— Коньячку! Коньячку ему налейте!
— Не коньячку, — голос у бородача готов был поспорить с голосом Генриховича басовитостью и начальственной строгостью. — Чаю гостю сделайте горячего. С лимонником. И вот туда уже, в чай, рюмку коньяка плесните. Лизок, распорядишься?
— Конечно, Аркадий Валентинович, — симпатичная миниатюрная блондинка, мигом исчезла в соседней комнате.
— Только не задерживайся, смотри! Без четверти двенадцать уже!
— Успею!
«Вот те на, — ошарашено подумал Костя, — это сколько же я плутал? Выходит, совсем ведь недолго…»
— Лизок успеет, — заверил его бородатый Аркадий, по-своему расценивший недоумение на лице гостя. — Не зря она у меня секретарём уже три года без малого. Это ж ужас просто, до чего незаменимый человечек! Как раньше без неё обходился…
— Аркаша! — «бальзаковская дама» укоризненно покачала головой.
— Молчу, молчу, — поднял руки бородач, а дама улыбнулась Косте:
— Он невыносим. Я с одним только условием сюда приехала — ни звука о работе. Вы, Константин, не удивляйтесь. Для всех нормальных людей Новый год — семейный праздник, а мы, понимаешь, «корпоратив» устроить решили.
— Вот-вот! — откликнулся Аркадий. — Можно подумать, в конторе друг от друга не устали!
За столом на его слова дружно рассмеялись и зазвенели рюмками. От мучительного чувства дежа-вю Костю спас лишь короткий тост Олега: «За нас, ребята!» Так похоже на другой дом, другой стол и другой тост… и совершенно на всё это не похоже. Замечательно не похоже!
— Между прочим, вам сильно повезло, что на Олежку наткнулись, — заметила «бальзаковская дама». — Не пошёл бы он нашу полянку проверить, встречали бы вы Новый год в компании берёзок. Разве, хорошо?
— Плохо, — согласился Костя. — А зачем ёлку в лесу наряжать?
— Так не рубить же её прикажете?!
— И в самом деле, — опять согласился он, — живое ведь дерево.
Странное дело, ни капли иронии не было в произнесённых им словах, ни грамма другого, «заднего» смысла. Мир вокруг сошёл с ума и подобрел, не имея на то ни малейших оснований. Мир улыбался и шутил; мир искренне, не напоказ радовался празднику; мир пах хвоей и бергамотом; и звал, безумный, по наступлению полуночи отправиться с маленькой, но шумной компанией в лес — водить хоровод вокруг слегка кособокой ели, украшенной шариками, мишурой и настоящим снегом.
Костя чувствовал, как окружающее сумасшествие охватывает и его, обволакивает дружеским теплом, грозит захлестнуть с головой… Не имея желания сопротивляться, он шёл ко дну, наслаждаясь гибелью собственного рационализма.
— Мяр-рм! — нечто пушистое вынырнуло из-под стола и по-хозяйски устроилось у гостя на коленях. Пальцы зарылась в полоски на серой шкуре, вызвав довольное урчание.
— Ишь ты! Боцман! — удивлённо воскликнул хозяин дома. — Как ты сюда попал, мошенник усатый?!
— Наверное, прошмыгнул, когда мы входили, Аркадий Валентинович, — виновато откликнулся Олег. — Он от леса за нами шёл… Я его сейчас выдворю.
— Не надо, — попросил Костя. — Пусть останется. Можно?
— Просьба гостя — закон, — усмехнулся бородач. — А вы, Константин, не в цирке работаете, часом? Не припоминаю, чтобы этот хвостатый бандит так к незнакомым людям благоволил.
— Нет. Я… э-э-э… маркетолог.
— Да ну? Вы серьёзно? — не поверил почему-то Аркадий Валентинович. — Настоящий маркетолог?
— А чёрт его знает, — веселье всё глубже проникало в Костю, разливалось по жилам, огненными мурашками бежало вдоль хребта к затылку. — Говорят, настоящий. Умею рассказывать анекдоты и подыгрывать начальству в покер.
— Хе… Анекдоты я сам травить горазд. Нам бы такого маркетолога, чтобы работать умел…
— Аркадий, совесть имей! — «бальзаковская дама» возмущённо всплеснула руками. — Три минуты до двенадцати, а ты опять про работу!
— Молчу, молчу!
Костя откинулся на спинку дивана, гладя кота. Ему тоже не хотелось говорить о работе. Во всяком случае, здесь и сейчас — не хотелось. За три минуты до полуночи, с мохнатым символом наступающего года на коленях и странным чувством в душе. Радость? Умиротворение? Чувству не хватало названия, но он знал наверняка: теперь у него будет время, чтобы это название придумать.
— Спасибо, что не бросил меня, — шепнул он урчащему «символу», — там, в холоде и темноте… ты ведь знаешь, я не про лес говорю.
— Его зовут Боцман, — сказала вдруг сидящая напротив девушка. Кареглазая, темноволосая, она неуловимо напоминала Косте… кого-то другого. — Местная достопримечательность, его тут все знают. Он ничей.
— Это я ничей, — честно возразил ей Костя. — Но может быть, теперь всё переменится. Боцман, раз уж ты меня нашёл… пойдёшь ко мне жить?
Кот что-то мурлыкнул в ответ, отдалённо похожее на «посмотр-рим». Прозвучало обнадёживающе.
— С Новым годом, — сказала Косте кареглазая незнакомка.
— С Новым годом, — сказал ей Костя. — С новым счастьем.
