Он пробовал перенести оттуда различные образцы, начиная с проб воздуха в пробирке и заканчивая отколотыми от стен кусочками каменной кладки и синеватым растением, активно реагирующим на каждое появление ученого. Увы – воздух при анализе оказывался самым обычным, каменная крошка в родном мире обращалась известковой и кирпичной пылью с чешуйками алкидной эмали, которой были выкрашены помещения в институте. А синий мох вообще бесследно исчезал при обратном перемещении.
Несмотря на то что время в двух реальностях текло по-разному, ночей Аристарху все равно не хватало. Слишком много всего хотелось узнать и попробовать. Он уговаривал себя действовать планомерно, не забегая вперед и не нарушая ход намеченных экспериментов. Скажем, он раз за разом проверял и убеждался в неизменности целебных свойств неприветливого мрачного мира: синяки и свежие порезы, которые Гранин намеренно наносил себе, практически мгновенно исчезали, затягивались, стоило лишь приложить к царапине или месту ушиба ладонь. Кончики пальцев коченели вдвое интенсивнее – но оно того стоило.
Он видел и мог проходить сквозь большинство стен. Он преодолевал длинный институтский коридор за доли секунды и мог наблюдать, как в фойе завязший во времени вахтер пытается донести до выпяченных губ большую кружку с чаем. Аристарха, смутно помнящего о служебной записке, поданной ветераном войны и героем труда товарищем Мурзиным в партком, так и подмывало недобро пошутить: забрать кружку и вложить вместо нее в руку старика что-нибудь мерзкое. Вот, наверное, воплей будет! Но до осуществления дело так и не дошло, а теперь и вовсе неизвестно, дойдет ли когда-нибудь. Без предельной нагрузки переход в другую реальность невозможен.
Вернее, пока невозможен. Все расчеты по энергетике Гранин вел, исходя из первичных условий – из тех самых, при которых впервые был запущен процесс. Так ли необходимы мегаватты для открытия небольшого портала в иной мир?
Разумеется, в перспективе ученому виделся портативный прибор, помещающийся в небольшом чемоданчике. Миниатюрная лазерная установка размером с ручной фонарь – не проблема, куда сложнее достать или разработать батареи повышенной емкости, которые позволят генерировать мощное электромагнитное поле необходимых параметров. Впрочем, еще пару дней назад думал Аристарх, все это придет позднее, когда Академия наук, а следом и весь мир узнает о его открытии, когда прославленному (благодаря Аристарху Филипповичу, конечно же!) Институту автоматики и электрометрии будет выделено дополнительное финансирование на изготовление «Прибора Гранина». Да что там институт! Разработке наверняка будет присвоена государственная секретность, как следствие – Гранина переведут в Москву, в знаменитый ФИАН, откуда он как изобретатель и руководитель темы станет наблюдать за технологами, инженерами-практиками и испытателями. Все силы, все ресурсы будут брошены на усовершенствование прибора!
Вот только пока он не мог обосновать, в чем суть его открытия, да и устойчивости процесса перехода добиться тоже не удалось.
Однако не зря его в свое время назначили руководителем экспериментальной лаборатории – уж кто-кто, а он-то не боялся трудностей, не чурался монотонности, обладал завидным терпением и не считал отсутствие результата поводом для прекращения опытов. Ему перекрыли кислород. Вернее, перекрыли источник энергии, который был ему необходим словно воздух, – ну что ж, придется выкручиваться.
– Думай, Ристаша, думай! – недовольным тоном посоветовал он сам себе и вновь с досадой дернул рубильник.
Тихо загудела аппаратура, засветились спокойным зеленым светом осциллографы. Не веря в эдакое чудо, Гранин затаил дыхание. Может, нерадивый сотрудник техотдела осознал, с кем имеет дело? Может, нагрузку на девятую лабораторию дали случайно, во время какой-нибудь пересменки? Может, отменили новые инструкции?
Аристарх даже не задумался, кто и каким образом мог бы посреди ночи отменить письменное распоряжение парторга. Он понимал только то, что судьба подарила ему еще один шанс, которым попросту необходимо воспользоваться.
Он и воспользовался: вынул из-под верстаков собственноручно изготовленные блоки, подключил к схеме. Возбуждение постепенно охватывало его, он заторопился, выставляя частоту токов накачки и готовя приборы, которые понадобятся ему сегодня там, по ту сторону объемной вязкой тени. Фактически, совершая сотню мелких, быстрых, лихорадочных действий, мысленно он уже был в параллельной реальности, в неприветливом сумрачном мире, и требовалось только щелчком тумблера подать нагрузку на стенд, чтобы переместиться туда физически. Именно по этой причине Гранин не сразу обнаружил присутствие в лаборатории постороннего. А когда обнаружил – выдворять непрошеного гостя или прятать лишние блоки было уже поздно.
Посторонний между тем в полном молчании шествовал по лаборатории, не обращая на ученого ни малейшего внимания. Он протискивался мимо стендов, осматривался, останавливался возле гальванометров с колеблющимися стрелками, с интересом наклонялся над верстаками, рассматривая многочисленные приборы и детали.
Его поведение и особенно молчание пугали, в них чувствовалась угроза. Аристарх мрачно, исподлобья наблюдал за вторгшимся в его владения человеком, пытаясь угадать, что последует за странной ночной экскурсией. Наконец заместитель секретаря партийного комитета остановился посреди лаборатории, скользнул равнодушным взглядом по лазерной установке, вздернул брови, придавая лицу невинное выражение, и улыбнулся:
– Все трудитесь, Аристарх Филиппович?
От тона, от улыбочки и общего напряжения, возникшего над экспериментальным стендом, словно мощное электромагнитное поле, Гранину сделалось совсем нехорошо. Струйка пота сделала зигзаг между восьмым и девятым позвонками, сердце застучало скорее и отчетливее. Неосознанным причесывающим движением он нервно провел пятерней по лысине.
– Ну, что же вы застыли истуканом? Давайте, хвастайтесь, демонстрируйте успехи!
Успехи? Что он имеет в виду? Что он хочет услышать? О чем догадывается?
– Давайте-давайте! – повторил Ким Эрастович, делая ладонью такой жест, каким строгий учитель требует у нерадивого ученика припрятанную шпаргалку. – Ну, что же вы? Стесняетесь? Или в самом деле нечего показать?
Гранин хмурился и покусывал губы, но все еще не представлял, что ему отвечать. Кима Эрастовича это, кажется, огорчило.
– Вот, значит, как… – Он приблизился на пару шагов и прекратил игру. Лицо его окаменело, даже глаза, не моргая, уставились четко в переносицу Аристарха. – Поставьте себя на мое место, уважаемый Аристарх Филиппович. Уж не знаю, за какие заслуги, но вам здесь долгое время выдавали авансы – в вашем распоряжении была экспериментальная лаборатория и практически неограниченные ресурсы. Я вправе получить ответ – как вы всем этим воспользовались, каковы результаты?
