят прямо на Молли.
Если взгляд лорда Спенсера можно было назвать буравящим, то взор этого джентльмена высасывал саму жизнь, лишая способности и думать и двигаться.
Гость в цилиндре улыбнулся. Улыбка его очень напоминала ледяную усмешку девятого эрла.
Джентльмен был очень, очень доволен.
Взгляд его с каждым мгновением наливался и наливался холодом, спокойным и уверенным торжеством.
Молли судорожно дёрнулась, от вспышки боли потемнело в глазах, но ледяную цепь ей удалось приразорвать.
— Молли! — завопил братец. Он уже стоял возле подвальной двери.
Кое-как ковыляя, Молли заспешила вслед за ним в подвал. Вернее, сползла по ступеням отчаянными рывками.
В подвале по-прежнему пыхтел котёл. Что ему, котлу, были б вода да уголь!
— Где мама и папа? Куда мы теперь? — Билли глядел на неё широко раскрытыми глазами.
— Вниз, — выдохнула Молли.
Ничего другого она сейчас не могла придумать.
Она всегда интересовалась, как оно всё устроено. Она лазала в чертежи и планы и знала, откуда идут в их дом трубы и что лежит ниже; куда уходить — она не сомневалась.
Круглый железный люк, запертый на глухой засов, а в петли засова вдет ещё и амбарный замок.
Ключ! Ключ на котле!
С улицы донеслось невнятное бубнение, похоже, заговорил рупор навроде того, что при неудачной поимке Медведя и Волки.
Молли не слушала. Наверное, предлагают сдаться — а она сдаваться не собирается.
Эх, ни маму, ни папу, ни Фанни с собой не взять. Не унести.
Железную крышку люка она отвалила еле-еле. Плохо слушалась вся левая сторона тела, при каждом шаге её пронзала острая обжигающая боль, словно иголкой тыкают в больной зуб.
— Спускайся! — прошипела она.
— Что, туда? — в ужасе пролепетал брат.
— Туда! Иначе они нас убьют!
Ржавые скобы ступеней терялись во тьме, Билли подвывал от страха, но спускался.
Рыча от боли, Молли последовала за ним, не забыв задвинуть крышку.
Изнутри тоже запор, надо же, как удобно! И как удачно, что он не заперт — а теперь будет заперт! Интересно, для чего он тут… может, чтобы домовладельцы не имели привычки лазать подземными тоннелями? Нет, всё же им повезло!..
— М-молли? — прохныкали внизу.
— Не ной! Сейчас огонь засвечу.
Сухо прошуршала спичка, вспыхнул огонёк в масляном фонаре. Масло тягучее и чёрное, горит медленно, хватит надолго. Ещё есть в запасе карбидная лампа[7], это если потребуется яркий свет.
— Идём. Видишь, у меня всё продумано.
— Ты-ы… знала, что так будет? — Билли воззрился на сестру полными восхищения глазами.
— Знала, не знала, какая разница? Тебя разве не учили — надо всегда быть готовым к любым неожиданностям?
— Уж больно неожиданные неожиданности…
— Какие есть. Шевели ногами давай!
— А куда идти-то?
— Прямо! Или тут другой путь имеется?
Тоннель был низкий, Молли пришлось сгибаться в три погибели, и даже Билли изрядно ссутулился.
Однако вскоре они выбрались в куда более широкий тоннель, на отводных арках замелькали знакомые названия улиц.
— Мы к-куда теперь?
— Далеко. Я тебе потом расскажу. Когда из города выберемся.
— Из города? — испугался Билли. — Куда же мы из города без папы? Нельзя же никуда без него…
— Папа, — свистящим шёпотом бросила Молли, подавив большое желание отпустить братцу затрещину в стиле госпожи Старшей, — лежит там, на полу, усыплённый. И мама тоже. Всё, мы теперь сами по себе!
— Что, насовсем? Насовсем усыплённый?
— Нет, глупый! Не насовсем! На время! А пока будешь меня слушаться… Будешь ведь?
— Бу-у-уду-у…
— Вот и хорошо, только не ной.
— Молли! Тут пахнет плохо!
— Вот зануда! — Теперь они шагали быстрее. Молли не забывала сверяться с названиями улиц, выведенными чёрной краской над отводными коридорами. Главное, думала она, держаться большого тоннеля. Он рано или поздно выведет или к реке, или за город. Странно, что за нами не гонятся… или не сумели вот так сразу открыть люк?
Несколько раз они сворачивали. Удивительно, но Молли совершенно не боялась заблудиться. Как только поймёшь принцип, по которому проложены эти тоннели, — уже не заплутаешь.
Остались позади и «хорошие», и «плохие» районы Норд-Йорка. Теперь шли названия заводских проездов и фабричных тупиков. Окраина города была совсем близка, правда, беглецы спустились к югу куда сильнее, чем рассчитывала Молли.
Здесь стояли старые заводы, когда-то возведённые прямо на берегах Мьёр. Потом более новые фабрики и цеха возникали дальше на юго-востоке, ближе к порту и докам, но и старые продолжали работать. Некоторые — закрывались, перестраивались, под ними прокладывались новые тоннели, старые частично замуровывались, частично оказывались заброшены.
Так глубоко в эти лабиринты Молли никогда не забиралась. С бедолагой Сэмми они лазали по всяким рукотворным подземельям, обследуя подвалы, проникнув раза три даже в чрево заброшенного и подготовленного к сносу старого депо городских паровиков — но здесь ей бывать не приходилось.
Про малыша Билли и говорить нечего.
И всё-таки почему за ними не гнались? Едва ли тот замок на железном люке надолго задержал бы департаментских со всей их техникой.
— Мо-олли! Я уста-ал! У меня ножки болят!
— Хватит ныть! — яростно повернулась она к братцу. — Ножки болят? Это хорошо, это значит, они у тебя ещё есть! Двигай давай ими, не то я сама тебя так выдеру, как ни в какой школе не смогут!
Тоннель сделался ýже, выше и суше. Посередине жёлоба струился мутный ручеёк, глубиной едва по щиколотку. За проржавевшими стержнями, воткнутыми в цементное дно, тянулись, колыхаясь в небыстром потоке, серо-зелёные водоросли.
