— За встречу, — кивнул Томский.
Коньяк оказался очень приличным.
— Помнит, собака, как я его проверял, — недобро усмехнулся Устюгов, вспомнив, как засуетился продавец, он же хозяин магазина, когда Максим зашел внутрь. — Наверняка все так же паленкой приторговывает, нужно будет как-нибудь его навестить.
— Все о работе да о работе, — остановила брата Ирина. — Расскажи лучше, где и как вы с Сергеем встретились, а то из него, по-моему, ни слова о нем самом не вытянешь.
— Правда, что ли? — ухмыльнулся Максим, а Томский молча улыбнулся.
Устюгов начал довольно сбивчивый рассказ о том, как часть их взвода, который почти полностью состоял из участковых, попала в засаду на окраине какого-то села, название которого Ирине ни о чем не говорило. Она поразилась – Максим ни разу ни одним словом не обмолвился о своих командировках, ни о чем не знали не только родители и его жена, но даже Павел, с которым как со старшим братом Максим делился всем с раннего детства.
— Короче, сидим мы, забились в тот подвал, как суслики, подсчитываем, у кого сколько патронов осталось, и понимаем, что нам каюк. — Максим налил еще коньяка себе и Сергею. Ирина наблюдала за действиями брата со все возраставшим неодобрением, но с интересом слушала его рассказ. — А снаружи какая-то гнида изгаляется над нами: «Эй, менты, сдавайтесь по-хорошему! Бросайте оружие и выходите – тогда целиком вас похороним, ничего не отрежем!» Майор наш, даже в потемках видно, зеленый от страха стал – он в армии, кроме бумажек, ни хрена не видел, надеялся до пенсии досидеть на тихой должности в отделе учета, а тут такой водевиль! Парни тоже приуныли слегка, слышу, обсуждают, не оставить ли последний патрон для себя. — Устюгов выпил коньяк одним глотком, а Томский только пригубил. — И тут, как снег на голову, на нас откуда-то сваливается наш родной спецназ. Все в камуфляже, даже морды разрисованы, одни глаза светятся, особенно у этого котяры! С ним еще двое ребят, оружия при них – целый арсенал! Поделились с нами, моментом оценили обстановку и давай мочить этих ублюдков спокойно так, будто на компьютере в стрелялку играют. Серега, значит, чуть какое движение заметит и, как снайпер, аккуратненько снимает очередного чеченца, или кто они там были. Затем у нас вышла небольшая пауза, связанная с некоторыми техническими проблемами, и эти уроды решили, что перестреляли всех и полезли добивать нас. Зря они так сделали! Серега одному двинул разок – тот с перебитой шеей так и остался валяться, где стоял, а из других его парни при некотором нашем содействии кишки выпустили. Ладно, Ирка, не поджимай губы! Там дела такие – не мы их, так они нас! — бросил Максим сестре, заметив выражение ее лица, и продолжил: — А потом, когда все закончилось, Серега нашему майору такой грох в горох устроил, что тот пожалел, что на белый свет родился! Поэма! Симфония!
— Да ладно, брось, — произнес Томский, осторожно посматривая на Ирину, — ничего особенного там не произошло. Мы вполне могли оказаться в такой же ситуации, и тогда ты спасал бы нас.
— Боюсь, что у нас так не получилось бы – все-таки в нашей службе ребята с таким опытом, как у тебя, почти не встречаются. Спецназ, десант…
— Машина для убийства, хочешь сказать, — хмуро бросил Сергей.
Никто не знал, даже матери не рассказывал Томский, какие переживания скрывались за его внешним спокойствием. Несколько месяцев после возвращения его по ночам мучили кошмары – то он убивал кого-то, то пытались убить его самого. Сергей просто чудом не получил ни царапины, хотя попадал в переделки покруче той, о которой рассказал Максим, но многие из его знакомых и друзей были ранены, а кое-кто даже погиб, и очень часто во сне он оказывался среди крови и смерти, пытался спасти кого-то, но не мог. Вокруг него вырастали стены из сочившихся кровью черных пластиковых мешков, в которых были тела его убитых друзей, они закрывали небо и солнце и начинали рушиться на него, своей тяжестью придавливая к земле и не давая не только пошевелиться, но даже вздохнуть. Сергей просыпался среди ночи от собственного крика и боялся, что мог разбудить всех вокруг, но оказывалось, что кричал он во сне, и ни единого звука не вырывалось из его души наружу. Все также сопела, уткнувшись в подушку, Татьяна, и, самое главное, мирно спал трехлетний Алешка. Томский вставал, поправлял сынишке сбившееся одеяло, уходил на кухню и иной раз сидел там до утра. Глушить воспоминания таблетками или алкоголем, как делали многие, Сергей не хотел, потому что видел, к чему это приводит. Со временем сны о войне постепенно не то чтобы прекратились, но перестали быть настолько реалистичными и уже не тревожили его до такой степени, и исчезла привычка просыпаться каждые полчаса на несколько секунд для того, чтобы оценить окружающую обстановку.
Ирина сидела молча и временами украдкой поглядывала на Сергея, открывшегося ей с новой стороны. Она давно поняла, что за всегдашней невозмутимостью, которую со стороны можно было принять за холодное равнодушие, таятся эмоции, скрываемые Томским из опасения, что его мысли, чувства и сам он никому не интересны, а в том, что за неторопливостью, даже медлительностью, скрывается молниеносная реакция, Ирина убедилась прошедшим днем.
Бутылка опустела уже на две трети, когда в опорном пункте начал надрываться телефон. Максим даже не сдвинулся с места.
— Меня нет, — он кинул на аппарат шапку.
Через несколько секунд телефон затих, но почти сразу же в кармане заголосил мобильник. Максим посмотрел, кто звонит, и с нескрываемым отвращением нажал на кнопку ответа.
— Вот сволочи! Посидеть спокойно не дают!
— Что там? — спросил Томский.
— На труп вызывают, — буркнул Максим. — Одного деда уже неделю не видели, а сегодня, соседи говорят, из квартиры вонять начало. Нужно вскрывать, смотреть, что там. Придется идти… Наизобретали всякой дряни, теперь в любой момент дернуть могут, нигде не скроешься. — Он с досадой сунул мобильник в карман и встал. — Серега, дай свой телефон, — спохватился Устюгов, закидывая в рот полпачки жевательной резинки, — и не теряйся больше. Хотя, — он улыбнулся чуть насмешливо, — теперь я знаю, как, вернее, у кого тебя найти.
Как в дежурной части, ему пришлось уворачиваться от сумки Ирины, которая летела ему прямо в голову.
— Сейчас еще на один труп твоих коллег вызывать придется, — сердито сверкая глазами, пообещала она.
— О! Видал?! Серега, ты понял, с кем связался?! — захохотал Максим. — Если моя сестрица будет вот так же на тебя кидаться, я эту особу нейтрализую, только скажи, если понадобится.
— Не понадобится, — Ирина вдруг смущенно порозовела и опустила глаза. — Не понадобится… — повторила она.
Прохожих на улице было совсем мало, потому что никому не хотелось без особой необходимости в потемках ходить по обледеневшим тротуарам. Ирина несколько раз поскальзывалась на своих высоченных шпильках, но каждый раз Томский успевал вовремя подхватить ее. Он крепко прижимал Ирину к себе, а ей было очень приятно чувствовать такую поддержку. Ира попробовала расспросить его о том, как он работал в милиции, но Сергей не хотел говорить об этом.
— Работа тяжелая, порой грязная в самом прямом смысле этого слова, когда какого-нибудь бомжа приходится из подвала, где он неделю мертвым пролежал, вытаскивать. Это только в кино все выглядит красиво: погони, драки, после которых, заметь, рубашка на герое остается белоснежной, следователь ведет с подозреваемым философские беседы о смысле жизни, а в реальности… Кроме повседневной работы на участке, то усиление, то оцепление, то облава на проституток или наркоманов. Я всегда боялся притащить домой какую-нибудь заразу после очередного рейда по притонам. Нет, Иришик, давай не будем об этом. Расскажи лучше еще что-нибудь о Петербурге, я никогда там не был.
— Пойдем ко мне домой. Рассказывать мало, нужно смотреть на него, пусть снимки у меня совсем не того уровня, как ты делаешь, но кое-что разобрать можно, — предложила Ирина. — Да и куртку твою нужно зашить – она сбоку по шву лопнула.
— Ира, мне неудобно. Получается, я напросился к тебе, — Сергей приостановился.
— Ничего подобного, — улыбнулась Ирина. — Пошли без разговоров.
* * *
Телевизор бубнил что-то свое, его никто не слушал. Недопитый чай и недоеденная пицца давно остыли. На диване лежали кучи фотографий, которые когда-то давно делала Ирина старым отцовским ФЭДом. Сергей с интересом разглядывал снимки, очень многие из которых были сделаны с необычного ракурса, и места, давно знакомые по открыткам, книгам и альбомам, выглядели на них необычно и порой узнавались не без труда.
На некоторых фотографиях были Ирины однокурсники, друзья и знакомые, она кратко рассказывала Томскому о них, по большей части о своей лучшей подруге Инге, о которой Сергей слышал днем. Два снимка Ирина молча отложила в сторону. На фоне одного и того же пруда с черными и белыми лебедями сначала была сфотографирована она, а на другом снимке был парень, чем-то напоминавший Медведева. Томский чуть вытянул шею, стараясь лучше рассмотреть фотографию. Ирина заметила это.
