Им удалось невозможное. Немыслимое. Небывалое.
И Молли на бегу смахнула слёзы.
Ярина вела их коридорами, вела по-прежнему уверенно. И отчего-то Молли ничуть не удивилась, когда дерзкая чародейка вывела их в до боли знакомое подземелье — то самое, где обитали некогда Билл Мюррей и его сотоварищи.
— Уф, всё! — выдохнула Ярина, плюхаясь на один из сохранившихся матрасов.
И тут всех словно прорвало. Мама истерически рыдала, Фанни держала её под руку и гладила по плечу, папа то утешал маму, то хватал в объятия Молли, то пытался понять, что же произошло с Кейти Миддлтон и как она очутилась в Департаменте; Таньша громко распекала Молли и Ярину, «потому как вы обе совсем с ума спятили!», Всеслав хмурился и шипел от боли, пока Молли, отмахиваясь от наскоков Таньши, обрабатывала ему раны, как учили в своё время и госпожа Средняя, и госпожа Старшая; Кейти же невнятно лепетала что-то, отвечая папе, а Ярина с кривой и ехидной ухмылкой выслушивала нотации Таньши.
Потом мама притихла, Фанни что-то нашёптывала ей на ухо; папа же вспомнил, что он ещё и доктор, и, кашлянув, попытался предложить свою помощь «молодому мистеру — простите, как звучит ваше имя, ещё разок? — Vseslavu», с удивлением обнаружив, что Молли ловко орудует иголкой, зашивая длинный кровоточащий разрез.
— Э-э, дочка… где ты этому выучилась? — только и смог проговорить он, наблюдая, как Молли быстро пускает в ход одно снадобье за другим.
Такой привычный, знакомый запах магии госпожи Средней…
— Пока была у Rooskies, — коротко отмолвила Молли. Завязала узел, перекусила нитку, стала накладывать повязку.
Воцарилось странное, неловкое молчание. Подданные Её Величества — и «варвары», Rooskies, да вдобавок ещё и магики. Папа растерянно глядел то на дочь, то на Таньшу, то на Всеслава.
— Постойте, мисс… я ведь видел вас в…
— В Пушечном клубе, — усмехнулась Таньша.
— О! — Папа, кажется, потерял дар речи. — Но как…
— Неважно, мистер Блэкуотер, — отрезала Волка. — Важно лишь, что станем делать дальше.
— И… что же? — нервно спросил папа.
— Уходить, — пожала плечами вервольфа. — Уходить туда, где Молли уже побывала. За перевал. У нас никто никого не преследует за магию. И магия — совсем не то, что вам внушали. Мы с братом, — кивок на Всеслава, — живы и здоровы.
Услыхав сие, мама издала слабый стон.
— Но почему… — начал папа, однако Волка его перебила, жёстко и властно.
— Если Империя хочет истреблять своих магов — пусть истребляет. У нас на севере нет — пока нет — ваших паровых машин, ваших пушек, ваших бронепоездов. Маги Королевства нам не нужны. Вообще. И чем меньше у вас тех, кто верит, что магией можно управлять, тем лучше. Всё понятно?
Да, верволка умела быть и такой. Молли показалось — вместо лица мелькнул волчий оскал.
— Понятно, — опустил голову папа. — Мы в вашей власти, да. Но отпустите хотя бы девочку!
— Если б не «наша власть», — ощерилась Таньша, — Особый Департамент не оставил бы вас в живых. С вашим младшим сыном случилось бы то же, что и со всеми магиками, которые не умеют управлять собственной силой, — он бы просто сгорел.
— Что? — охнула мама. — Билли?..
— Я? — Как ни странно, в прозвеневшем голоске Моллиного братца совершенно не было страха. — У меня…
— У тебя, карапуз, у тебя, — резко встряла Ярина. — Издалека чую! Дикая сила, неоформленная — такая сжигает особенно быстро!..
— Ах! — Мама сочла за лучшее упасть в обморок. Папа кинулся было к ней, но Фанни только отмахнулась.
— Не волнуйтесь, мистер Джон. У миссис Анны слабые нервы, но всё будет хорошо…
Кейти Миддлтон всё это время сидела с полуоткрытым ртом, то и дело кидая совершенно возмутительные, по мнению Молли, взгляды на Медведя.
На её Медведя!
— Это тебя надо отпускать? — Таньша воззрилась на Кейти.
— М-меня, — кивнула та, заметно вздрогнув. — К-к м-маме…
— Но, мисс Миддлтон, как же вы очутились в Департаменте? Что с вами случилось? Сонная болезнь, вы сказали; вас туда отправил лечащий врач? — Папа взял инициативу на себя. Похоже, нотации Волки ему не очень нравились.
— Ну… — потупилась Кейти, не забыв, однако, стрельнуть глазками в Медведя, — мне стало очень тяжело просыпаться… Кошмары стали сниться… Сил никаких не было… Есть ничего неохота… Мама вызвала нашего доктора, вы, мистер Блэкуотер, его знаете, доктора Крауса…
— Конечно, знаю. Джеймс прекрасный врач.
— Он и сказал… что это она… и сам оповестил Департамент… Они приехали… забрали меня… Были очень вежливы, сказали, лучшая лечебница… Меня смогут навещать…
— И что же?
— Ну-у, нас там сперва много было… девочек…
Молли вспомнила два ряда кроватей, разгороженных ширмами. Десятка два, если не три, наверное. И все пустые.
— И врачи были… Кормили… Кто не хотел, тому трубки к руке присоединяли… через иголки что-то вливали… Мне тоже…
Она резко задрала рукав, показывая тёмный синяк на внутреннем сгибе левой руки.
— Но… девчонкам всё хуже становилось… Совсем вялые… лежали… их уводили куда-то, нам говорили — на процедуры… Потом приносили… на носилках…
— А ты почему такая бодрая? — Молли сама удивилась злости в резком своём вопросе. — Скачешь, ровно коза!
Кейти вздрогнула и заёрзала, словно стараясь отодвинуться подальше.
— Я… меня… мне вливали лекарства, говорили, что на меня они хорошо действуют… Лучше, чем на других… Что я вообще крепкая и здоровая…
— Вот именно, — проворчала Молли. И добавила, вспомнив одно из выраженьиц госпожи Старшей: — Пахать на тебе можно!
Кейти поджала губы, но возражать или язвить не дерзнула.
— А потом почти все… почти всех… Их увозили, и они не возвращались, — шмыгнула носом Кейт. — Пока я не осталась одна…
— Но как протекало заболевание? — встрял папа. — Сонная болезнь отличается, увы, высокой летальностью, это факт; что вы чувствовали, мисс Миддлтон?
Кейти пожала плечиками, вновь затрепетала ресницами в сторону Медведя.
— Ничего, доктор. Слабая была очень. Есть ничего не могла. Пить тоже. Тошнило. А потом, когда стали вливать лекарство, да, получше стало. Другим девочкам тоже поначалу легче становилось, а вот после — резко хуже… и… И всё, я их больше уже и не видела…
Она вновь захлюпала носом и как бы украдкой вытерла глаза.
— А мне лучше становилось! Доктора довольны были, говорили, я очень хорошо отвечаю на тор… на тер…
— На терапию, моя дорогая, — закончил папа. — Но почему же тогда решили бежать?
— Но я всё равно боялась! — прохныкала Кейт. — И… и… мне сны страшные снились! Приходили… такие тени… с дырками вместо глаз… и… и… ой, нет, не помню! И с девочками… Я знала, я знаю, с ними что-то нехорошее стряслось… потому что одну, Шарлотту, она рядом со мной лежала… Её увезли, она оставила свою куколку… и так и не забрала…
— Может, её просто отправили домой? — предположил папа. Но как-то не слишком уверенно.
— Не, — помотала головой Кейти. — Она бы без Мальвины никуда не пошла. И не забыла бы. Это её любимая кукла была… Но всё равно, никто не вернулся, доктор! Никто!..
— Потом разберётесь, кто откуда не вернулся! — резко встряла Ярина. — Нельзя нам тут рассиживаться! Надо уходить! Немедля!
— Куда уходить?! — рассердился папа. — Как? Через леса? Нужны припасы, нужно умение, а Анна никогда не бывала нигде дальше парка! Да и то сказать, мисс, знают и без того в Империи о ваших магах! Уж вы мне поверьте, я хоть и был железнодорожным доктором, а пользовал-то всё больше военных. Знают они о вас, наслышаны! Так что, если вы о нас просто забудете, ваша сторона никак не пострадает.
— И вы решили, доктор, что Особый Департамент вернёт вам ваш уютный домик, вашу работу, ваш чин и ваши деньги? — упёрла руки в боки Таньша. — Что вы будете мирно жить-поживать себе дальше, а не подвергнетесь релокации? Что вас не отправят на юг, батрачить на фермах?
Папа беспокойно замигал. Мама слегка приоткрыла глаза.
— Мы знаем об Империи куда больше, — беспощадно резала Таньша, — чем вы думаете. Батраки на фермах, да, батраки — вот участь подвергшихся релокации.
— А чем жизнь в лесах лучше? — в упор спросил папа. — Чем лучше бегство в чужой край? Королевство ведь воюет с вами, не забывайте. Что мы станем там делать? Нет, никуда мы не побежим…
— Тогда попрощайтесь с вашим сыном, — холодно сказала Ярина. Сказала так, что Молли почудилось — на её месте стоит сейчас госпожа Старшая, таким льдом прозвенели её слова. — Потому что его или убьют в Департаменте — дождутся, когда он сгорит в «стакане», — или он погибнет сам. Решайте.
Мама принялась плакать. Тихо, не напоказ, и с настоящим отчаянием. Билли замер рядом с ней, напуганный, вцепившись ей в рукав.
