— Есть. — Гриффитc извлек фотографию и передал ему.
Корреспондент внимательно изучил ее, наклоняя под разными углами, закрывая по очереди разные участки рукой и при этом тихонько насвистывая.
— Да. Ладно, — произнес он, возвращая фото. — Вообще-то я не уверен, что этот материал пойдет. Недостаточно э-э-э… остроты. Нет сюжета.
Голос его потонул в реве неожиданно включенных двигателей. Экскаватор дернулся, наклонился и съехал с платформы на каменистый грунт. Развернулся, скрежеща гусеницами, и пошел вверх по склону. Из кабины на нас молча смотрел Джеф. Работа началась.
В тот день я ушел часов в пять. Гриффитc остался под моросящим дождем, наблюдая, как рабочие налаживают прожектора. На службу заходить не хотелось, и вообще я смертельно устал. Что-то было в этой ситуации — черствость экскаваторщиков, поведение корреспондента, просто отношение всех, включая и меня самого, — что не давало мне покоя весь день, переворачивая все внутри до тех пор, пока я не начал всех ненавидеть. Больше всего себя. Никак не мог избавиться от мысли об этой невзрачной девчонке, заваленной там, под землей.
Ни к чему хорошему это привести не могло. Ощущение, которое иначе как симпатией не назовешь, я старался гнать прочь. Подобные вещи могут стоить мне работы.
Весь следующий день я сидел в своем кабинете и думал о том, как идут дела на шахте. Форбс не появлялся, слава богу. И без его тотальных проверок я чувствовал себя отвратительно. Еще через день, около часа дня я не выдержал. Сказал секретарю, что ухожу, и вышел, не дожидаясь его трескотни о назначенных на вторую половину дня приемах. Сел в машину и поехал к шахте.
Выбираясь из кабины — слава богу, дождя не было — заметил одинокую фигуру Гриффитса на склоне холма, из которого чудовищные челюсти экскаватора уже выгрызли огромный кусок. Гриффитc глядел в яму, дна которой я не мог видеть со своего места. Экскаватор стоял, и вокруг было подозрительно тихо. Работа остановилась, и я подумал, что экскаваторщики решили произвести очередные расходы из графы «разное».
— В чем дело? — спросил я Гриффитса.
Выражение его лица осталось неизменным. Он посмотрел на меня невидящим взглядом и опять уставился на дно ямы.
Рабочие курили, облокотясь на вцепившийся в землю ковш экскаватора. Пока я спускался к ним в яму, они не сводили с меня глаз.
— Неприятности, — коротко сказал один из них, не вынимая изо рта дергающуюся в такт словам сигарету.
— Ну, какие трудности?
Вместо ответа Джеф взял лом и выразительно ударил по земле. Звякнуло. Я наклонился и сгреб мелкие осколки сланца ладонью. Под ними оказался слой сплошного гранита.
Избегая затравленного взгляда Гриффитса, я выбрался из ямы и спустился по склону к машине. Усевшись на сиденье, попытался что-нибудь придумать, но дальше обвинений самому себе дело не шло. Все было моей ошибкой. Я не мог знать, что там будет гранит, но именно я решил обойтись без консультации инспектора, чтобы срезать расходы. Я сделал ошибку, которая будет стоить Руфь Вильерс жизни, если, конечно, она жива до сих пор.
Время шло. Со своего места я видел, как рабочие выбрались из ямы и встали рядом с Гриффитсом на краю, глядя на меня в ожидании решения. Что ж, придется решать. Напряжение последних дней свилось внутри в огненный узел, и внезапно я понял, что меня трясет.
Шахта соединялась временным телефоном с конторой экскаваторщиков в деревне. По телефону я мог своей властью заказать камнедробильную машину и рабочих. Затем останется лишь задержать платежное требование, когда мне его передадут, и к тому времени, когда все откроется, Руфь Вильерс уже спасут.
Потом начнется «музыка»: потеря работы и понижение Уровня Общественной Значимости. Меня заставят выплатить кредит, который я фактически украл. Ибо все должно быть сбалансировано, такова Система… Черт бы ее побрал!
Я наполовину шел, наполовину бежал вверх по склону холма, когда резкий окрик за спиной заставил меня обернуться. Подъехала еще одна машина, и ее водитель отчаянно махал мне рукой. Дверца с противоположной стороны открылась. Появился Форбс. В шляпе котелком, в очках, с лицом, изрезанным морщинами от долгих лет поисков чужих ошибок. Он торопливо поднялся ко мне.
— Я слышал, у вас тут возникли какие-то затруднения, — произнес он, глядя на меня пристально, тут же оценив мое отчаянное состояние. Разумеется, ему приходилось видеть подобное раньше. — Я надеюсь, вы не собираетесь сделать какую-нибудь глупость? — Он чуть улыбнулся. — Нет… Нет, конечно. Вы осторожный человек, Арчер. Я верю в вас. Ну, хорошо. Какие, собственно, трудности?
Элегантно держа в руке шариковую авторучку, он производил вычисления:
— У мисс Вильерс, допуская, что она еще жива, осталось на счету 400 кредиток, что, очевидно, не является достаточной суммой для финансирования работ по пробитию гранита.
— И что теперь? — спросил я почтительно.
— Нам остается один курс, только один, — категорично произнес Форбс, глядя на Гриффитса.
— Какой? — Гриффитc был готов схватиться за что угодно.
— Мы должны использовать оставшиеся 400 кредиток наилучшим образом, то есть просверлить в камеру шурф для подачи воздуха и еды. Я думаю, это будет стоить приблизительно 200 кредиток, даже с использованием высокоскоростного передвижного бура. Остается 200 кредиток. На пищу.
Он замолчал, и никто больше не проронил ни слова. Очевидно, все мы в тот момент обдумывали сказанное. Руфь Вильерс не может зарабатывать деньги, находясь там внизу. Следовательно, когда придет конец этим двум сотням, ей тоже придет конец.
— Но 200 кредиток… — хриплым голосом произнес, наконец, Гриффитc— Этого хватит на семь-восемь месяцев. Она останется там, похороненная заживо, до тех пор пока не кончатся деньги! Господи, как вы можете такое говорить?
Он схватил Форбса за рукав, тот замер на какое-то время, и я понял, что на этот раз ему попалась работа, отнюдь не доставляющая удовольствия.
— Это Система, — ответил он спокойно, после того как высвободил рукав из пальцев Гриффитса. — Общество не виновато в том, что ваша девушка оказалась в такой ситуации, разве не так?
Тут он сделал паузу, и мне очень хотелось бы думать, что следующая его фраза была продиктована действительно участием:
— На вашем месте я бы молился, чтобы она там нашла золото.
* * *
Да, все это произошло шесть месяцев назад, почти день в день. История, конечно, попала в «Нейшнл Дэйли»: теперь ее просто нельзя было не напечатать. Однако девушка на снимках выглядела совсем по-другому. Бедняжка с печальными глазами и красивыми правильными чертами лица, выворачивающими сердце нации наизнанку, ничем не напоминала несуразную подружку Гриффитса.
Разумеется, это привлекло зевак. Даже сейчас, когда прошло столько времени, эти унылые фигуры в плащах толпились у забора, представляя себе девушку с газетной фотографии в мрачном подземелье.
Из сарая вышел Гриффитc. Дважды в день он приносил ей жидкую пищу, тратя все свое свободное время на разговоры с ней через узкую пластиковую трубу.
Со мной он теперь почти не разговаривал. Он стал замкнут, и лишь изредка рассказывал, о чем они там беседуют часами. Я сам не понимаю, почему мне хотелось об этом знать. Должно быть, у меня сложился чудовищный комплекс вины из-за всей этой истории, и я хотел быть причастным до конца, как будто поступая так, я мог разделить их личное горе…
Гриффитc торопливо карабкался вверх, цепляясь пальцами за обломки камня. Что-то произошло.
— Мистер Арчер!
Я перепрыгнул через забор и съехал вниз к нему, царапая руки о катящиеся камни. На крутом склоне мы резко столкнулись, схватившись друг за друга, и остановились, задыхаясь и едва удерживая равновесие.
— Что случилось? — выдохнул я.
— Она молчит. Ей было плохо сегодня, а теперь она не разговаривает. Я что-то слышал, какие-то странные звуки, но она сама молчит. — Глаза его расширились от страха.
Спустя несколько секунд, я уже стоял в полумраке сарая и пытался дозваться до нее через трубу, которая служила Руфь Вильерс для вентиляции, общения и передачи пищи.
— Руфь!
Я приложил ухо к трубе, напряженно прислушиваясь, но разобрал лишь какие-то слабые шорохи, словно она ворочалась на земле.
— Руфь! — закричал я снова. — Что случилось?
Внезапно все звуки снизу прекратились. Гриффитс, глядя в сторону, наклонился ко мне и тоже стал прислушиваться. В сарае пахло сыростью и плесенью. На столе рядом со стойкой, крепившей трубу, стояла наполовину пустая молочная бутылка.
И вдруг из трубы совершенно чисто и ясно донесся крик новорожденного младенца.
Я вызвал бригаду рабочих, и через час они должны уже быть на месте. Надеюсь, часов через шесть Руфь Вильерс с ребенком окажется на свободе, так что никто не скажет, что Департамент работает неоперативно.
