Проще говоря, если на тебе есть каска – она защитит от пули, но если пуля уже влетела тебе в голову – глупо подбирать сплавы, из которых надо было изготовить защиту, все равно уже не поможет, все равно пулю придется извлекать хирургическим способом. Да, разумеется, опыт, наработанный в процессе исследований, можно будет использовать потом, если звуковая атака состоится еще раз. Но это никоим образом не поможет тем, кого уже контузило.
И все же Евгению не хотелось думать, что рано или поздно на них, уже попавших под воздействие, махнут рукой.
В свободное время, не находя себе места, Угорь подолгу слонялся по коридорам стационара. Из головы не шел телефонный разговор с Сибиряком. Ах, как хотелось надеяться, что после разгрома общины Каскет «ляжет на дно», спрячется, затихнет. Да, сам он остался цел и невредим, но детище его погибло, разрушено и восстановлению не подлежит. Не было о нем слышно лет пятьсот – ну, так никто и не против, чтобы и в следующие пятьсот лет он вел себя тише воды ниже травы. Но Каскет отступать не намеревался. Правда, если в создании «магического колхоза» еще была какая-то логика, пусть даже пока не до конца постигнутая, то в нынешних действиях Великого Шамана прослеживалась мелочная мстительность. Дескать, отобрали опасную игрушку – ну, так я вам устрою сладкую жизнь!
Если, конечно, это не было следующей ступенькой, следующим этапом какого-то грандиозного, непостижимого плана. Ох уж эти Великие с их замашками на переустройство мира!
Так вот: Каскет не только не притих, не только не сбежал куда подальше – он в непосредственной близости! Сначала Томск – город, в котором Угорь проработал оперативником целых пять лет. Город, в котором он совсем недавно побывал, выполняя Танину просьбу. Возможно, Евгений даже столкнулся с ним на улице в то утро, когда шел на квартиру к Серпинским. Теперь – Новосибирск. Совсем рядом. Возможно, прогуливается сейчас по соседней улице. Или…
Угорь вздрогнул и ни с того ни с сего начал озираться.
Каскет может быть прямо здесь, в ИКЭМе!
Никто из членов разгромленной общины не мог однозначно описать его внешность – одним и тем же Иным он мог представать в разных обликах. То это был пожилой шаман в порге и онучах, то великан ростом с разбушевавшегося Неваляшку, то средних лет мужчина в строгом костюме и накрахмаленной рубашке…
Великий Шаман, сын Первого Шамана Дога, может находиться среди «подопытных кроликов» или среди тех, кого пригласили для изучения свойств звука и ритма! Он может присутствовать на процедурах, слушать разговоры Евгения с Остыганом или Герычем, ходить по коридорам, обедать в столовой – а потом, приобретя внешность композитора Михальчука, относить партитуру в «Зал торжеств» или ближайший ресторан.
Озарение было столь мощным, что ноги сделались ватными.
Полный институт Иных, но только десяток-другой из них дееспособны. Остальные беспомощны, и «перещелкать» их составит не больше труда, чем загнанных в ловушку слепых волчат. Вот послушает еще Каскет разговоры, узнает о планах руководства, о том, какие методы лечения изобретены, вынесет для себя пользу – и вперед! Больше собранные здесь ему будут не нужны.
Необходимо было срочно поделиться своими подозрениями хоть с кем-нибудь – с Семеном или Артуром, с которыми Евгений после первой встречи фактически не пересекался. Или с Остыганом. Или с Герычем. Или…
Евгению все-таки пришлось сесть, поскольку ноги отказывались держать – чисто человеческая реакция на стресс. Ни с кем нельзя делиться. На роль Каскета одинаково подходят и Остыган Сулемхай, и Герыч, и уж тем более – один из чужаков– наблюдателей.
Дело пошло значительно быстрее, когда Аристарх обнаружил, что необходимыми свойствами можно наделять приборы и отдельные блоки по ту сторону тени, в холодном сером мире.
Он уже не испытывал сложностей, что возникали в самом начале изысканий, – да, здесь по-прежнему было холодно, но оказалось, что этот холод вполне можно терпеть и даже не замечать; да, здесь по-прежнему сложно было дышать, однако довольно скоро он выяснил, что сложность эта – психосоматического характера. Это легким «казалось», что кислорода недостаточно, а все прочие органы и, самое главное, мозг функционировали замечательно. При желании можно было вообще задержать дыхание минут на пять-десять – и ничего бы не поменялось, поскольку параллельное пространство позволяло ему обходиться вообще без воздуха.
Все работало настолько изумительно, что Гранину даже начало казаться, что не стенд с экспериментальной схемой создает возможность перехода, а сам он каким-то образом подталкивает аппаратуру к открытию портала. Аппаратура словно извинялась за то, что заставила создателя провести за настройкой десятки бессонных ночей, заставила вытерпеть множество бытовых неудобств и отрицательных эмоций.
Подобрав подходящий по размеру чемоданчик, Аристарх приступил к минимизации составляющих схему частей. Вскоре, как он надеялся, можно будет провести эксперимент по перемещению вне стен лаборатории. Тогда, вероятно, станет понятнее, что собой представляет это сумрачное пространство.
* * *
Артему Бурнатову из Североморска удалось всерьез напугать Евгения.
Прогрессирующая паранойя – штука сама по себе весьма печальная. Даже если речь не идет о постоянном страхе и мании преследования, ежеминутно подозревать всех и каждого, мысленно навсегда расставаться то с одним знакомым, то с другим по причине подходящих к нарисованной картине нюансов характера и поведения – мало приятного. Особенно для Светлого. Угорь боялся теперь заводить разговоры на серьезные темы, боялся звонить по телефону-автомату Сибиряку и даже в столовой ощущал незримое присутствие Каскета, принявшего облик кого-то, с кем Угорь ежедневно здоровался.
А Артем попросту исчез. Вот сразу после того, как забежал уточнить про Федора Кузьмича Денисова. Ни в тот день, ни на следующий Евгений его не видел. Когда же через двое суток на очередной «музыкальной» процедуре за пианино сел совершенно незнакомый молодой человек, оперативник напрягся как никогда.
– Простите, а где Артем? – спросил он пианиста, укладываясь в кресло, больше всего напоминавшее стоматологическое.
– Ну, я Артем, – грубовато ответил музыкант.
Угорь похолодел. Неужели этот приятный юноша с бородкой и бачками, с неподдельным восторгом расспрашивавший о возрасте Евгения и виртуозно игравший на инструменте, тот самый юноша, что так галантно подхватил у Веры из рук тяжелую сумку, тот самый, что ненавязчиво и неумело флиртовал с медсестрой из кабинета № 5, – неужели он и есть Хозяин?! Если это действительно так – тогда становилось понятным, по какой причине исследование ритма и частот пока не дало никаких результатов. Если Артем – Каскет, уж он-то прекрасно понимал, как надо играть мелодию, а как – не надо.
