— Ты все-таки ей не веришь? — очнулся Сириус.
— Я в принципе не верю, кому — это частности. — Коллоу затолкал тощую папку в нижний ящик стола. — Вдруг у Софьи чувство юмора такое? Если она пошутила, только и всего? Что для Оракула судьбы других людей? Понимает ли девочка, чем могут обернуться ее шалости?
— Не понимала бы, были бы шалости, — резонно возразил тот. — Не пробовал поговорить с ее матерью?
— Она все еще инженер здесь в Башне. Сейчас у Эстер Зингель смена, — сообщил Джулиус.
— Потер что-то важное? — прямо спросил Сириус. — Забыл и жалеешь?
— Именно, — подтвердил Коллоу.
— Так давай вспомним! — предложил он.
Джулиус не успел ответить, как мурашки побежали по затылку к темени. Руки обмякли, а ноги налились свинцом. Коллоу тряхнул головой.
— Не сопротивляйся, — попросил Сириус. — У меня одного ничего не получится.
— Боюсь, — признался он. — Если я чего-то не помню, значит, виноват. Закономерность.
— Ты останешься виноват, даже когда вычистишь свою память добела, — справедливо заметил тот.
Сэр Коллоу выдохнул и откинулся в кресле. Чем без конца сомневаться, лучше раз убедиться.
Сознание пошатнулось. Он словно провалился внутрь себя самого, как в бездонную черную пропасть.
Яркий свет, шум и до отвращения знакомая обстановка. Пустой зал судебных заседаний Главного Управления Ордена. Все ближе и отчетливее. Дверь в совещательную комнату приоткрыта. За ней идет горячий спор.
— Это пятилетняя девочка! — Коллоу с ужасом узнал собственный голос.
— Успокойтесь, господа, — уговаривала женщина в судейской мантии. — Решение должно быть непредвзятым.
— Замолчите, Карен, — фыркнул костлявый старик, стоявший спиной. — От этого решения зависит ни больше, ни меньше — судьба мира. И вы тут просто «говорящая голова». Эстер Зингель прекрасно понимала, чем обернется облучение. Не догадывалась о беременности? Прекрасно. Но она обманула всех и родила ребенка. Теперь маленькое чудовище погубило родного отца. Я требую передать девочку Ордену. Совет уже подготовил все необходимое. Если убивать Истинного Оракула нельзя, ее искусственно введут в состояние глубокой комы, чтобы никому не причиняла вреда. При надлежащем «уходе» чудовище умрет своей смертью.
— Единственное чудовище здесь — вы! — Другой Джулиус сжал кулаки. — Орден с детьми не воюет.
— Да поймите же! — взревел старик. — Благородство хорошо к месту. Сейчас не тот случай. Речь не о ребенке, а о потенциальной угрозе. Лет через десять-пятнадцать…
— Вы не доживете, — грубо оборвал он.
— Слова, слова, — ядовито отозвался неприятный тип. — А произнеси это она?
Коллоу схватил собеседника за воротник и оторвал от пола.
— Я страшнее. Меня тоже в кому? — Ледяное спокойствие пробирало до костей.
— Карен, сделайте что-нибудь, — прохрипел старик.
— Я всего лишь «говорящая голова», господин Советник, — женщина развела руками.
— Забудьте о своих требованиях. — Джулиус явно не спешил ставить старика на ноги.
— Это мнение всего Совета. Не в вашей компетенции вмешиваться. — Даже в таком нелепом положении он продолжал упираться. — Вы здесь вообще по собственной инициативе. Бескорыстно ли? Надеетесь с помощью Истинного Оракула приумножить личную власть? Человеколюбие Древних сомнительно.
— Грязный мелкий гнус. — Коллоу медленно опустил старика на пол. — Не стоит приписывать окружающим свои неприглядные качества.
— Мы вернемся к вопросу без посторонних, — одернув воротник, процедил тот и вышел вон.
Карен села за стол и задумчиво подперла щеку.
— Это самый тяжелый процесс в моей практике, — призналась она. — Спасибо, что откликнулись. Я не ожидала. Мастер Тени не так черств, как о нем говорят.
— Люди всегда болтают. — Джулиус пододвинул себе стул. — Почему я?
— А кто еще способен противостоять Совету? — улыбнулась женщина. — Пальцем в небо, конечно, но мне не оставили выбора. С первого дня под давлением вплоть до прямых угроз. Пыталась искать поддержки у своего начальства, только никто не решился открыто защитить меня.
— Как ни печально, в том, что я лезу не в свое дело, есть доля правды, — он потер лоб. — Были бы у девочки задатки Танцора, мое вмешательство бы не вызывало сомнений.
— Но вы же можете обратиться к Магистру, — громким шепотом произнесла Карен.
— Велика вероятность того, что он, исходя из глобальной целесообразности, поддержит Совет. — Неожиданная откровенность себя прошлого потрясла Джулиуса до глубины души. — Как последний шанс, разве что.
— Формально вы вправе вступить в процесс, если ситуация затрагивает интересы общества, — оживилась та. — Новый Истинный Оракул вполне подходит под определение.
— Тогда мне логичнее выступать с точкой зрения, аналогичной той, которую высказывал Советник, — возразил Коллоу. — Мы, насколько я успел понять, упираем на то, что девочка не опасна.
Женщина открыла ящик стола и достала две блестящих рюмки и флягу.
— Составите компанию? В лечебных целях, — осторожно спросила Карен. — Не представляла, что высшее руководство (не вы — они) не гнушается настолько низкими и подлыми средствами.
— Вообще-то я не пью, но в лечебных целях… — Джулиус загадочно улыбнулся. — Когда процесс завершится (чем бы он ни закончился), вашу память очистят.
— Получается, я вас забуду? — Она отвинтила тугую крышечку.
Коллоу кивнул.
— Скажу больше, — добавил он, — и я вас забуду. И Советник забудет. Возможно, он именно поэтому не отягощает себя приличным поведением.
— Жаль, — Карен потупилась. — Мне бы хотелось запомнить вас как хорошего человека.
— Эти разговоры ни к чему не приведут, — мягко перебил Джулиус. — Подумаем лучше о том, как спасти девочку, не разлучая с матерью. Я отрядил своего Связного охранять Эстер Зингель круглосуточно, чтобы ни у кого не возникло соблазна решить проблему радикально. Они уже встретились. Могу обеспечить охрану и вам.
— Не нужно, — женщина гордо вскинула голову. — Десять лет в рядах доблестных ОПОв — отличная школа выживания. Не ушла бы оттуда, если бы не… неважно. Твердо усвоила, что самые страшные звери — это люди. Спокойствие и стабильность расхолаживают. Когда не встречаешь каждый день, как последний, начинает казаться, что смерти нет. Что она где-то далеко. Не для нас.
Коллоу видел, как двойник разом отправил жгучую жидкость прямиком в горло.
— Как вы пьете эту гадость? Никакого удовольствия, — Джулиус отодвинул пустую рюмку.
— Зато мне уже не хочется подкараулить проклятого старикашку в темном переулке, — на щеках Карен вспыхнул румянец. — Может, кому-то роль говорящей головы подходит. Озвучивать чужие решения и не мучиться угрызениями совести. Но я собираюсь быть честной, пока меня не закопают. И по возможности после, если там что-то после есть.
