— Не велика беда, — смеялась Кардинена, роняя наземь свой тренировочный меч и поднимая противника. — Нельзя вечно пребывать в царстве белизны — приходится иногда в себя спускаться, хоть ты внутри и грязненек.
— Я осознал себя… — пробормотал Сорди, неохотно утверждаясь на ногах, подобных варёной лапше «соба». — Но чёрт меня задери, если я помню из этого хоть что-то. Уж больно силён был финал в твоём личном авторском исполнении.
— Так и должно быть, чудило. Зато теперь ты можешь взять карху, шпагу, катану, бокэн — и они вмиг заставят тебя вспомнить. И будет это подобно разрубанию весеннего бриза мгновенным высверком молнии. Конец видоизмененной цитаты. Зацени, что в процессе я поливала тебя сплошной самурайской классикой.
Он качнул головой из стороны в сторону, что могло означать и согласие, и недоумение.
Потом они второпях сготовили нечто условно съедобное и съели: Кардинена — с удовольствием, к которому примешалось чувство хорошо исполненного долга, Сорди — с уверенностью, что его сию минуту рванёт прямо на условно чистый пол.
А после мытья посуды они решили оттащить разбитые вдрызг и оттого ненужные спортивные снаряды вниз, а заодно полюбопытствовать с фонарём в руке и клинком у пояса, не наросло ли там что ещё интересное.
Но в конюшне были только темнота и тишина. Лошади бок о бок жевали запаренный овёс, глаза их слегка отсвечивали зелёным.
— Они что — как кошки или собаки? — поинтересовался Сорди.
— Нет. Просто эволюционировали в своём болотном лесу.
Сорди хотел спросить, какая-такая эволюция может произойти на протяжении одного-единственного поколения, но благоразумно воздержался: пустить в ход фантазию и домыслить показалось ему гораздо более перспективным.
— Страшновато, однако. Будто не кони, а львы… Или твои вампиры.
— Чудак. У них же глаза красноватые. Как у альбиносов, то же белорожденных. Я истинную белую масть имею в виду.
— Карди, между прочим. Давно во мне чесалась такая мысль: они же, твои знакомцы, где-то должны были прятаться среди дня? Здесь ведь не глухая тьма. Ты говорила про подземелье и ход, который может увести нас из западни. Был здесь цокольный этаж?
Она хлопнула себя по лбу:
— Вот ведь…Ну конечно. Умница. В городе я специально приказала уложить первый ряд на монолите, чтобы никому не подкопаться. А первый этаж был ради Грега и Римуса оборудован двойным световым шлюзом. И глубокие ниши прорезали в стенах, закрытые деревом. Постой — сейчас ведь наружная дверь — одинарная. Ищи особую облицовку: стальную, отделанную под камень. Швы! Швы как следует проверь!
Лучи фонарей заметались по стенам, заходили вверх-вниз. Сорди держал наготове свой нож. Лошади флегматично следили за суетой, поматывая головами и хвостами.
Отыскали щель, что извилистой ниткой тянулась по гранитной облицовке, они не скоро: по всей видимости, другие ниши, если они и были, кто-то замуровал наглухо.
— И как поступим? — спросил Сорди. — Простым лезвием отковыряем?
— Не может быть такой двери без рычага, — ответствовала Кардинена. — Точнее, без системы рычагов и противовесов. Иногда встречаются двери с кремальерой или штурвалом, но тут явно не последний случай.
— Они должны иметь возможность замаскироваться снаружи и легко открыться изнутри.
— Кто — двери? А-а. Ты их имеешь в виду. Лунники властвуют над любым замком и любым железом вообще. Имитируют с помощью силового поля самые сложные ключи, прочитывают код, а в особо тяжёлых случаях просачиваются: одно облако молекул через другое.
— Карди, я не требовал от тебя лекций. По-моему, тут должно быть нечто простое. Настолько простое, чтобы смог запомнить и повторить любой. Но такое, чтобы случайному человеку не наткнуться.
— Погоди. Стихи.
— Карди, ты что? Я имел в виду механизм.
— Который подчиняется голосу. Звукам и обертонам, — проговорила она необычным тоном. — Понимаешь, была такая песенка конных авантюристов и наёмников, донельзя дурацкая, которую мы сочиняли все вместе, вплетая в неё всех известных нам персонажей, и потом распевали на марше, раскачиваясь в седлах. Никто не мог сказать, сколько же в действительности там куплетов, но первый был такой:
Мы с гор спустились, чтобы к вам прийти
И навсегда остаться вместе с вами:
Комедианты Звездного Пути
С шальными ястребиными глазами.
Кардинена пропела это, приблизив губы к трещине. Совсем негромко.
Но дверь подчинилась. Издала лёгкий скрип и слегка подалась вперёд, а потом беззвучно отодвинулась в сторону.
Внутри начинались узкие, неровные ступени.
— Пойдем, — сказала она.
— Погоди. Это всё для тебя не новость? Откуда ты узнала?
— Ткнула наобум. Представила, кто и зачем наладил эти силки. И учти, следующего раза не будет — такие пароли меняются в произвольном порядке, который знает лишь хозяин.
— Кто — Волк?
— Я думаю, да. По крайней мере, за лошадьми он проследит, чтоб животинки не сдохли, пока мы ищем приключений на свою тыловую часть.
— Забавно. Но почему ты так сразу решила, что мы намереваемся их искать?
— Мы воины. А воину суждено следовать пути и исполнять свой долг. Если ему удастся это, то он сможет исчерпать собственную судьбу.
— Это ты о нас?
— Да.
— И о Денгиле?
— Безусловно. Он прирожденный одинокий хищник, и его карма тянется за ним шлейфом самой феерической из комет. Так что — спускаемся? Не знаю, как скоро двери надоест нас ждать.
— Спускаемся. Неужели я оставлю тебя одну?
Светильники были рассчитаны на сутки — пламя так же, как и многое в этом мире, несильно подвергалось ущербу. Сорди подумал ещё захватить бухту тонкой верёвки, но обнаружил таковую на гвозде у самого порога — по первому впечатлению, даже не подгнившую. Тут же, собранные в кучку, лежали такие же гвозди с крюком на самом верху.
— Захвати в карман парочку-другую этих костылей, — порекомендовала Карди. — Или они как-то по-другому именуются?
— Знаешь, вся точная терминология из меня куда-то делась. Я же был не более чем любитель. Но если увижу — сразу догадаюсь, к чему применить.
— Неважно. Шкуродёр нам проползать не надобно и нырять под воду — тем более: лошадей там явно не провести. А кто мы без них?
Лестница, по всей видимости выточенная водным потоком, показалась Сорди изрядно тесной и узкой, и он вновь посетовал в душе, что не спелеолог-профи. Тот, уж верно, восхитился комфортом спуска: даже голову не очень склонять надо, чего уж больше!
Внизу перед ними открылся коридор, рассеченный по всему обхвату естественными арками или рёбрами, что из него выпирали. Покрытый щебнем пол, из которого кое-где торчали углы сланцевых плит, создавал ощущение, что здесь не так давно — не более одного-двух тысячелетий назад — прокатилось нечто мощное и даже живое. Поток или гигантский червь. Возможно — крылатый.
А когда они сошли вниз и стали под своды колонн, лишь слегка напоминающих сросток сталактита со сталагмитом, но более того — круг окаменевших деревьев, переплетающих свои ветви и корни, — прямо перед ними открылся фантастический зал. Пол посередине был выровнен будто катком, оставившим после себя мелкую крошку, зато потолок терялся в облаке странных испарений: глыбы серого мрамора застыли в виде потёков, разводов, клыков. Медузы близ одной из стен составили незримо движущуюся гору, а далее виднелись занавеси, откинутые нездешним ветром, и струны арфы, на которой он некогда играл. Резные канделябры в два человеческих роста, окутанные коконом блистающей паутины и так же, как символ света в башне, свисающие из пустоты. Незаконная сказка. Театр подземелья. Сад неведомых богов. Всё здесь было исполнено внутренней силы и гармонии — и несоразмерно ни с кем из живущих.
Факелы отчего-то вспыхнули куда ярче — Сорди смутно подумал, что так ведут себя светильники перед тем, как совсем угаснуть. И тогда на дальней стороне зала увиделись многоярусные галереи, выделяющиеся на общем фоне пронзительной белизной. Они начинались там, где кончался живописный хаос, и опирались на него, как на нерукотворные столпы.
— Левосторонняя спираль, а не замкнутые круги, — вдруг сказала Кардинена самым прозаическим тоном. — За одним или двумя из здешних чудес Эблиса можно отыскать вход на этажи, а сами они переходят один в другой плавно и почти незаметно. По правую руку крипты, по левую — перила, сиденья, обтянутые бархатом, и вид на Залу Решений.
— Так она именовалась в твоих прежних жизнях. И ещё Зало Театра.
— Надо же, как ты стал догадлив — на лету мою мысль ловишь. Да, гуляло по верхам такое название с черноватеньким юмором: там же зрители находились. Одни сидели на скамьях, другие лежали в гробницах. Свидетели лицедейства. Любопытно, куда постаменты девались. Они же из пола вырастали — натуральные огранённые сталагмиты.
