— Ну-ну, — скептически хмыкнул Кобылин. — Мелкая, как же. Ты смотри, ходи осторожнее, из окон прыгаешь ты не так ловко, как я. Как нога, кстати?
— С ногой порядок, — отозвался Борода. — Все зажило как на собаке. Все отлично у меня, Леш. Так что давай лучше обмозгуем, что делать дальше да как нам жить.
— С удовольствием, — отозвался успокоившийся Кобылин. — Ну что, за стол? Там нам не помешают?
— Пошли, — Борода обнял друга за плечи. — Никто нам не помешает. И, кстати, тебя там ждет сюрприз.
— Сюрприз? — Кобылин напрягся. — Какой еще сюрприз?
— Ну, помнишь, мы говорили о команде? — осторожно произнес Гриша. — Пара ребят, которым можно доверять, чтобы провернуть все три устранения одновременно?
— Ну, допустим, помню, — настороженно отозвался охотник. — Гриша, ты что, бригаду собрал?
— Вроде того, — Борода коротко рассмеялся. — Да ты не беспокойся, ты всех знаешь.
— Зачем? — невпопад отозвался растерявшийся Кобылин. — Что, прямо сейчас?
— А когда же? — прогудел Борода. — Самое время. Пора составлять план действий да вводить народ в курс дела. Да ты не тушуйся, все будет пучком.
Друзья спустились на нижнюю площадку, в самый подвал, где располагались двери туалетов. Направо уходил коридор к настоящему бару, откуда доносился приглушенный стук барабанов. В левой стене была небольшая дверь с надписью «Пельменная» — та самая забегаловка, где собирались охотники.
Алексей потянул на себя дверь, ввалился в полутемный пустой зальчик и попятился назад. Бригаду он увидел сразу — за дальним столом. И всех узнал.
— Да ты шутишь! — Кобылин обернулся к другу. — Совсем спятил?
— Шагай-шагай, — подбодрил его Борода, толкая в спину. — Хватит в одиночку по подвалам шарить.
Алексей вздохнул и с мрачным видом направился к столу, стараясь отрешиться от дурного предчувствия, охватившего его при виде веселой компании, расположившейся в темном уголке зала.
Стол, отделенный от соседнего невысокой деревянной перегородкой, был большим, и места за ним хватило всем. У дальней стены сидели двое — здоровенный волосатый детина и хрупкая рыжеволосая девушка, льнувшая к плечу здоровяка. Вадим и Вера. Проводник, ставший оборотнем, и оборотень натуральный, но не отмороженный. Та еще парочка. Вадим, видимо, приближался к очередной точке своего цикла, потому выглядел довольно угрожающе — широкие плечи готовы порвать кожаную куртку, низкий лоб, выступающие надбровные дуги, глубоко запавшие глаза и выдвинутая вперед челюсть. Лицо его покрывала щетина чуть ли не до самых глаз. Выглядел бывший проводник так, будто только что сбежал из цирка, где играл дикого зверя, и по дороге сожрал пару патрульных вместе со служебной собакой.
Вера, доверчиво державшая эту зверюгу за руку, по-прежнему выглядела студенткой, сбежавшей с последней пары. Стройная, высокая, хрупкая. Копна рыжих волос рассыпана по плечам, светло-коричневая кожанка лишь подчеркивает их цвет. И заодно вполне женскую фигуру оборотницы. Светлое личико, чуть тронутое загаром, не портили даже острые скулы, что придавали Вере некие черты хищного зверя. Собственно, она им и была, но только настоящий охотник мог увидеть в этой симпатяшной мордашке тень звериного оскала.
Увидев приближающегося Кобылина, Вадим вскинул здоровенную лапищу и помахал другу. Охотник вяло махнул в ответ — его внимание привлекла еще одна фигура, сидевшая рядом с Верой, на самом краю скамейки. Девушка лет двадцати, статная, выше Веры, и плечи пошире. Черная кожанка с выдавленными узорами, черная водолазка с высоким горлом, черные, ниже плеч, волосы и черные ногти. Лена — Ночной Волк, подружка Веры. Ну конечно — куда одна, туда и другая.
Лена, что-то рассказывающая подруге, обернулась и тоже помахала Кобылину — преувеличенно тепло, словно старому приятелю, а потом, мазнув по нему взглядом, быстро отвернулась, продолжая разговор.
Исполненный самых дурных предчувствий, Кобылин подошел к столу. Проводник и девчонки сидели с одной стороны, а с другой лавка была пуста — видимо, тут было место для Гриши и Кобылина. На столе красовались тарелки с остатками пиццы да полупустые кружки с пивом. Кобылин бросил хмурый взгляд на троицу за столом. Вовсе не такой он видел бригаду для устранения трех самых опасных монстров города. Тут бы не помешал отряд оборотней, пусть и в погонах, желательно с автоматическим оружием.
— Всем привет, — бросил Алексей, останавливаясь у стола.
— Здорово, — прогудел в ответ Вадим, — давно не виделись. Что, опять в деле?
Ответить охотник не успел, подоспевший Борода затолкал его на свободную лавку и устроился рядом, сдвинув друга в самый угол.
— Ну что, братва, — преувеличенно радостно бросил Гриша. — Обмозгуем дельце?
— Может, не надо? — осторожно начал Кобылин. — Вроде рановато еще…
— В самый раз, — отрезал Вадим, подаваясь вперед и нависая над столешницей. — Пора уже закрыть эту тему с похищениями.
Вера выпустила из рук локоть проводника, задумчиво тронула пустую кружку, стоявшую напротив нее, потом подняла взгляд на охотника. В зеленых глазах оборотницы светилась затаенная ярость, искавшая выход.
— Давно пора, — тихо сказала Вера. — Давно.
Кобылин прекрасно понимал их обоих, как-никак, это дело напрямую касалось всех оборотней. Поэтому он пожал плечами и бросил взгляд на последнюю участницу совещания. И наткнулся на откровенно обожающий взгляд черных глаз. Лена смотрела на Кобылина, чуть приоткрыв алые губы, на белых щеках выступил румянец. Вряд ли она осознавала, что охотник может читать ее как открытую книгу.
— Я с вами! — выдохнула черноволосая. — Надо помочь Вере и другим. Ну, нашим друзьям!
— Ох, — выдавил Кобылин и спрятал лицо в ладонях. — Ох, пролетим мы, как фанера над Парижем.
Борода гулко рассмеялся и хлопнул друга по плечу.
— Не боись, пехота, прорвемся. Все под контролем. Главное что? План! А план у меня такой, что пальчики оближешь. Вот послушайте.
Кобылин потер ладонями горящие огнем щеки и, мрачно уставившись на ухмыляющегося Вадима, начал слушать рокочущий голос Григория.
* * *
Алексей падал в темноту. Ветер свистел в ушах, холодный весенний воздух бил в лицо, резал щеки ножом, раздувал парусом куртку. Сердце колотилось о ребра, а сорвавшийся было из раскрытого рта крик унесло вверх. Кобылин падал.
Он вертелся на лету, переворачивался с ног на голову и обратно, не в силах удержаться на месте. Раскинутые руки хватали воздух в бесплодных попытках уцепиться хоть за что-нибудь и прервать падение. Все напрасно — он падал в бездну и даже не мог кричать от ужаса. Вертясь на лету, охотник каждой клеточкой тела чувствовал, как приближается к чему-то невыразимо страшному. Нет, не ко дну, о которое удар расплющит, его как переспелую виноградину. Это было просто, понятно и совсем не страшно. Нет, Кобылин приближался к чему-то совершенно иному — непостижимому, невыразимому и оттого невероятно страшному, настолько, что сердце замирало от ужаса, пропуская удар за ударом.
