- Я поймал Ахмеда, - вопил он. - Пошлите за Хорребином!
Привлеченные шумом, из дверей Крысиного Замка вышли несколько мужчин, и какое-то, правда, весьма непродолжительное время они созерцали чудо шатающегося Индуса с визжащим ребенком, усевшимся ему на спину и вцепившимся ему в горло, затем они подбежали и схватили Индуса за руки.
- Ахмед, - проникновенно сказал один из них, - клоун очень хочет с тобой потолковать.
Они попытались отцепить мальчишку, но тот только сильнее вцепился ногтями в Ахмеда.
- Эй, Сэм, - наконец сказал один, - оставь это. Он никогда не даст вознаграждение ребенку.
Джеки старалась не паниковать. "Если удастся дотянуться до тюрбана, я смогу, возможно, вытащить пистолет и убить одного из этих людей и, может быть, даже сброшу этого кошмарного ребенка со спины", - думала она.
Вертящееся переплетение людей было теперь лишь в нескольких шагах от Замка, и она дотянулась до тюрбана, нащупала рукоять пистолета и рванула вниз - тюрбан тоже свалился, запутавшись вокруг дула - и она двинула им в ребра того, что справа, и нажала спусковой крючок.
Боек пошел вниз на ударник, сдетонировал, открывая полку, но искры не высек - помешала попавшая ткань чалмы. Она вырвала ткань и, пока человек кричал: "О Господи, пистолет! Хватай его!" - вскинула пистолет и опять потянула спусковой крючок. Посыпались искры, но весь порох высыпался и пистолет не выстрелил, и почти сразу же тяжелый кулак впечатался в живот Джеки, и проворный башмак выбил пистолет из ее руки.
Пистолет клацнул о камни мостовой, и этот гаденыш на спине, очевидно, решивший взять, что само шло в руки, и плюнуть на остальное, спрыгнул на землю, схватил пистолет и удрал. Двое подняли сложившегося пополам, задыхающегося Нищего Индуса: "А ведь какой легкий, козел, ну надо же!" - и втолкнули его внутрь.
Хорребин всего несколько минут назад вернулся в Замок и только начал расслабляться, покачиваясь на своих качелях, а Данги еще даже не успел увезти сложенный балаган Панча, когда они втащили в комнату Ахмеда.
- Ах! - воскликнул клоун. - Хорошо работаете, мальчики! Ну вот и беглый Индус наконец-то.
Они опустили Джеки на пол напротив качелей, и Хорребин склонился к нему и ухмыльнулся:
- Куда ты дел Американца в субботу ночью? Джеки пока могла только ловить ртом воздух.
- Он нам пистолетом угрожал, ваша честь, - объяснил тот, кто врезал Джеки под дых. - Я был вынужден его заткнуть.
- Вижу. Ладно, ну так... Данги! Принеси мне ходули!.. ну так заприте его в подземелье. Это ведь у доктора Ромени много вопросов, и... - добавил клоун с гнусной ухмылкой, - средств, чтобы заставить на эти вопросы отвечать.
***
Это была довольно необычная процессия. Сначала они спустились на четыре пролета лестницы - каждый на век древнее предыдущего - и прошли сотню ярдов по подземному коридору. Во главе процессии хромал горбатый карлик Данги и нес над головой коптящий факел. За ним маршировали двое, конвоируя Ахмеда в одеянии из ситцевой занавески с неизменной фальшивой бородой и богатырскими усами. Его лицо было совершенно серым от страха, даже несмотря на коричневую краску из скорлупы грецкого ореха. Замыкал шествие Хорребин, которому пришлось идти согнувшись на своих ходулях, чтобы не задевать колпаком своды подземелья.
В конце концов они проследовали через арку и оказались в необъятной пещере. Факел Данги освещал древние сырые камни свода и ближней стены, если, конечно, там таковая была, но все остальное терялось в кромешной тьме. Судя по эху, помещение было очень большим. Процессия прошла несколько шагов и остановилась. Джеки слышала, как капает вода, и еще - она была уверена в этом - едва уловимый взволнованный шепот.
- Данги, - сказал Хорребин, здесь даже клоун говорил как-то напряженно, ближайшая вакантная комната для гостей... Подними крышку. И поторапливайся.
Карлик заковылял дальше, по-прежнему во главе процессии, указывая дорогу остальным. Через двадцать футов он остановился и поднял маленькую чугунную крышку с дыры в полу. Он присел на корточки, стараясь устроиться так, чтобы и голова и факел оказались как можно ближе к дыре, но в то же время опасаясь, как бы не поджечь свою засаленную шевелюру.
- Никого нет дома. - Он закрепил факел между камней, схватился обеими руками за железную скобу в углублении пола, переставил ноги поудобнее и рванул вверх. Целая каменная плита поднялась, очевидно, на петлях, открывая круглую дыру трех футов в поперечнике. Плита зафиксировалась под углом чуть больше девяноста градусов, и карлик облегченно вытер пот со лба.
- Твоя камера ждет, Ахмед, - сказал Хорребин. - Если ты повиснешь на руках и спрыгнешь вниз, то это будет всего лишь шесть футов до пола. Ты сам спустишься или тебе помочь?
Конвоиры подвели Джеки к яме, отпустили ее и отошли на несколько шагов. Она заставила себя улыбнуться:
- Когда обед? Кстати, здесь принято переодеваться к обеду?
- На ваше усмотрение, можете поступать как вам будет угодно, - процедил сквозь зубы Хорребин. - Данги уронит обед на тебя ровно в шесть. Ну, хватит болтать, забирайся туда.
Джеки глянула на тех двоих, которые конвоировали ее, прикидывая, сможет ли она прорваться между ними, но те поймали ее взгляд и отступили назад, расставив руки. Она уныло уставилась на яму и вдруг поняла, что сейчас расплачется.
- А там... - у нее перехватило дыхание, и она с трудом сдерживала слезы, там есть крысы... там, внизу? Или змеи? - "Я всего лишь напуганная девчонка", - хотелось ей закричать, но она знала, что такое разоблачение только ухудшит дело и прибавит ей неприятностей.
- Нет, нет, - заверил ее Хорребян. - Все крысы или змеи, которые могли туда пробраться сожраны другого рода существами. Сэм, похоже, он не хочет сделать это сам, столкни-ка его туда.
- Подождите... - Джеки осторожно села на край ямы - ноги в сандалиях повисли в пустоте, не находя опоры. Она надеялась, что другие не заметят, как ужасно дрожат ее ноги под ситцевым балахоном. - Я сейчас, мне не требуется ваша... любезная помощь.
Она наклонилась вперед и ухватилась за противоположный край. Помедлив немного, она сделала глубокий вдох, затем соскользнула вниз и повисла на руках.
Она посмотрела вниз и не увидела ничего, кроме сплошной темноты, самой темной темноты, какая только может быть. Пол, вероятно, в трех дюймах под ее пальцами... или в трех сотнях футов. - Сбрось его руки, - сказал Хорребин. Она должна это сделать, прежде чем ее скинут туда... ...нескончаемый миг свободного падения - и она приземлилась на грязную землю, ухитрившись вдобавок стукнуться коленями о подбородок. Что-то зашуршало, разбегаясь во все стороны. Посмотрев вверх, она увидела каменную плиту, на мгновение появившуюся в красном свете факела, но вот с ужасающим грохотом плита упала на прежнее место; еще несколько мгновений можно было видеть крошечный квадрат тусклого красного света наверху, но потом кто-то надвинул чугунную крышку на дырку-глазок, и Джеки оказалась в совершенно дезориентирующей темноте.
Какое-то время она сидела неподвижно, только дышала открытым ртом и слушала. Когда она упала в эту яму, близкое эхо падения указало, что камера не может быть больше, чем пятнадцать футов в поперечнике. Но после тысячи бесшумных вдохов Джеки уже считала, что камера гораздо шире, что это и не камера вовсе, а безбрежная равнина. Казалось, она слышит шум ветра вдалеке, пробегающий по кронам деревьев, и отовсюду доносится едва уловимое пение, печальный хор, блуждающий где-то там по бескрайней равнине...
Она уже усомнилась, что действительно видела каменные своды над головой разумеется, это не могло быть ничем иным, кроме извечного черного неба, в котором все видимые звезды - о Боже, наверное, так и было всегда! - все звезды всего лишь блики на сетчатке...
Она даже не слишком удивилась такому открытию, решив, что это очень интересно. Впрочем, если пойти дальше в этом направлении, не менее интересен следующий вопрос: а как быть в таком случае с шумом прибоя? Наверное, шум прибоя всегда был всего лишь тихим шелестом ее собственного дыхания, спроецированным на определенный вид колебаний воды... Она уже поняла, что еще немного, и обнаружатся более фундаментальные сомнения в надежности привычных представлений, как вдруг реальный шум вырвал ее из затягивающей воронки самоанализа. Шум... Нет, не шум, всего лишь едва уловимое царапанье, но он прозвучал пугающе громко в этой безмолвной бездне, и это он вернул размер ее камеры к первоначальной оценке: пятнадцать футов в ширину.
