так. Нужно их надёжно принять сегодня же до получения команды свыше, а она, как я понял, поступит. Сможешь?
– Что за вопрос? Присылай.
– Я их отправлю своей машиной. Куда их, в гостиницу?
– Нет, так нельзя. Давай прямо ко мне домой. Твой шофёр знает.
– Слушаюсь, домой! Спасибо. Перезвони, как приедут.
Через час машина главврача санатория «Форос» направилась в сторону Байдарских ворот. Есть такие интересные ворота, пробитые некогда в скале на пути в Севастополь.
Кошки-мышки
В прежние времена, когда дети не сидели за компьютерами и почти всё свободное время проводили на воздухе, у них была такая игра в кошки-мышки, когда мышки прячутся, а кошки ищут. Здесь у взрослых получалось почти так же. Уже темнело, было около десяти вечера, когда омоновцы прибыли на седане в Форос. Попытки подполковника Захватова связаться с Науковым по телефону не удавалась. В трубке звучало, что абонент в данный момент не доступен. Он позвонил в Москву Заглядову.
– Сергей Степанович, мы на месте, а куда и что, не знаю. Дозвониться не могу.
Заглядов успокаивающим голосом сказал:
– Всё нормально, Григорий Иванович. Отправляйтесь в санаторий. Там вас уже ожидают в приёмной отдыхающих. Отдыхайте на здоровье. О передислокации сообщу завтра. Помощь потребуется, но, кажется, в другом месте.
– Машину отправлять?
– Да, пожалуй. Потом найдём другую.
В санатории омоновцы получили два двухместных номера с видом на море, их покормили запоздалым ужином. Четверо, пользуясь редким случаем, прошлись к морю подышать воздухом и легли спать.
Куратор получил свежую информацию при подъезде к Форосу у самого поворота к посёлку с трассы Ялта-Севастополь. Ему пояснили, что акция переносится в другой город, куда ему следует направиться и остановиться там в гостинице в ожидании следующего сообщения.
Он тут же связался с Михальским, направив и его в Севастополь.
Мак Алистер в костюме серого цвета, с наклеенными усами, приклеенной горбинкой на носу и надетым на голову париком был совершенно неузнаваем, что и сбило с толку майора Быстрова, отправившегося назад к турбазе искать пропавшего клиента.
Американец тем временем, выждав, когда стоявшая впереди машина седан отправилась вниз с Ай-Петринской яйлы, и убедившись, что сзади никаких машин пока нет, завёл двигатель бежевой Вольво и покатил тихонько по серпантинной дороге до места, которое и искал. Стена ограждения здесь была сломана недавней аварией. Кто-то не вписался в поворот на большой скорости. Это было место, прозванное местными жителями тёщиным языком за крутизну поворота, напоминающего острый язык. Не выключая двигатель, Джон, достал с заднего сидения рюкзак, вышел из машины, открыл багажник, ещё раз оглушил пришедшего в сознание водителя, вынул его оттуда и усадил на переднее кресло рядом с водительским. Сняв с рук и ног стягивающие жгуты, а так же наклейку со рта, сел за руль, отъехал немного назад и, включив скорость, направил автомобиль прямо на пролом в ограждении, выскочил на ходу и ухватился за свисающие ветви кустарника. Вольво покатилась, переворачиваясь далеко вниз. Не скоро, может быть, заметят новую аварию.
Омоновцы были уже далеко внизу и не видели падения автомобиля. Сзади машин пока не было. Мак Алистер надел рюкзак и пошёл по асфальту вниз. Он понимал, что хотя бы украинские силовые структуры должны проезжать этой дорогой. Пока никого не было, Джон позвонил жене.
– Есть новости?
– Есть, Джон. Мне только что сообщили, что зарегистрированы звонки полковника в военное морское ведомство. Но уже поздно. Разговаривал с какими-то высокими чинами по домашним телефонам, а потом он же звонил в Севастополь. И генерал, которому он звонил, тоже связался с Севастополем.
– Это любопытно, – сказал американец. – Чего это они в такое время военными занимаются? Не хотят ли они их использовать для чего-нибудь? Спасибо за новость, Кэт. Спокойной ночи!
– Как хвост?
– В порядке. Его нет. Бай-бай!
Со стороны Ай-Петри засветились фары спускающейся машины. Американец поправил на спине рюкзак и бодро зашагал вниз. Когда машина вывернула из-за очередного поворота, Джон поднял руку, голосуя. Машина остановилась. В ней ехал Михальский.
– Но мы не в Ялту, – предупредительно сказал водитель. – Едем в Севастополь.
Джон, успевший после столкновения машины в дороге снять парик и гримировку под татарина, сел рядом с Михальским и протянул руку для знакомства:
– Мак Алистер, можно просто Джон – журналист «Нэйшнл Джиографик». – Слышали о таком?
Михальский пожал руку американца:
– Михальский. Григорий. Можно просто Гриша. Артист.
– Интересно, – проговорил американец. – А почему вы едете в Севастополь через Ай-Петри. Так разве ближе?
– Нет, конечно, – ответил разговорчивый водитель. – Сначала клиент попросил поехать в Форос, а потом неожиданно переменил планы и просит ехать в Севастополь. Вот и делаем кругаля.
«Любопытно, – подумал американец, – как можно вдруг менять планы», но вслух он сказал иначе:
– У вас, Гриша, характер, наверное, как у женщины, у которой настроение меняется чаще, чем погода в мае.
Не видя никакого подвоха в сказанном, не зная приёмов выпытывания сведений, Михальский спокойно ответил:
– Не совсем так, Джон. Всё очень просто: задание было в одном месте, потом перенесли в другое.
– Как в сказке про птицу, которую искали в одном месте, а она перелетела в другое. Так что ли?
– Можно сказать и так в данном случае. Птичка вылетела из клетки, попробуй поймать её, когда она летает. – И Михальский громко рассмеялся. Ему понравилось собственное сравнение.
– А вы московский артист? – спросил, казалось бы, о другом, американец.
– Да, из Москвы.
– И шефы тоже в Москве?
– Естественно.
– А откуда же им известно, что птичка была в Форосе, а теперь в Севастополе?
– Им всё известно. Но про птичку я просто к слову сказал, – спохватился Михальский, мысленно выругав себя за болтливость.
– А-а-а! – протянул американец. Вы же артист. У вас просто изменилась концертная площадка. В Севастополе больше заплатят.
– Надеюсь, что так, – сказал Михальский. – А вы то сами куда едете?
– Я как раз тоже в Севастополь. Мне очень повезло с вашей машиной. С удовольствием посмотрю ваше выступление. Приятно видеть на сцене человека, с которым вместе ехал в машине. А в каком жанре вы выступаете? Читаете? Поёте? Или фокусы показываете?
Михальский никогда не терялся в разговорах. Выдумывать на ходу было его профессиональной привычкой. Придумывал ответы он быстро и складно.
– Вы меня не так поняли. Я не выступаю на сцене. Но меня называют артистом на работе, потому что умею хорошо исполнять свои обязанности.
– О, это совсем другое дело, – сказал американец уважительным тоном. – Артист в работе не менее почётно, чем артист на сцене. Для меня, как журналиста самого популярного американского издания это даже интереснее. Хотите я о вас напишу
