– Назовите свое имя для регистрации.
– Разве я не назвала его в прошлый раз?
– И тем не менее.
Биолог смотрит на тебя как на противника, а не человека, который может отправить ее в путешествие, туда, куда она, очевидно, так стремится попасть. И ты снова отмечаешь не только выдающуюся мускулатуру этой женщины, но тот факт, что она явно склонна все осложнять, даже такую простую вещь, как назвать свое имя и фамилию. Ей присуще самообладание, происходящее не просто из понимания того, кто она есть на самом деле, но и из осознания, что ей никто не нужен, она со всем может справиться одна. Некоторые профессионалы диагностировали бы это как расстройство, но это именно то, что тебе нужно.
– Расскажите о своих родителях.
– Поделитесь самыми ранними воспоминаниями.
– У вас было счастливое детство?
Все эти обычные скучные вопросы, за которыми следуют столь же скучные ответы. Но потом пошли более любопытные.
– Бывают ли у вас мысли о насилии или предрасположенность к нему? – спрашиваешь ты.
– Что именно вы считаете насилием? – отвечает она. Попытка увильнуть или искренний интерес? Ты склоняешься к мысли, что скорее первое.
– Нанесение физического ущерба другим людям или животным. Значительное повреждение чужого имущества. Например, поджог. – Риелтор в баре рассказывала десятки самых разных историй о преднамеренном повреждении домов, и голос у нее при этом дрожал от возмущения. По всей видимости, биолог классифицировала бы Риелтора как инопланетный вид.
– Люди и есть животные.
– Тогда насилие в отношении животных?
– Только в отношении людей-животных.
Она пытается или запутать тебя, или спровоцировать, но обычное наведение справок, анализ имеющихся данных выявили кое-что любопытное. То, что ты пока не можешь подтвердить или опровергнуть. Учась на старших курсах университета на Западном побережье, она проходила практику в национальном парке, в лесном хозяйстве. Провела там два года, что совпало по времени с целой серией происшествий, которые можно было бы назвать «зеленым терроризмом». Самым вопиющим случаем являлось жестокое избиение троих мужчин «неким нападавшим в маске». О мотиве в полицейском отчете говорилось так: «жертвы мучили филина, тыкали в него палками и пытались поджечь крыло птицы». Никаких подозреваемых выявлено не было, никаких арестов не произведено.
– Как бы вы поступили, если бы ваш товарищ по экспедиции вдруг стал проявлять склонность к насилию?
– Все, что было бы необходимо.
– Включая убийство?
– Если бы дошло до этого, да.
– Даже если бы это была я?
– Особенно если бы это были вы. Ваши вопросы такие скучные.
– Скучнее, чем ваша нынешняя работа?
Это ее отрезвляет.
– Я не собираюсь никого убивать. Никогда никого не убивала. Я хочу собирать образцы. Хочу узнать как можно больше и обойти в этом любого, кто не соблюдет установленных в экспедиции правил. – Снова эти стальные нотки в голосе, она разворачивается к тебе плечом, словно ставит блок. Если бы это был боксерский поединок, за выставленным плечом последовал бы резкий разворот и апперкот, или удар по корпусу.
– А что если угрозой окажетесь вы?
В ответ биолог громко хохочет, а потом смотрит в глаза так резко, что тебе хочется отвернуться.
– Если угрозой стану я, то не смогу остановиться, не так ли? Если я стала угрозой, это значит, что Зона Икс уже победила.
– А как же ваш муж?
– Что муж? Он умер.
– Не надеетесь отыскать его в Зоне Икс?
– Я надеюсь отыскать в Зоне Икс Зону Икс. Хочу принести хоть какую-то пользу.
– Как-то бессердечно звучит, вам не кажется?
Она наклоняется вперед, снова просверливает тебя насквозь взглядом, и ты с трудом сохраняешь хладнокровие. Но все в порядке – антагонизм это нормально. Собственно говоря, тебе помогает всё, что помогает ей избавиться даже от намека на какой-то подкуп, на все эти коррумпированные приемчики, которых ты незаметно для себя тут поднабралась.
Она говорит:
– А не ошибочный ли это шаг для вас, человека совершенно постороннего, проецировать на меня эмоции, которые лично вам кажутся уместными? Думать, что с помощью такого вот собеседования вы сможете залезть мне в голову?
Ты не вправе сказать ей, что прочесть других кандидатов было куда как проще. Топограф станет хребтом экспедиции, в ней нет и следа этой пассивной агрессии. Антрополог даст группе сочувствие и внимание к деталям, хотя ты не уверена, считать ли плюсом или минусом ее стремление показать себя. Оно заставит ее пробиваться все вперед и вперед, стараться изо всех сил, но что подумает об этом Зона Икс? Лингвист слишком разговорчива, ей не хватает способности к самоанализу, но она из штатных сотрудников Южного предела и не один раз продемонстрировала полную лояльность. К тому же она любимчик Лаури со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Перед этим собеседованием Уитби, ведущий себя все более непоследовательно, устроил у тебя в кабинете совещание, превратившееся в безобразный гвалт. По большей части предметом обсуждения была именно биолог, то, насколько необходимо держать ее в изоляции, в параноидальном, антисоциальном состоянии, рассуждения о сдвиге в биохимии мозга, который, возможно, тайные эксперименты Лаури позволяют вызывать искусственно – а поскольку ее муж уже ходил в Зону Икс, «был ею прочтен», этот факт представляет собой уникальную возможность «в плане получения данных», благодаря «именно этой связи», поскольку «до сих пор подобного не случалось». В каком-то смысле биолог уже установила связь с Зоной Икс, еще до того, как побывала там.
Экспедиция в Зону Икс с этим биологом будет совсем не похожа на ту, с участием Уитби. Ты не будешь ее вести, разве что только в том смысле, как бывает в детстве, когда ребенок бежит впереди отца в универмаге – вроде бы сам, отдельно от него, но то и дело оборачивается посмотреть, куда он идет.
Собеседование продолжается, и ты все больше убеждаешься, что интуиция тебя не обманывает. Зона Икс не дает забыть о себе. Биолог напоминает о том, что ты испытала в Зоне Икс.
Оставшаяся часть досье биолога просто поражает своей выразительностью, краткостью, но при этом невероятной насыщенностью событиями. Вот ты мчишь по пустыне вместе с ней в маленьком автомобиле, проверить норки, вырытые кроличьими сычами. Вот ты теряешься на плато над пустынным побережьем, за тобой крадется кугуар, в месте, где трава цвета золота доходит тебе до колен, а обугленные стволы деревьев покрыты пеплом и отливают серо-серебристым. Вот ты поднимаешься на гору, поросшую кустарником, среди огромных камней, и каждая мышца ног ноет от усталости, и вроде бы нет больше сил, но ты одержима злой веселостью, которая заставляет тебя двигаться дальше. Ты возвращаешься вместе с ней в колледж, где она учится на первом курсе и делает сногсшибательное признание соседке по комнате: говорит, что ей необходимо полное одиночество, и на следующий же день переезжает обратно в собственную квартиру, чтобы каждый день проходить пять миль пешком от кампуса до дома в полном молчании, воспринимая окружающий мир через дырку в ботинке.
Ты понимаешь, что надо подбросить Лаури какую-то кость, чтоб он отстал от биолога, весь вопрос только в цене. В баре Чиппера ты ради разнообразия вдруг заказываешь виски всем присутствующим. Всем четверым. Просто потому, что поздно, потому, что сегодня рабочий день, потому, что Чиппер сильно постарел и его клиентура тоже стареет с каждым годом. Как и ты. Врач сообщил, что у тебя рак яичников и вскоре метастазы неминуемо перекинутся на печень – быстрее, чем ты даже успеешь свыкнуться с этой мыслью. Еще одна вещь, которую никто не должен знать.
– До того как даже подумать о том, чтобы продать этот дом, – говорит тебе Риелтор, – нам пришлось содрать там со стен десять слоев обоев. Потому что за десять лет проживания владелица каждый год переклеивала обои во всем доме. Чертова уйма этих обоев, да еще таких ярких, прямо вырви глаз. Словно сигнал о бедствии. Будто она заворачивала свой дом, словно подарок, только изнутри. В жизни не видела ничего подобного.
Ты киваешь, улыбаешься, тебе нечего на это сказать, но слушаешь ты ее с удовольствием. Просто потому, что забавно.
Это обычный старомодный рак, ничего похожего на ускоренное течение болезни, атаковавшей членов последней, одиннадцатой экспедиции. Это простая старомодная жизнь, расставившая тебе ловушку, пытающая убить тебя, и ты должна или принимать сильнодействующую химию, чтобы оставить Южный предел, а потом все равно умереть, или же продержаться еще немного, присоединиться к двенадцатой экспедиции и вместе с биологом пересечь границу в последний раз. Тебе и прежде доводилось хранить тайны. Неужели эта последняя?
Кроме того, открываются и другие, еще более интересные тайны: Грейс наконец-то удалось раскопать кое-что на Джеки Северенс. Просто море грязи, в том числе скандал, связанный с ее сыном – проваленная операция, приведшая к смерти какой-то женщины, – но пока не было ничего, что могло бы как-то повлиять на нынешнюю ситуацию. И вот находка – в списке «совершенно секретно», причем не среди открытых файлов на Джеки, а среди закрытых на Джека. Вполне логично: с Джеком все чуть проще, он уже на пенсии, ему за семьдесят, и кое-что из того, над чем он работал, существует только на бумаге, в письменной форме.
