и без того уже встревоженную, терзало любопытство. Мама никогда так со мной не разговаривала, таким тихим и таинственным голосом. Разумеется, рассказывать ей нечего. Они с отцом обручились двадцать пять лет назад, произвели на свет двух наследниц, чтобы представить их королю фейри. Они хотели пожертвовать своими детьми, чтобы наш мир продолжил существовать, как и прежде. А потом отец внезапно передумал и поднял мятеж… а мать стояла в стороне и даже пальцем не пошевелила, когда Оберон на деревенской площади насадил голову отца на пику.
А если у нее все же были какие-нибудь помыслы? Они меркли в сравнении с ее поступками.
– Хорошо, мама. Поделись своими мыслями, но не думай, что сказанное тобой убедит меня восторгаться этим чертовым Праздником Света и радоваться за бедную девушку, которая будет вынуждена стать бессловесной женой короля на следующие семьдесят пять лет.
Один из любопытных аспектов Иэ – сделки между смертными и фейри – заключался в следующем: королева не имела права заговаривать с кем-то без разрешения, о котором она не смела даже просить. Даже при дворе, во время пышных балов с большим количеством хмеля, танцев и похоти, она не произносила вслух ни единого слова. Во всяком случае, так говорилось в сказаниях – в столицу фейри вход нам был запрещен.
Оберон требовал молчания и полного подчинения. Королева должна произвести на свет потомство и не раскрывать рта. А когда появлялась новая невеста, королеву изгоняли в Башню Старух, где жили все прежние невесты. Таковым было предназначение смертной королевы.
Нет уж, спасибо!
Мать еще крепче стиснула мою руку. Ее пальцы задрожали.
– Однажды я подумывала пересечь мост и примкнуть к мятежным фейри света.
Меня охватило потрясение. Я выпрямилась и в ответ сжала ее руку.
– Ты же не всерьез.
– Всерьез, – решительно кивнув, едва слышно ответила мама.
Отпрянув, я заглянула ей в глаза. В ясные карие глаза, которые узнала бы где угодно, которые выглядели точно так же, как и любой другой день моей жизни, но казалось, что я смотрю на незнакомку. Моя мать – женщина, которая меня вырастила ради Праздника Света, которая ежедневно горбатилась в полях без единой жалобы, которая пела дифирамбы королю после смерти моего отца… мятежница? Неужто солнце все же зашло? Потому что в это верилось намного охотнее.
– Тесса, зря ты мне не веришь. – Вздохнув, она отпустила мою руку и встала. Ее фигуру освещало ослепительное солнце за окном. – Я росла, слушая истории бабушки о прежнем Празднике Света. Конечно, она была слишком взрослой, чтобы предстать перед ним в качестве претендентки. Король никогда не выбирает невесту старше двадцати семи. Но ее сестре Мариссе было двадцать. Она надеялась, мечтала и молилась о внимании короля. Хотела его. Перспектива бессмертной жизни – сильное искушение. Но еще у нее была подруга, совсем как ты. Ханна – девушка, которая жила здесь простой жизнью в окружении друзей и семьи. Угадай, кого выбрали.
Я с трудом сглотнула подступивший к горлу ком.
– Марисса была безутешна. Не потому, что не привлекла внимание короля, а потому как знала, что больше никогда не увидит свою подругу. – У матушки перехватило дыхание. – Она ужасно по ней скучала. Поэтому однажды ночью Марисса проникла в замок, чтобы найти подругу, убедиться, что та счастлива. Но когда нашла ее, Ханна вела себя так, словно не знала ее вовсе. А потом король приказал обезглавить Мариссу на площади.
Я обмякла, ударившись о спинку стула. Я никогда не встречалась с Мариссой, моей двоюродной прабабушкой. Мне не раскрывали причину, хотя, когда я родилась, ей было бы меньше ста. Правда оказалась хуже, чем я думала.
– Никто об этом не говорил. Мне никогда не рассказывали эту историю.
– Ты была ребенком, – тихо сказала мама.
Я покачала головой, во мне вновь вспыхнула обжигающая ярость.
– Матушка, знаешь, что самое ужасное? Тебе и надо было примкнуть к мятежникам – недаром же возникло такое желание. Что заставило тебя передумать? Почему ты ничего не предприняла после смерти отца? Что случилось, что превратило тебя в… это?
Она скрестила руки на груди.
– Ты имеешь в виду мать, которая заботится о своих детях?
– Ты настолько же не похожа на мятежницу, как и все, кого я встречала в жизни.
– Моя бабушка объяснила мне кое-что важное. Мятежникам никогда не удастся осуществить задуманное. Невозможно остановить туманы, а только они удерживают нас здесь. Мы можем сбежать, если захотим, но куда нам идти? Туда, где Король Тумана стремится всех нас уничтожить? Если я покорюсь, Оберон не станет вредить моим дочерям. Я пойду на все, чтобы вас защитить, понимаешь? И пока такова реальность нашего мира, нам нужно делать все возможное, чтобы выжить.
– Значит, мы должны повиноваться королю, который убивает любого, кто осмелится в нем усомниться, – процедила я сквозь зубы.
На мамином лице появилась напряженная улыбка.
– Во всяком случае, ты понимаешь, даже если сейчас не можешь заставить себя согласиться с этим. Возможно, со временем ты это примешь.
Я встала со стула.
– Если ты во все это веришь, тогда почему хочешь, чтобы одна из твоих дочерей вышла за него замуж? Я понимаю, что нужно повиноваться, трудиться в полях и улыбаться, когда фейри отдают приказы. Но если ты относишься к нему так же, как я, то почему решила родить нас для короля?
– О, Тесса. – Она обхватила ладонями мое лицо, ее веки с трепетом закрылись. – У меня не было выбора.
Уставившись на мать, я сделала шаг назад и наткнулась на стул.
– Мне жаль, – прошептала она. – Я не хотела, чтобы ты знала, но вижу, что будет лучше не скрывать от тебя правды. При подготовке Праздника Света король приказал каждой супружеской паре произвести на свет двоих наследников. Двадцать шесть лет назад. У некоторых, конечно, родились сыновья, но это уже неважно. Мы выполнили приказ нашего короля и должны сделать это теперь. Или он убьет нас всех.
Кровь зашумела в ушах, и я инстинктивно стала искать путь к отступлению, возможность избежать этого разговора. Я больше не могла ничего слышать. Не могла. Я родилась у родителей не по их воле. Судя по тому, как рассказывала об этом моя мать, если бы выбор зависел от нее, она бы этого не сделала.
У меня вырвался всхлип, и я протиснулась мимо нее, кинувшись к лестнице и позабыв про книгу. Слова часто становились моим спасением, но сейчас от них было мало толку. Могу только представить, как будут расплываться чернила, когда на драгоценный пергамент закапают мои слезы.
– Тесса, –
