Выбившись из сил, я опустилась на колени, по-прежнему оставаясь Тессой. Наступила полночь. Я пыталась измениться почти час.
Я нашла телефон и нажала на быстрый набор, звоня Алеку. Он ответил, после второго гудка.
— Хм? — его голос был хриплым после сна, и этот звук послал приятную дрожь по моей спине. — Тесс?
Я попыталась заговорить, но слова застряли у меня в горле.
— Тесс, что случилось? — его голос был полон беспокойства.
— Я потеряла это, Алек. Я не могу обратно превратиться. Я не знаю, что делать, — я сделала глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки.
— Успокойся. Расскажи снова, в этот раз медленнее.
— Я… я больше не Мэдисон. Мое тело само изменилось и я теперь не могу превратиться обратно. Я не знаю, что делать. Что если я потеряла свое Изменение?
Я слышала шуршание и представила Алека, вылезающего из постели.
— Ты где?
— Я закрылась в комнате. Линда что-то подозревала, но сейчас все спят.
— Подожди немного. Я буду через несколько минут.
Больше шуршания. Наверное, он одевался.
— Я могу вылезти через окно.
— Подожди меня. Я позабочусь, чтобы ты не сломала шею.
Алек отключился, прежде чем я могла остроумно ответить. Я прижала телефон к груди. Его путь займет примерно минут десять.
Смотря вниз на свое дрожащее тело, я осознала, что до сих пор завернута в полотенце. Я схватила какую-то одежду из комода и оделась. Одежда обтянула мое тело, больше подходя миниатюрным формам Мэдисон.
Мой телефон зазвонил — Алек. Сигнал, чтобы я открыла окно. Волосинки на руках поднялись, когда холодный воздух коснулся влажной кожи. Алек ждал внизу, одетый в черное и сливаясь с темнотой. Я выскочила через окно и, держась за раму, медленно спускалась вниз.
— Давай, — произнес он, и я прыгнула.
Алек с легкостью поймал меня. Я вдыхала его аромат, позволяя своей щеке прижиматься к его груди. Он не сразу меня отпустил, но я не собиралась жаловаться. Я могла оставаться в его объятьях вечно.
— Твои волосы влажные. Ты получишь пневмонию, если мы не уйдем с холода, — сказал Алек, крепко прижав меня, прежде чем отпустить. Я могла поклясться, что он понюхал мои волосы. Иногда я не была уверена что реально, а что является всего лишь результатом принятия желаемого за действительное. И иногда я не хотела узнавать.
Мы, держась в тени, поспешили к его автомобилю, который был припаркован за углом. Окна в домах соседей были темными. По-видимому, люди в Ливингстоне ложились рано. Мы бесшумно закрыли двери машины, и я прислонилась к спинке кресла, а Алек завел машину. Я могла только надеяться, что семья Чамберсов проспит всю ночь, не заметив моего исчезновения. Хотя, было бы хуже, если бы они поймали меня, как Тессу.
Алек посмотрел на меня.
— Расскажи мне снова, что случилось.
Когда я повторила историю, каждое слово, казалось, истощило меня. Он тщательно взвешивал мои слова, прежде чем ответить.
— Почему это случилось? Почему ты потеряла контроль?
Было так много ответов на этот вопрос. Эмоции. Стресс. Рассеянность. Потому что я не могла избавиться от мыслей об Алеке. Или потому что я чувствовала себя гораздо счастливее в притворной жизни и чужом теле, чем когда-нибудь ранее. Или потому что переживала, что мы до сих пор не поймали убийцу. Список можно было продолжать и продолжать.
— Я не знаю. Может, это давление, — сказала я, в конце концов.
— Это может случиться с каждым, — ответил Алек. — Не переживай, ты великолепно справляешься.
Будто он мог читать мои мысли.
— Это не так. Со мной что-то не так.
— Тебе просто нужно расслабиться. Давай сделаем то, что отвлечет тебя.
Я надеялась, что темнота машины скроет мои покрасневшие щеки. Я не хотела, чтобы Алек узнал, что я хотела сделать и о чем подумала после его слов.
— Недалеко от города есть автомобильный кинотеатр.
Я слышала, как другие девушки говорили об этом в раздевалке, и по их рассказам не казалось, что фильм будет правильным для нас развлечением. Это могло быть довольно неудобно. Но тем не менее я согласилась.
Алек остановился в очереди к билетной будке, где сидел старик, прислонившись к стене. Он выглядел достаточно старо, чтобы участвовать в Войне за Независимость (прим. пер. 1775–1783 гг.) и имел подтверждающие это шрамы. Казалось, что кто-то неоднократно пробежал граблями по его лицу. Его подбородок прижался к груди, и я могла слышать храп, идущий через его приоткрытые губы, даже сквозь стенки будки. Он проводит свои ночи так?
Алеку пришлось дважды постучать в окошко, прежде чем старик проснулся. У него заняло больше времени, чтобы проснуться, чем обслужить нас. Алек заплатил за билеты и огромное ведерко попкорна — разогретого и слегка черствого. Пока Алек искал хорошее место, маслянистый запах распространился по всей машине. Когда он припарковался на пустом месте, я почувствовала, что напряжение покидает мое тело.
Театр был почти пуст, и мы заняли отличное место с великолепным видом на экран. Алек поставил попкорн на консоль между нами. Я не была уверена, что это, чтобы оградить нас от чрезмерной близости или чтобы мне было проще добраться до попкорна. Я решила остановиться на втором варианте.
Шел фильм «Чужой».
Я видела его десятки раз и была рада, что мы не будем смотреть что-то даже отдаленно романтическое. Я знала весь фильм наизусть, но все равно вздрогнула, когда чужой нашел первую жертву.
— Кажется, мы никогда не устанем от этого, — усмехнулся Алек.
Мы смотрели его вместе не меньше пяти раз.
— Серьезно. С каждым разом я люблю его еще больше. Иногда для понимания каждой детали требуется некоторое время. Например, чем больше ты смотришь это, тем больше оно тебе нравиться, — сказала я, посмотрев на него. Его взгляд был настолько интенсивным, что казалось, светился в темноте автомобиля.
— Это звучит глупо, — произнесла я, со смущенным смешком.
Алек не засмеялся, даже не улыбнулся, лишь посмотрел на меня.
— Это не глупо. Ты совершенно права, — он взял горсть попкорна, но не ел, просто держал в руке. — Ты помнишь первый раз, когда мы его смотрели вместе?
Я кивнула. Конечно, я помнила. Я жила в ОЭС всего несколько недель и в сотый раз пыталась дозвониться своей маме. Я беспокоилась, что с ней могло что-то произойти, потому что не могла дозвониться ей, но в этот день она ответила. Я была так счастлива и свободна, стремясь рассказать ей о моих новых занятиях, новой комнате, новой подруге Холли, пока она не прервала меня на середине предложения и не сказала никогда не звонить ей снова. Что-то сломалось во мне в тот день, чувства, которыми я не могла поделиться с кем-нибудь. Я спряталась в комнате у бассейна, за контейнером с влажными полотенцами, одинокая в темноте, выплакивая свои глаза. Там Алек меня и нашел.
