— Почему? — Тайлер всё также красит, хотя Скотт начинает играть в крестики-нолики, неряшливо разукрашивая её голую голень чёрными линиями.
Рио чешет шею и не смотрит на нас.
— А, ну знаешь. Школы бывают… странными.
— Как так? — Всё, что я знаю про американские средние школы, это то, что я видела в кино, и не уверена, что всё так и в жизни. Слишком много спонтанно срежессированных телодвижений для реальной жизни. У них серьёзные проблемы с этим, а может и со всей американской системой образования.
— Хочешь, закончу твой кусок? — Рио берёт у Тайлер остаток почти законченной плитки.
— Не меняй тему. В чём странность?
— Мне неловко об этом говорить.
Тайлер останавливается, наклоняется вперёд, отчего у Скотта не получается закончить «Х».
— Из-за тебя я проигрываю! — Он разгневанно перечеркивает игру.
— Да помолчи ты. Рио рассказывает нам какую-то неловкую историю.
— Да не о чем особо рассказывать. Знал одну девушку, она была несколько… агрессивной.
— Тебе избила девчонка? — Глаза Скотта оживляются от удивления и азарта.
— Нет! Она думала… мне обязательно об этом рассказывать? Мы встречались некоторое время и потом расстались, из-за чего она очень расстроилась. Дошло до того, что каждый день последних двух месяцев школы мне приходилось обедать в туалете, лишь бы не встречаться с ней.
— О, это так грустно! — Сказала Тайлер.
— Она была уродлива? — Спрашивает Скотт, выписывая своё имя под решёткой с крестиками и ноликами.
— Нет, просто не мой тип. Она довольно симпатичная. Невысокая. Блондинка. Очень…оранжевая.
Тайлер заканчивает последний кусок.
— Тоже вариант, когда нет возможности загорать. А какой твой тип, если не коротышка с фальшивым загаром?
Он улыбается так, что хоть он и не смотрит в мою сторону, у меня возникает острое ощущение, что он смотрит прямо на меня. Он поворачивается к Тайлер, при этом наклоняясь ближе ко мне, почти касаясь моего плеча своим.
— Это очень, очень специфический тип. И он не включает в себя оранжевый цвет.
Скотт подносит свою кисть к лицу Тайлер, проводя ею вдоль подбородка.
— А каков твой тип, Тайлер?
— Чтоб наполовину тайванец, противный и мокрый. — Рыча, она хватает Скотта за подмышки и тащит к бассейну. Он встаёт, и они начинают драться, пока оба не оказываются на краю и не падают в воду с брызгами во все стороны.
Я смотрю на них и смеюсь, совершенно измотанная, но довольная тем, что брезент находится достаточно далеко от того края, поэтому они не могут его замочить. Тайлер и Скотт кричат, толкают друг друга под водой.
— Нам нужно устроить вечеринку в бассейне или что-то в этом духе, когда мы покончим с этим, — рассуждаю я вслух, но больше для себя. Я хочу купить набор с подвесными фонарями для Дины и Сириуса в знак благодарности. Они станут очень мило освещать эту часть двора по ночам.
— Так что, мы заканчиваем с этим? — Спрашивает Рио.
Я киваю.
— Спасибо. Можешь идти домой. Я позвоню, когда мы соберёмся красить следующую партию.
— Кто сказал, что я хочу домой?
Я слишком поздно замечаю тот изгиб его улыбки. С рычанием, гораздо более низким, чем Тайлер, он перебрасывает меня через плечо, бежит и прыгает в бассейн. Я отталкиваю его, всплываю из воды с разъярёнными брызгами, в то время как с волос в глаза стекает вода. Рио прыгает рядом со мной, смеётся и трясёт головой, забрызгивая меня ещё сильнее.
— Подлый мошенник! Зачем ты сделал это?
Он перестаёт смеяться и смотрит на меня глазами, полными искренности.
— Ты выглядишь невероятно сексуальной. Думал, это поможет. Не помогло.
— Ха. Ха. — Я цепляюсь ногой за его лодыжку, дёргаю её из-под него и толкаю его голову под воду. Когда я, наконец, отпускаю его, Скотт прыгает мне на спину с криком.
— Мальчики против девочек!
Тайлер прыгает на Скотта, который висит на моей спине, и мы все идём ко дну. Скотт смертельной хваткой цепляется за мою майку. Когда я всё-таки вырываюсь из неё, то всплываю на поверхность, чтобы глотнуть воздуха. Последний раз, когда я не могла выбраться из воды… я помню.
Тот сон. Но это не сон.
Исида берёт меня с собой на берега Нила, и я играю с песком, пока она ищет что-то, что ей нужно для наших заклинаний. Тень закрывает мне солнце, и я поднимаю голову наверх, где вижу высокого-превысокого Анубиса.
— Привет, — говорит он, и я вижу его острые зубы.
— Привет.
— Умеешь плавать? — спрашивает он.
— Нет.
— Что ж, пора учиться! — Он поднимает меня и забрасывает прямо в середину реки, прежде чем я могу понять, что происходит.
Я тону. Я раньше никогда не была в воде без мамы, и рядом её нет, и я не знаю, что делать без неё. Вода тёмная, жжёт глаза, но я знаю, что если я подожду, мама придёт за мной.
Она должна прийти. Она всегда приходила за мной.
И когда в моей груди появляется сильная боль, что я хочу плакать, но я не могу, потому что не могу больше задерживать дыхание, вместо чернильной черноты из сна, подбиравшейся ко мне, меня хватают те самые руки, которые я знаю лучше всего на свете. Они вытаскивают меня из воды.
Это единственный раз, когда я видела свою мать плачущей. Мне было очень грустно, я плакала вместе с ней. Она также кричала на Анубиса, который смеялся и говорил ей, чтобы она успокоилась, что это всего лишь шутка.
Поэтому ему и запрещают приходить в наш дом! Я не могу поверить, что я вычеркнула это из памяти. Я также не могу поверить, что когда в следующий раз я увидела его, перед отъездом сюда, он искренне не узнал меня и, даже не помнил, что он сделал. Настолько я незначительная.
Я вытираю глаза, вспоминая всё это. Забавно, как что-то может вызывать старые воспоминания. Я даже могу вспомнить вкус воды, песок, прилипший к моей коже. Могу вспомнить то, насколько была уверена, пока тонула, что мама обязательно спасёт меня.
Я не могу поверить, что позволила этому кошмару заменить настоящие воспоминания. Моя мать спасла меня. Конечно же, она спасла меня. Она бы ни за что не позволила случиться чему-то, подобно этому. Может, она и использовала меня, может, она и нашла мне замену сейчас, но она действительно заботилась обо мне.
Мне нужно ей позвонить. Позвоню вечером, просто узнать, как у неё дела.
Кто-то смеётся позади меня, возвращая меня в настоящее. Я оборачиваюсь и вижу Рио, снимающего свою футболку.
Моё предательское сердце сильно бьётся. Я уже не думаю ни о Ниле, ни об Анубисе, ни о звонке маме. Потому что Рио снял майку.
