Для дальней дороги необходимы были лыжи. Сделать настоящие они не могли: не было нужного дерева, нечем было его обрабатывать, потому что плосколицые забрали все каменные орудия, а делать лыжи ножами было и долго и рискованно. Ножи могли сломаться.
Мизинец сходил к реке и на одном из островов отыскал иву.
Целый день юноши грели и сгибали над костром ее ветки, потом крепко стянули их ремешками. Получились лыжи — лапы ворона. На них нельзя было бежать, скользить по насту, но они хорошо держали на глубоком и рыхлом снегу.
Когда все было готово к походу, настало время вслух заговорить о нем.
— Что станем делать дальше? — спросил первым Птенец Куропатки.
Мизинец долго молчал, хмурился.
— Надо уходить.
— Куда?
— Не знаю, — сознался Мизинец. — Мы будем думать.
— Когда придет к тебе сон, спроси о нашей дороге у Великого Ворона, — робко предложил Птенец Куропатки.
Мизинец с сомнением покачал головой.
— Захочет ли он со мной говорить? Великий Ворон далеко…
— Ворон приходил к тебе однажды и предупреждал о несчастье.
— Не знаю. Я не Заклинатель, но я попробую…
Мизинцу было приятно, что Птенец Куропатки обращался к нему как к старшему, хотя они и были одногодки.
Как только солнце ушло за лес, юноши забрались в свою берлогу, заткнув выход из нее снежной глыбой. Прежде чем заснуть, Мизинец долго думал о Великом Вороне — покровителе рода и мысленно звал его.
Утром первый вопрос, который задал ему Птенец Куропатки, был о священной птице. Мизинец заколебался, не решаясь сказать правду, потому что знал — друг сильно расстроится. И все-таки сказал:
— Нет. Я спал и ничего не видел. Наверное, душа моя покидала тело.
— Ты не Заклинатель, — со вздохом сказал Птенец Куропатки. — Иначе Великий Ворон обязательно пришел бы к тебе.
— Может быть, он еще не вернулся из Края Горящих Гор и Белой Воды? — возразил Мизинец. — Ну и пусть… Я все равно знаю, что делать.
Юноши долго молчали. Так полагалось. Предстояло говорить о важном, и потому торопливым словам не было места. Наконец, Мизинец начал:
— В сторону Холодного моря лежит мертвая земля и живут всегда голодные Береговые люди. Мы не пойдем туда.
— Хорошо говоришь, — одобрительно согласился Птенец Куропатки и поцокал языком.
— И в сторону, где спит солнце, мы не пойдем. Оттуда пришли плосколицые.
— Да…
— Нам надо найти стойбище Лесных людей. Мы одного с ними племени, хотя прошло много лет, как наш род ушел от них, начал кочевать и охотиться сам.
— Да, — кивнул Птенец Куропатки. — Но где мы их найдем?
— Лесные люди живут там, где деревья становятся большими и сильными, на берегу текущей к солнцу большой реки.
— Захотят ли они нас принять?
— Если в их жилищах не найдется места у огня для двух мужчин и старой шкуры оленя, чтобы мы могли спать, тогда мы украдем у них женщин и уйдем бродить по земле, — с вызовом сказал Мизинец.
— Нас убьют…
— А разве ты разучился держать копье!..
— Если бы я не спал, я убил бы много плосколицых, — с достоинством возразил Птенец Куропатки. — Но я ведь спал…
— Любой человек слаб, когда душа покидает его тело… — согласился Мизинец. — Пусть не болит твое сердце…
Птенец Куропатки с благодарностью взглянул на товарища.
— Ты знаешь тропу?
— Да, — поколебавшись, сказал Мизинец. — Мы станем идти так, чтобы до полудня солнце светило нам в лицо, а после полудня грело наши спины.
— Я согласен быть твоим спутником, — помолчав немного, с достоинством ответил Птенец Куропатки.
Короткий зимний день прошел незаметно. Сборы в дорогу заняли его весь. Юноши сходили в стойбище и из обрывков подобранных шкур сшили походные сумки. В мясной яме они выбрали самые лучшие куски и взяли их столько, сколько могли унести.
В первый раз уходили молодые люди одни, сами не зная куда. Обратного пути им не было, и конца своей тропы они не видели. Отныне любой уголок тундры и леса становился их жилищем.
Больше на старое стойбище они не пошли. Мертвых, которые лежали там, нельзя было тревожить словами прощания. Их души давно жили на небе, в той стороне, где восходит солнце, — в Стране Дня. Туда попадают только те, кто умер в море или был убит копьем врага. В Стране Дня много радостей, и кочуют несметные стада оленей. Охотники и воины все время веселятся, играют в мяч. Когда души мертвых затевают игры, небо загорается холодным жутким светом, в тундре делается светло. От застругов и деревьев ложатся длинные качающиеся тени. И тот, кому в это время одиноко и страшно, мечтает о той поре, когда и его усталая душа переселится в Страну Дня. Юноши очень хорошо знали это из рассказов старших, но они еще пока жили на земле, и потому заботы у них были земные.
На рассвете, привязав лыжи, они тронулись в путь. Расступался перед ними лес, лиственницы по заснеженным склонам взбегали на крутые бока сопок, и наши путники карабкались за ними. На гребнях они ненадолго остановились, чтобы оглядеться, проверить, не идет ли кто по их следам. Вокруг было пустынно. За долгие дни пути они только однажды встретили старый след лося. В руслах речушек, в ключах снег был чист и гладок, словно все живое вымерло в этом застывшем лесу. Только теперь стало юношам понятно, почему их род обычно не оставался на зиму в этих краях, а уходил вслед за оленьими стадами в глубь лесов. Здесь давно погибли бы с голода даже самые лучшие и удачливые охотники.
Но однажды Птенец Куропатки, оглянувшись назад, схватил товарища за руку.
— Смотри… Мизинец оглянулся.
По их следу, низко опустив головы, трусили три громадных белых волка.
— Худо, — прошептал Мизинец ставшими сразу непослушными губами. — Беда идет нашей тропой.
— Пока на землю смотрит солнце, они не тронут нас.
— Что станем делать ночью? У нас нет огня, чтобы прогнать их… На этот раз юноши долго сидели среди камней, не уходили с гребня. Они хорошо знали, как упорны белые тундровые волки, когда идут за оленьим стадом или за человеком. Горе тому, на чью тропу они выходят.
На ночлег Мизинец и Птенец Куропатки остановились рано. Место для снежной норы они выбрали под большим одиноким камнем и с берега замерзшего ручья натаскали кучу тяжелых серых булыжников для метания.
Каждый миг теперь чувствовали они на себе пристальный голодный взгляд. Юноши знали: звери затаились где-то рядом, в чаще.
— Мы будем спать сегодня по очереди, — сказал Мизинец, когда приготовления к ночлегу были закончены.
Не успели они согреться в снежной норе, как на лес опустились синие холодные сумерки, и совсем рядом, под ближним деревом, вспыхнули зеленые огоньки волчьих глаз, и серые тени, громадные, как старые олени, появились у подножия толстой кривой березы.
Тихая дрожь прошла по телу Птенца Куропатки. Он прошептал:
— Брось скорее в них камнем, Мизинец.
— Подожди. Я буду говорить с ними. Помнишь, Заклинатель Духов Серый Гусь, ушедший в прошлую зиму к Верхним людям, говорил, что звери и люди близки и понимают друг друга. Он говорил, что попеременно можно быть то зверем, то человеком. Быть может, эти волки раньше были хорошими людьми и поймут нас.
И Мизинец заговорил, то повышая, то понижая голос:
— Вы сильные и могучие хозяева белой тундры и зимнего леса. Уйдите с нашей тропы. Разве быстрые ноги ваши не могут догнать в чаще лося? Вы когда-то были людьми и знаете, что мясо вкусное и нежное, розовое, как грудь розовой чайки. Что пользы вам от нас? Сверните с нашей тропы. У нас есть копья с острыми наконечниками и ножи… Мы не хотим ссориться с вами…
Волки придвинулись и сидели теперь рядом со входом в снежную нору. Казалось, что они действительно слушали то, о чем говорил им Мизинец.
— Уходите! Уходите! — просил Мизинец. — Разве мало места на земле, чтобы не ходить по следу друг друга? Разве род наш мешал вам охотиться, когда вы шли за оленьими стадами? Мы делились с вами как с родственниками, и каждый убивал только своих оленей. Не трогайте нас! Мы пойдем через ваши владения и не убьем даже куропатки…
Волки вдруг насторожились, вскочили на ноги и, казалось, хотели уйти, но потом придвинулись к норе еще ближе.
— Ты не смог их уговорить, — прошептал Птенец Куропатки. И тогда уже не просящим тоном, а с угрозой в голосе крикнул Мизинец:
— Уходите! У нас в руках копья и крепкие ножи!..
— Это души плосколицых. Они стали волками. Поэтому им не понятен наш язык. Это враги. Их надо убить.
Самый большой волк вдруг прыгнул вперед, на сугроб, под которым укрылись юноши, и стал разгребать снег. Двое других, не спуская горящих глаз со входа в нору, дружно и тоскливо завыли.
Мизинец и Птенец Куропатки в ужасе поползли в глубь норы и выставили вперед себя копья. Лобастая голова просунулась в узкий лаз, заслонила слабый свет вечера. Два копья ударили в сторону светящихся зеленых точек.
