— А ты меня не учи! Сидит тут, понимаешь, весь в бинтах, и учит осторожному поведению.
— У меня нет ни жены, ни детей! Потому что не место на войне женщинам и детям! Послушай жену первый раз в жизни, вот засунь свою гордость мужицкую в карман и послушай женщину, которая твоего ребёнка носит! Женщину, которую из-за этого упыри сегодня чуть не затравили!
Валера опустил голову и сидел так молча примерно с минуту. Потом подошел к жене и обнял её.
— Как ты скажешь, так и будет, Таня. Решай.
Татьяна поцеловала его. Потом поверх его плеча посмотрела на Ярослава.
— Я передумала. Остаемся мы.
Ярослав закатил глаза и сам зарычал не хуже волка.
— Таня, сейчас не тот момент, чтоб мужу приятное говорить…
— А я и не ему говорю! — Таня выступила вперед. — Я люблю его, да. И я напугалась сегодня. Но когда этот… Когда он сказал, что я ношу не ребёнка, а щенка… Да не буду я жить по его указке! И дети мои не будут! А детей у меня будет — много! Ну и пусть они волки наполовину — не шакалы ведь, не гиены! Мы им ещё покажем, где раки зимуют!
Она замолчала и перевела дыхание. Потом продолжила своим обычным тихим голосом:
— А вы, если хотите, живите с нами, Ярослав. У нас комната свободная есть. Небольшая, но ведь лучше, чем та каморка, что вы снимаете. И место есть во дворе для фургона…
Ярослав покачал головой.
— Спасибо, но… я не один.
— Как? Вы же сами сказали, что ни жены, ни детей у вас…
Из тени медленно проступила Ольга. Видимо, решила, что после оборотней и вампиров Татьяну уже ничто не вышибет из седла, но здесь вышла осечка.
Таня упала в обморок.
* * *
Совместными усилиями вампиры вытащили машину из оврага и поставили на колеса. Она осталась на ходу — вот только задняя дверь несла на себе мощный отпечаток «кенгурятника», и окно вылетело.
К Сильвестру подковылял раненый Генрих.
— Почему? — спросил он.
— Потому что я просил закошмарить вервольфа, а не беременную женщину.
Генрих задохнулся от всей нелепости этого объяснения. В его — и, насколько он знал, Сильвестра — системе убеждений жена вервольфа не могла быть беременной женщиной, только щенной сукой. Разве что она по неведению дала вервольфу, но тогда она должна раскаяться и избавиться от выродка, а раз нет, так о чем разговор? Вервольфы — извечные враги, их кровь безвкусна и бесполезна, они не поддаются гипнозу, и, что хуже всего — могут биться с вампирами на равных. Как таких тварей терпеть, если не загнав в самые дальние бебеня в резервации?
Ну и самое главное: любому ясно, что вернейший способ закошмарить хоть человека, хоть вервольфа — это давить на близких. И баба с пузом ещё лучше, чем просто баба, а если дети есть — то и совсем хорошо. Чего вдруг Сильвестр так размяк?
Генрих чувствовал, что это звенья одной цепи — сначала Сильвестр сам перестал пить кровь до смерти клиента, потом заставил так же воздерживаться весь клан, а теперь вот миндальничает с вервольфами…
Он не стал спорить. Он работал, как все ренфилды, за обращение, за бессмертие, принятие в клан. Ссориться с мастером в таком случае — поступок неразумный до крайности.
Но если мастер внезапно спятил — то стоит ли добиваться карьеры именно под его началом? Как опытный ренфилд, Генрих знал, что новообращенный утрачивает значительный кусок свободы воли — он не может сознательно нарушить запрет мастера или покуситься на его жизнь.
За одним исключением: если мастер не собирался его обращать. Если цель вампира была убить тебя, но ты вырвался и сам испил его крови — тогда ты наследуешь все. Его силу, его клан, его территорию. По праву победителя.
Эта простая и ясная мысль накрыла Генриха с силой откровения. Он был настолько ею захвачен, что даже боль от разъедающей раны соли отступила на время: пока он ренфилд на службе вампира, он может уступать ночным в силе, скорости и выносливости — но сохранять свободу воли. А значит, добиваться своих собственных целей.
Не целей Сильвестра Сиднева.
* * *
День прошел ужасно.
Нет, со стороны все выглядело нормально — она приняла двух клиентов и провела скайп-сессию, денежка вовремя капнула на счёт, и если бы кому-то из сегодняшних клиентов сказали, что терапевт в это время думает «гнать меня ссаными тряпками из профессии», те бы сильно удивились.
Но терапевт именно так и думала — и ничего не могла с этим поделать. Даже хороший чай не помогал.
«Раз не разбираешься, то и не надо было лезть во всю эту чертовщину», — зудело Суперэго.
«Умереть! Уснуть! И видеть сны!» — хныкало Ид.
Эго материлось сквозь зубы и отбивалось на два фронта, умудряясь одновременно вести сеансы.
Когда за последним клиентом закрылась дверь, Инга послала СМС Вале — приходи, чаю попьем.
Валя ответила: «Не могу, клиент».
Все один к одному. Инга заварила улун со вкусом молока и земляники.
Она знала, что для оборотня все закончилось относительно хорошо. Что Ярик разогнал тварей, а Сильвестр отменил свой приказ о преследовании…
И что если бы не она — семья не подвергалась бы опасности, а Ярославу не пришлось бы в очередной раз рисковать жизнью.
— Да ладно тебе париться, — в клиентском кресле возникла Ольга. — И на старуху бывает проруха. Дай чай понюхать.
Инга застонала про себя. Стоило наедине с собой немного отпустить тормоза самоконтроля — и на тебе, черти принесли призрака.
— Откуда вы знаете, по поводу чего я «парюсь»? — она чуть отодвинула чашку от себя и, призрак погрузил лицо в прихотливую вуаль пара. Прикрыв глаза, Ольга издала короткий стон наслаждения. Вот кто «парится» на самом-то деле.
— Да у тебя все на лбу написано, — Ольга откинулась в кресле. — Ну правда, не переживай ты. Он сейчас придет.
— Кто?
— Ну, Ярик же. Ты, кстати, видела, как ему машину отремонтировали? Ой, посмотри. Цирк приехал, называется.
В дверь постучали.
— Войдите, — устало сказала Инга.
Ярослав перешагнул порог. Выглядел он лучше, чем вчера, хотя цветовая гамма на лице стала вроде бы даже ярче.
Ольга мгновенно исчезла.
— Добрый день. Я… я тут нахамил вам вчера. Извиниться пришел.
— Да нет, ничего такого страшного вы мне не сказали…
«Ничего такого, что я не сказала сама себе…»
— Я сказал вам глупость. Потому что глупо от вас требовать компетентности там, где её по определению быть не может. Об этом мире мало кто знает — кроме тех, кто в нем живет. Ну и нас, охотников. Если мы не делимся знаниями, то как можно требовать знаний от других…
— Так вы пришли, чтобы… поделиться знаниями?
