— Какого? — с ужасом спросила Клара.
Вернее, подумала, что спросила, потому что вместо слов у нее получилось лишь невнятное мычание. Рот ее оказался заклеен куском клейкой ленты. Однако незнакомец вопрос понял:
— Какого, спрашиваете вы? Получения информации, разумеется. Ибо все эти предметы, столь живописно разложенные тут, на которые с таким ужасом глядят ваши очаровательные глазки, предназначены лишь для максимально болезненного извлечения информации. — Незнакомец задумался на мгновение и уточнил: — Помимо их прямого назначения, разумеется!
Клару затрясло. Она осознала, что находится в полной власти этого человека. Страх прошелся холодными липкими щупальцами по ее обнаженному телу и сдавил грудь так, что девушка застонала.
— Рано, рано, голубушка! — Гость укоризненно погрозил ей пальцем. — Стонать вы будете чуть позже! Сначала, надеюсь от удовольствия, а потом — от боли… от жуткой боли, Кларочка, от невыносимой, нечеловеческой боли! Рассказать вам, каким образом я распоряжусь всеми этими милыми предметами после того, как, пардон, трахну вас во все отверстия? — Незнакомец все так же откровенно разглядывал Клару, продолжая улыбаться. Самым жутким было именно несоответствие между милой улыбкой и гадкими словами, которые так ласково произносили эти улыбающиеся губы.
Девушка замычала и затрясла головой. Страшный гость удивился:
— Нет? Не рассказывать? Вы столь нелюбознательны? Не верю! Уж позвольте, я все-таки объясню вам, — он взял в руки желудочный зонд и жуткую воронку. — Этот мерзкого вида шланг я протолкну через пищевод в ваш желудок… полагаю, уже эта процедура будет весьма неприятна. К наружному отверстию шланга я подсоединю вот эту посудину. А в нее очень медленно и аккуратно буду вливать кипяток из любезно предоставленного вами чайника. Поверьте, голубушка, ощущения, которые вы испытаете, заставят вас пожалеть о том, что вы не королевский пингвин, живущий где-нибудь в Антарктиде.
Клара замычала и забилась в кровати. А истязатель тем временем продолжал:
— Или вот это, — он взял в руки загадочный огурец в наждачной бумаге. — Надо ли мне уточнять, куда именно я засуну вам этот предмет? После того, как извлеку оттуда паяльник, — хохотнул мучитель.
Клара зажмурилась. Из глаз ее текли слезы. Незнакомец с размаху ударил ее по щеке:
— Глаза открыть!
Девушка немедленно послушалась. Из-за слез лицо ее кошмарного гостя было размытым, четко виднелись лишь по-прежнему улыбающиеся губы. Они сказали:
— Сейчас я сниму скотч. Вы начнете отвечать на мои вопросы. Если закричите или хотя бы попытаетесь — пеняйте на себя. Я начну с огурца. Все понятно?
Клара кивнула и тут же вскрикнула от боли, гость рывком содрал скотч с ее губ. Тут же последовала новая пощечина:
— Я же сказал, не орать!
— Я случайно! — прошептала девушка непослушными губами. — Кто вы? Что вам нужно?
— Фу, не хотел, но приходится говорить банальности, — незнакомец скривился. — Вопросы здесь задаю я. Это ясно?
Клара испуганно кивнула.
— Вот и славно. Впрочем, если угодно, можете называть меня Охотником. Итак, приступим. Вчера у вас в отделении умер один старый грек, так?
— Да… Антониди, — недоуменно ответила медсестра.
— Перед смертью он разговаривал с кем-нибудь из персонала?
— С Пал Палычем… Светиным.
— Что именно грек рассказал Светину? В подробностях, — мужчина прищурился и наклонился почти вплотную к Клариному лицу.
Пахло от него приятно и это странным образом испугало девушку еще больше. Она затряслась и быстро-быстро заговорила, глотая слова:
— Не помню точно… я не… я не все слышала… они далеко от меня были… что-то там про Крит, про пещеру какую-то… Минотавр, жезл… амфора, еще ключи дал, про печать говорил что-то…
— Спокойнее, спокойнее, девочка моя! — незнакомец положил руку на ее бедро. — По порядочку. Про карту говорил что-нибудь?
— Говорил… — вспомнила Клара. — Карта в амфоре.
— А где амфора? — рука гостя переместилась чуть выше.
— В доме… в доме под скалой в форме головы… Там, на Крите.
— Где именно на Крите? — Горячая чужая ладонь, усилив нажим, продвинулась еще выше.
Клара попыталась сжать бедра, но по нехорошо изменившемуся лицу незнакомца поняла, что делать это ни в коем случае не следует.
— Грек называл деревню… очень странное название… как женское имя. Аглая… Ангия… Агния, кажется… и как-то еще. Второе слово было в названии… не помню я! — Девушка заплакала.
— А придется вспомнить, Кларочка! Придется! — ласково приговаривал мучитель, уже теребя пальцами волоски между ее бедрами.
Странным образом девушке было щекотно, противно и приятно одновременно. Она закрыла глаза. И тут пришло озарение:
— Вспомнила! Агия Пелагия, он так называл эту деревню! Точно, Агия Пелагия!
— Вот и молодец, вот и умница! — Настойчивые пальцы, поиграв с волосами, двинулись дальше.
Клара закусила губу, ощутив внутри себя чужое присутствие. Она не могла понять, что с ней происходит: невозможно, невероятно, но она возбудилась и уже сама ритмично двигала бедрами в неосознанном стремлении насадиться глубже на терзающую ее руку. А Охотник тем временем продолжал допрос:
— Где именно в доме под скалой находится тайник с картой? Как найти этот дом? Дополнительные его приметы? Зачем нужна печать? Что за ключи дал грек Светину? — каждый свой вопрос он сопровождал грубым толчком руки.
Клара, извиваясь в постели в такт движениям вторгшихся в нее пальцев, задыхалась от нарастающего блаженства пополам с острой болью. Не в силах сдерживаться более, она громко застонала. Стон тут же прервался: свободной рукой мучитель зажал ей рот и нос, полностью перекрыв доступ воздуха и прошипев в самое ухо.
— Я предупреждал! — и с новой силой всадил руку внутрь нее.
От резкой боли Клара забилась, но вслед за болью накатила волна такого наслаждения, что сознание ее помутилось. Она хотела кричать от блаженства и боли, но крик натолкнулся на сильную руку, зажимающую ей рот. Клара почувствовала удушье, но вместе с желанием сделать вдох нарастало и ее возбуждение. От нехватки воздуха она забилась еще быстрее, теперь уже навязывая свой ритм бесцеремонной чужой руке. Воздух заканчивался слишком быстро, и помутневшим сознанием она успела глупо испугаться, что задохнется раньше, чем достигнет пика наслаждения. И тут внутри нее все взорвалось: горячая волна от лона молниеносно пронеслась по всему телу, судорожно сотрясая его и, достигнув головы, разом смела остатки сознания. Тело девушки изогнулось в последней конвульсии и безжизненно распласталось в постели.
Охотник отнял от Клары руки и на секунду задумался. Потом, пробурчав недовольно:
— Ну уж нет, рано, до ночи времени еще много! — принялся сосредоточенно хлестать ее по щекам.
Девушка, не приходя в сознание, тихо застонала.
— Жива, стало быть! — удовлетворенно констатировал насильник.
Он порылся в своем портфеле, достал оттуда пузырек темного стекла и, отвинтив колпачок, сунул под нос своей жертве. Едкий аммиачный запах заставил Клару поморщиться и открыть глаза.
— С возвращением, душечка! — нежно улыбнулся ей страшный гость.
18 июля, 11.40,
отделение реанимации
Хруль только что исчез. Просто взял и растворился в воздухе, как и положено добропорядочному призраку. Впрочем, по его же словам, призраком он не является. Ну и ладно, пусть будет просто Хруль… неклассифицируемый. У меня на языке вертелся миллион незаданных вопросов, когда этот ушастый Хранитель вдруг сослался на какие-то свои неотложные дела и испарился. Правда, пообещал вскорости вернуться. Подозреваю, что он просто решил дать мне время и возможность переварить полученную информацию. Редкое чувство такта…
Я спустил ноги с кровати и отсоединился от капельницы с монитором. Хватит валяться, я вполне прилично себя чувствую… если не считать легкого головокружения и боли в местах ожогов от электродов. Нет, прав все-таки был один мой приятель, невольно ставший однажды свидетелем нашей работы. Уж не помню, по какой надобности я привел его тогда в наше отделение… то ли кардиограмму записать, то ли прокапать что-то… Неважно. Но в то время, когда он лежал себе смирненько на коечке в ожидании обещанной процедуры, в той же палате кто-то из наших пациентов надумал самовольно отправиться в страну вечной охоты. И тут началось… ничего особенного, обычный процесс сердечно-легочной реанимации при клинической смерти. А приятель мой, забившись в угол своей койки, все это наблюдал. Да, забыл сказать, к медицине он никакого касательства не имеет. Чем тогда все закончилось для безвременно почившего, уж и не помню. Но в суете мы совершенно забыли о моем госте. Вспомнили только тогда, когда он робко вошел в прокуренную ординаторскую, где мы бурно обсуждали результаты последнего футбольного матча. Дружок мой скромненько так, по стеночке просочился внутрь, уселся рядом и в полном молчании выкурил пять сигарет подряд. А потом официально заявил:
