– Простой упадок сил. Минут через десять-двадцать восстановится, – пожимает плечами женщина. – Сделай отвар из тонизирующих трав, он должен помочь. Хорошо так же восстанавливает эм… интимная близость… Но, ограничимся напитком, – кидает на меня выразительный взгляд наставница, а я отчаянно краснею.
Уж не потому ли этой самой близости не нужно, ибо Вика сама обо всем позаботилась? Сжимаю до боли кулаки, чувствуя, как легкой болью в ладонях отдаются врезавшиеся в кожу ногти.
– Ну, – поднимает брови Виктория. – Ты будешь делать чай? Или мне самой пойти на кухню?
– Буду, – рыкаю я, понимая, что слишком уж красноречивый взор кидает на меня ведьма.
Неужели в моем голосе проскользнули нотки ревности? И к кому, моей наставнице. Окстись, Инга! И возьми же себя в руки, ей Богу.
– Ладно, – тянет Виктория. – Ты не маленькая. Сама справишься. Сбор для настоя у него в кармане. Разберешься.
– Угу, – киваю я, чувствуя некоторую неловкость.
Взгляд ведьмы пронзает меня словно насквозь. Может, она и мысли мои читает?
– И еще, Инга, я же надеюсь, ты не натворишь глупостей, добавляет Вика, уже у входных дверей.
Прячу ладонь в рукав свитера, и отчаянно мотаю головой. Она что все знает? Быть такого не может! От укуса змеи даже следа не осталось. Я смотрела… Может, просто интуиция?
– Нет, не натворю, – твердо отвечаю, честно-честно хлопая глазами. Потому, что... я их уже натворила. Но не признаваться же в этом наставнице.
– Тогда пока… и спокойной ночи, – прощается Виктория
– Спокойной ночи… – улыбаюсь в ответ и захлопываю дверь.
Пока я провожаю Вику и ставлю чайник, Игнат уже благополучно успевает задремать. Минуту стою, раздумывая, стоит ли мне его раздевать. Но в джинсах спать ужас, как неудобно, я знаю, посему, пока уже залитые кипятком тонизирующие травы, настаиваются в большой керамической чашке, принимаюсь за дело.
Мужчина в полусне послушно садится на кровати и, поднимая руки, чтобы мне удобнее было стащить футболку. Но когда моя ладонь ложится на пряжку ремня, глаза Игната резко распахиваются. В полумраке спальни его зрачки кажутся огромными, закрывающими всю радужку, отливающие красноватым блеском.
– Инга, – едва слышно произносит он необычно хриплым голосом. Его рука поднимается к моему лицу, нежно проводит по щеке, обводит большим пальцем контур губ и ласково обхватывает подбородок. – Какая же ты красивая!
Мои глаза распахиваются еще шире, когда он медленно, словно давая мне время одуматься, наклоняется ко мне. Сердце замирает холодным комком где-то в груди, а по венам, наоборот, начинает течь жаркий огонь. Легонько подаюсь вперед. Нет, я не одумаюсь. Я хочу этого сама, не меньше чем он. Кончики пальцев, которые продолжают лежать на поясе, будто покалывает иголочками, что-то сладко сжимается внутри. И когда его губы находят мои, я забываю, как дышать, как думать, как говорить. Приникаю к его необычно горячему телу, требуя еще и еще столь сладостной ласки.
– Инга… Инга… – в перерывах между поцелуями шепчет он. – Подожди, подумай. Еще чуть-чуть я переступлю черту, после которой не смогу уже остановиться.
– Не останавливайся. Не надо, – твердо отвечаю и на этот раз сама приникаю к его губам.
Из груди мужчины вырывается глухой рык, крепкие руки сжимают изо всех сил мое податливое тело, и меня накрывает жаркой томной волной. Волной, которую я не в силах остановить, даже если бы и хотела. Но я не хочу, не желаю. Руки решительно дергают ремень, и металлическая пряжка, наконец, с тихим звоном поддается.
Глава 32
Просыпаюсь я от острого ощущения холода. Недоуменно распахиваю глаза – неужели мы форточку забыли закрыть – и ошеломленно хлопаю глазами. Я лежу на чем-то твердом и обжигающе холодном, а надо мной раскинулось серое, затянутое туманом, небо, с которого на мои глаза, волосы, руки медленно падают крупные белые снежинки.
Я пытаюсь подняться, обхватить себя руками, чтоб сберечь хоть какие-то крупицы тепла в коченеющем теле, но не могу пошевелить и пальцем.
– Проснулась? – склоняется надо мной незнакомая пожилая женщина. Ее черты кажутся немного размытыми, и разглядеть их не получается никак.
– Кто вы? Что со мной? – едва слышно спрашиваю, еле-еле ворочая онемевшим языком во рту.
Старуха гаденько хихикает, потирая сухонькие ручки, и внезапно ее вид меняется, а передо мной уже стою я сама, мерзко ухмыляясь.
– Неужто не признала? – скрипит ведьма. – Я думала, ты более сообразительна.
– Ты?! – восклицаю я, начиная биться в своих путах. – Отпусти меня немедленно, слышишь!
Параскевья в ответ только ухмыляется и начинает надо мной водить руками, что-то бормоча себе под нос. А через секунду меня накрывает вспышкой света, после которой я, придя в себя и проморгавшись, вижу тоненькую, отливающую золотистым светом, нить, поднимающуюся от моей груди и до неба. Ее конец теряется где-то вверху, в клубах тумана, а начало берет, словно от самого сердца, которое тут же начинает невыносимо ныть.
– Это нить твоей души, – ни с того, ни с сего, начинает объяснять ведьма. – Как только я порву эту связь между тобой и твоим телом, смогу занять твое место.
Глаза Параскевьи полыхают страшным фанатичным блеском, от которого меня буквально начинает бить озноб.
– Тебе это с рук не сойдет, – гневно рычу. – Игнат догадается, что это не я и уничтожит тебя.
– Нет, не догадается, – уверенно качает головой ведьма, сея в мою душу ростки сомнения.
Отворачиваюсь, чтобы не смотреть в свое перекошенное мрачным торжеством лицо и не показать, насколько ударили по мне ее слова. Игнат и правда знает меня без году неделю, и то, что случилось между нами, для него может иметь совсем другое значение, нежели для меня. Использовал батарейку, которая и сама хотела быть использованной – и поминай, как звали. Он, вообще, возможно и не вспомнит этот эпизод…
– Я вижу, до тебя дошло, – снова принимается хихикать Параскевья.
– Это укус тебе помог меня вытащить на грань, – спрашиваю вместо ответа. Мой голос хрипит, а в горле застревает горький клубок. Слишком больно думать о том, что скоро меня не станет, и никто не сможет мне помочь.
– Он-он, – часто-часто кивает ведьма и, протянув руку к туману, выхватывает оттуда белую змейку. Пресмыкающееся обвивает своим тельцем запястье старухи и вперивается в меня немигающим взглядом черных бусинок глаз. - Посторожи ее, ладно? – шепчет своему питомцу ведьма, пуская ее на помост, где я лежу. Змейка быстро-быстро разворачивается и ползет ко мне, взбираясь прямо на грудь, и там же сворачивается клубочком, принимаясь буравить меня странным гипнотическим взором.
Меня передергивает от омерзения, а дышать становится пугающе трудно, каждый раз, когда я пытаюсь сделать вдох, легкие буквально разрывает от боли. На глазах вскипают слезы ярости и бессильной злобы. Неужели я ничего не могу сделать? Не могу спастись? Выходит метка, которую я ставила бесполезна? Я ведь даже не успела о ней рассказать Игнату.
Нет, так быть не должно. Я обязана попытаться спастись, дать какой-то знак, связаться как-то с Игнатом. Не может быть, что все, что случилось между нами, было всего лишь удовлетворением нужды. Не может, я чувствую. Это была любовь. Он любит меня. Оберегает, заботится, я верю. Ведьма ошибается. Настоящие чувства не подделаешь.
Внезапно что-то прыгает мне на грудь, вышибая весь дух. Белесый клубок тумана с очень явно ощутимыми лапами принимает форму белой лисички.
– Капелька! – шепчу я одними губами, и не успеваю и глазом моргнуть, как моя девочка перекусывает шею гадкому стражу. Остатки змеи падают на землю и исчезают в тумане. Но я смотрю совсем не туда, мой взгляд прикован к темной фигуре мужчины, которая постепенно подходит все ближе и ближе. Игнат! Он пришел! Снова начинаю остервенело рвать путы, с ужасом замечая, что доселе ярко светившаяся нить моей души становится все тусклее и тусклее. Лиса спрыгивает на землю, теряясь в тумане, а возле меня возникает ведьма с занесенным кинжалом в руке.
