— Хорошо, благодаря тебе, — сказала я, не желая говорить об этом. Я обняла его и положила голову ему на плечо. Трент мягко остановился нас, и я потянула его к себе, кладя голову ему на грудь. Легкий аромат его лосьона после бритья был простым намеком, этого было достаточно, и мои челюсти, наконец, начали расслабляться. Я могла услышать звук его водопада внизу, находящегося рядом с большой комнатой, и от этого мои глаза закрылись.
Облегчение, что он пришел, чтобы помочь мне в безвременье, почти причиняло боль, даже если он рисковал своей жизнью, не говоря уже о падающей репутации. У него не было ни намека на сожаление, и я отпихнула приближающееся страдание, потому что даже при том, что он прекрасно вписывался в мою жизнь, я не вписывалась в его.
Трент боролся с тем, чтобы спасти своих людей от вымирания всю свою жизнь. Пусть спасения был обозначен. Он охотно жертвовал ради него… и снова будет жертвовать. Уродливая правда состояла в том, я не могла помочь ему осуществить то, что ему было нужно сделать, я могла только помешать. Вот почему Джонатан невзлюбил меня, и даже Квен не одобрял меня, при том, что он был согласен с тем, что Трент был счастлив, как никогда в жизни, несмотря на его уменьшающееся материальное состояние и судебные иски, копящиеся как дрова. Трент целиком был занят своими обязанностями… а я тянула его вниз.
— Ты в порядке? — спросил он, и я наклонила голову и превратила объятия в небольшой поцелуй.
— Да. — Я опустила голову, снова нуждается в том, чтобы чувствовать его рядом с собой, даже если только на этот промежуток времени. — Мне не нравится оставлять ее в той уродливой белой кровати.
— Все будет хорошо. — Его голос прогремел через меня.
Я не хотела двигаться. Вообще.
— Не знаю, чтобы я делала, если бы она…
Я даже не могла произнести это, глаза увлажнились, когда потекли слезы.
Его хватка усилилась, и я моргнула, чувствуя себя слабой.
— Но она не умерла, — сказал он твердо, в его глазах читалось понимание. — Ты все сделала правильно. Ты вытащила ее из непосредственной опасности, и что более важно, дала ей место, чтобы встретить ее будущее с достоинством и миром. Если бы она умерла, то забрала бы человека, которого она любила больше всего на свете с собой. Никто не может попросить большего, чем то, что сделала ты, даже короли.
Как он мог так легко во всем разобраться?
— Когда ты так говоришь… — Я шмыгнула носом, слезы прекратились, я отпустила его, чтобы вытереть глаза. — Извини, — сказала я с грустным смешком, который на самом деле таковым не являлся. — Я еще не достаточно спала. Я не знаю, как ты это делаешь, встаешь на рассвете. Это сумасшествие.
Он снова потянул меня вперед, направляясь по коридору.
— Кофе помогает. Ты нашла комнату отдыха персонала? Там есть мини-кухня. Замороженные вафли… — уговаривал он.
Я помнила самодельные вафли, которые Мэгги делала для нас. Это была первая еда, которую мы когда-либо делили.
— Конечно, спасибо. — Его рука задержалась на моей талии, и я снова опустила голову ему на плечо, вдыхая его запах, получая его силу. Я бы хотела, чтобы все было по-другому. Айви была в порядке, но то, что Трент спас ей жизнь, не собиралось помогать его политическому положению. Сохранить ее в живых будет сложнее. Кормель не хотел денег, он хотел свою душу.
Щелчок двери Айви привел меня в чувство, и мы заколебались, когда вышла Нина, выглядя истощенной и обессиленной… она выглядела даже хуже, чем на следующий день после того, как они с Айви вернулись из пятидневного путешествия по Гуаму, где они все время занимались альпинизмом.
— Кофе? — каркнула потрепанная женщина, ее волосы все еще были покрыты пылью и висели грязными прядями у лица. Царапина, которую поверхностный демон оставил на ее лице, была красной и раздутой, она выглядела хуже, чем, вероятно, была на самом деле.
— И вафли. — Трент жестом показал ей присоединяться к нам. — Прямо там.
Облегчение появилось на ее лице.
— Спасибо, — прошептала она, шагая вперед в своих порванных чулках. Она даже не поторопилась сходить в душ и была все еще в той же самой одежде, в которой была в безвременье. Даже сейчас слабый запах жженного янтаря висел в воздухе. Ее одежда была однотонно оранжевой от пыли, а вина давила, удерживая ее голову опущенной. Это меня устраивало.
— Мы держим комнату укомплектованной для медицинского персонала, — сказал Трент, когда мы нашли удобную и немного стерильную комнату отдыха, с открытыми дверями в коридор. — Думаю, вам лучше поесть здесь, чем наверху?
Я кивнула, когда осмотрела чистые столешницы, домашние столы и свежие цветы в вазах, все еще украшенные бисером с конденсатом. Четыре монитора свисали с потолка, трое из них были темными, а один горел наиболее важными показателями Айви. Вся стена была покрыта экранами видео наблюдения от пола до потолка, они показывали веранду и сад, и я рухнула за стол, радуясь небольшому комфорту.
Нина взяла стул и опустилась напротив меня с небольшим изяществом и осторожным взглядом. В раковине стояли грязные тарелки, оставленные врачом и медсестрой, которых вызвали. Я поставлю их в посудомоечную машинку, позже.
Я любила наблюдать, как мужчина готовит, даже если это был только бутерброд, я положила голову на руки на столе, полностью без сил, когда Трент вынул вафли из крошечного морозильника наверху холодильника.
— Если хочешь подняться наверх, я могу приготовить их с нуля, — сказал он, когда где-то закрылась дверь. — Девочки в конюшнях с Квеном. Я подумала, что ему лучше держать их подальше от оккупированного, э, дома.
— Замороженные — это хорошо. — Я улыбнулась, когда он открыл коробку, и положила голову на стол, когда он отправил вафли в тостер. Мне нравились девочки, но Люси была особенно любознательна, практически до изнеможения.
— Я никогда не думал, что буду есть что-то из коробки из холодильника, — сказал Трент, его голос звучал отдаленно из-за мыслей, — но девочки хотят все сейчас, и откровенно говоря, это не так уж и плохо.
Мое дыхание возвращалось несвежим от стола. Казалось, будто он снова залез в холодильник, и, любопытствуя, я подняла голову, когда он поставил масло и холодный кленовый сироп на стол. Нина заснула на стуле, ее голова была откинута, а дыхании было глубоким.
Я уже говорила, что не собиралась рассказывать Айви, но я не могла проигнорировать тот факт, что Феликс влезал в ее Нину, будто она была его личным магазином с тридцатью одним ароматом. Мой гнев медленно, устойчиво горел от лжи, в которой она жила. Айви пыталась помочь ей, черт побери. Айви любила ее. А Нина даже не пробовала.
