Свет факела уже угасал, но я мог видеть странные образы, двигающиеся на самом краю света, нечто огромное и сильное, перемещающееся загадочно среди деревьев. Я скорее мог ощущать их присутствие, чем видеть их. Их образы были огромными, чуждыми, почти абстрактными, и все равно я знал, что они принадлежали этому месту больше, чем я. Они были Силами и Энергией, старой жизнью на старой земле, едва материальной, жизнью в ее первейшей форме.
Что это за чертовщина? — прошептала Сьюзи. — Я с трудом могу их разглядеть, хотя они есть там… Ничто живое не выглядит так… Будто они еще не решили, что они такое.
Возможно, так и есть, — ответил я также тихо. Я действительно не хотел привлекать внимание этих диких непонятных существ. — Это первые мечты и кошмары на Земле, которым предали образ и форму.
Думаю, в определенное время… эти формы разовьются в эльфов и гоблинов, и других фантастических существ дикого леса. Некоторые станут богами, как Херн. Все это придет вместе с развитием человека, конечно же. Я думаю, возможно, эти существа нуждаются в вере и воображении человека, чтобы придать им четкие формы и природу. Человеческие страхи и нужды превратят эти существа и энергии в определенные образы, и скоро они забудут, что когда–то были чем–то еще. И они будут молиться на человека и служить ему, пока он боготворит и уничтожает их…
Ладно, теперь ты меня пугаешь, — сказала Сьюзи.
Последняя вспышка факела вспыхнула и погасла, и прежняя глубокая тьма леса вернулась. Я больше не мог видеть или даже чувствовать эти расплывчатые Силы и, хотя я прислушивался, все, что я слышал это естественные звуки птиц и животных, занимающихся своими ночными делами. Неохотно я повернулся и снова посмотрел на поляну. Сьюзи тоже повернулась и посмотрела, но не убрала дробовик. Луна освещала просторную поляну, как днем, и, хотя это открытое пространство было тихим и спокойным, было чувство нетерпения в воздухе, словно вот–вот должен был подняться занавес перед новым шоу.
Это сделала Лилит, — сказал я. — И, судя по ощущениям, незадолго до нашего появления. Это здесь она создаст и расположит свою Темную Сторону. Неподалеку отсюда, несомненно, протекает река, которую однажды назовут Темза. А сюда придут люди и построят город под названием Лондон… Интересно, на что будет похоже творение Лилит, прежде чем люди вторгнутся сюда и переделают все по своему усмотрению?
Сколько живых существ уничтожила Лилит, когда создала эту поляну? — сказала Сьюзи неожиданно. — Сколько животных раздавленных в один момент, сколько древних деревьев, сожженных дотла, послужило ее цели? Я не особо беспокоюсь об этом, но можно поспорить, что она заботилась еще меньше.
Да, — сказал я. — Это похоже на мою Дражайшую Мамочку. Ее никогда не заботило, кого она ранила, добиваясь своего.
Почему она сразу же не создала Темную Сторону? — сказала Сьюзи, как всегда, с подозрением. — Почему остановилась на очистке поляны? Она что, ждет чего–то?
Я обдумал ее слова.
Возможно… она ждет зрителей.
Сьюзи резко посмотрела на меня.
— Нас?
Это уже тревожная идея… Нет. Откуда ей знать, что мы окажемся здесь? Сьюзи пожала плечами.
Она твоя мать. Она Лилит. Кто знает, что ей известно и откуда? — Она нахмурилась глядя на меня, когда ей в голову пришла другая мысль. — Мы добрались сюда, только потому, что Владыка Терний использовал для этого свою силу. Как мы вернемся в свое время, если учесть, что мы переживем то ужасное, что здесь произойдет?
Хороший вопрос, — сказал я. — Хотел бы я иметь хороший ответ для тебя. Давай сначала подождем и посмотрим, выживем ли мы, а потом уже будем беспокоиться об этом. У нас и так достаточно поводов для беспокойства. — Затем наступила моя очередь посмотреть на нее задумчиво, когда меня озарило. — Сьюзи… Я думаю, нам нужно поговорить. О нас. Прямо сейчас.
Сьюзи просто смотрела на меня, не отводя взгляд.
— Нужно?
Да. Наши шансы таковы, что мы вряд ли переживем то, что сейчас случится. Я всегда знал это. Вот почему я не хотел впутывать тебя в это. Но вот мы здесь, и между нами что–то изменилось. Поэтому, если мы хотим сказать что–нибудь, что угодно важное, нужно сказать это сейчас. Поскольку второго шанса у нас может и не быть.
Мы друзья, — сказала Сьюзи своим бесстрастным, контролируемым голосом. — Этого не достаточно?
— Я не знаю, — сказал я. — Разве да?
Ты стал ближе для меня… чем кто–либо, — медленно сказала Сьюзи. — Я никогда не думала, что подпущу кого–нибудь настолько близко. Не думала, что захочу делать этого. Ты… важен для меня, Джон. Но я все равно не могу… быть с тобой. Спать с тобой. Некоторые шрамы слишком глубоки, чтобы зажить.
Мы не об этом говорим, — сказал я мягко. — Единственное, что важно, это ты и я. Это чудо, что мы дошли так далеко.
Она рассматривала меня какое–то время со своим лицом в шрамах и единственным холодным голубым глазом, сжав губы. Думаю, она даже не заметила, что прижала дробовик к груди, словно ребенка или любовника. Когда, в конце концов, она заговорила, ее голос был как всегда бесстрастным.
Мое новое лицо не беспокоит тебя? Я никогда не заботилась о внешнем виде, но… я догадываюсь, как выгляжу. Внешность наконец–то соответствует внутреннему миру.
Ты ведь сама сказала, Сьюзи, — сказал я так легко, как только мог. — Мы, монстры, должны держаться вместе.
Я наклонился, медленно и очень осторожно, и Сьюзи наблюдала за мной, как дикое животное, которое может развернуться и убежать в любой момент. Когда наши лица были так близко, что я чувствовал ее дыхание на своих губах и она все еще не сдвинулась, я поцеловал ее нежно в щеку со шрамом. Я держал свои руки при себе. Грубая кожа шрама на ее щеке была твердой и неподатливой. Я отстранился, посмотрел в ее холодный голубой глаз, а затем поцеловал ее очень осторожно в губы.
Ее губы почти не двигались под моими, но она не отстранилась. И, в конце концов, она медленно обняла меня. Она держала меня очень легко, будто была готова отстраниться в любой момент. Я прервал поцелуи прижался щекой к ее лицу в шрамах и обнял ее руками также легко. Она вздохнула еле слышно. Ее кожаная куртка скрипела под моими руками. Она держала меня так долго, как только могла выдержать, а затем отпустила и отошла. Я позволил ей сделать это. Я знал что не стоит пытаться идти за нею. Я знал, что у нее в руке все еще был дробовик, даже если она забыла про это. Она посмотрела на меня своим бесстрастным взглядом и с таким же выражением на лице и коротко кивнула.
Ты же знаешь, что я люблю тебя, правда? — сказал я.
Конечно, — сказала она. — И я забочусь о тебе, Джон. Настолько, насколько
могу.
А затем мы оба резко огляделись. Весь лес притих и в воздухе появилось новое ощущение. На секунду все так замерло, что я мог слышать свое дыхание, чувствовать биение сердца. Мы со Сьюзи посмотрели на поляну, и наше внимание было приковано к открытому пространству, как у зверей, ощущающих приближение шторма. Присутствовал какой–то звук. Он висел в воздухе, но доносился не от ветра, и шел отовсюду и неоткуда. Он заполнял целый мир, все мое сознание, и это был неестественный звук. Это был плач чего–то рождающегося, чего–то умирающего, эмоции переживания и экстаз за пределами человеческих знаний или понимания. Звук становился все сильнее, громче, пронзительнее и все более нечеловеческим, пока нам со Сьюзи не пришлось прижать руки кушам, а он все еще повышался и повышался, все громче и громче, пока не стал невыносим и по–прежнему
продолжал расти. В конце концов, к нашей радости он перешел границу нашей слышимости и мы дрожали и тряслись, тяжело дыша и махая головами пытаясь прочистить их. Я ничего не слышал, даже когда Сьюзи обратилась ко мне, и мы оба снова посмотрели на поляну. Что–то должно было случиться. Мы чувствовали это. Мы все еще чувствовали этот звуке своих костях и душах.
И внезапно там появилась Лилит, стоящая перед деревьями на краю поляны, возможно, всего лишь в двадцати метрах от меня и Сьюзи. Звук пропал, Лилит вступила в дело. Она стояла, пристально смотрела на поляну, которую создала, ее темные глаза смотрели твердо, не мигая. Мы тихо отступили дальше в темноту леса, скрываясь в глубокой тени. Даже от вида Лилит было страшно. От силы, которая кипела в ней точно все звезды галактик. Может, она и была создана женой Адама, но с тех пор она прошла долгий путь.
Она не просто появилась. Это произошло так, будто она отпечатала или запечатлела себя прямиком в реальность чистой силой воли. Она была сейчас здесь, потому что выбрала это, и почему–то она выглядела более реально, чем все остальное в мире.
Она выглядела… почти также как я запомнил ее в последний раз, когда видел. В баре «Странные приятели» в конце моего прошлого дела. Прямо перед тем, как все пошло к чертям.
Она была слишком высокая и почти сверхъестественно стройная, линии ее обнаженного тела были такими гладкими, словно их обтекаемость придавала лучшую эффективность. Ее волосы, глаза и губы были черны, как смоль, и в сочетании с бледной бесцветной кожей она выглядела очень похожей на черно–белую фотографию. Ее лицо имело строгие и заостренные черты с выступающими костями и ястребиным носом. У ее угрюмого рта были тонкие и слишком широкие губы, а глаза полны темного огня, который мог прожечь насквозь что угодно. Выражения, появляющиеся и исчезающие с ее лица, были совершенно нечеловеческими. Она выглядела… дико, примитивно, незавершенно. На ней не было одежды. У нее не было пупка.
