— Близко, — простонал Феликс, и Кормель принажал его к дивану, не давая ему двигаться. — Кормель, я могу чувствовать ее!
— Я вижу, — испуганно сказал Кормель, и связанная рука Феликса поднялась к его лицу.
— Не давай ему двигаться! — прокричала я, и душа отскочила от эха моего голоса. — Держи его. Она ищет!
— Святая моча жабьей матери, — чертыхнулся Дженкс, но первые чувства сомнения сочились через меня. Она не шла к Феликсу. Она не находила его. Почему? Я все сделала правильно. Я знала, что все было правильно!
Ta na shay. Ta na shay. Пение циркулировало через меня, но я чувствовала, что душа потеряла интерес и начала исчезать, когда сила соли была потрачена. Она возвращалась в безвременье. Я видела это с Кистеном, и моя паника вспыхнула, заставив глаза Кормеля стать черными. Это не заклинание терпело неудачу, это была я. Мне была нужна Богиня, и хотя я произносила слова, мое сердце желало противоположного.
О, Боже, я оказывалась перед необходимостью обращаться к Богине.
— Кормель! — закричал Феликс, и Кормель заставил его лечь, его взгляд поднялся ко мне.
— Я буду разрывать кусок за кусочком ее бережно лелеемую мечту за бережно лелеемой мечтой, — пригрозил он. — Это не будет быстро, и я буду наслаждаться каждой минутой.
О, Боже, я должна была сделать это.
Услышь меня! закричала я в линию, серебряную и чистую, как сами мысли. Посмотри, что я делаю! Дай мне свое умение. Ta na shay cooreen na da!
— О нет, — выдохнул Трент, и жужжание крыльев Дженкса растворилось в бахроме вечности, связанной в трещинах между мирами.
Tislan, tislan. Ta na shay cooreen na da, попросила я, думая об Айви. Я не могла подвести ее. То, что произошло со мной, не имело значения. Ta na shay. Ta na shay, попросила я, позволяя линии взять меня, когда я искала яркие сверкающие мысли о мистиках.
И я нашла их. Очень близко.
Дженкс застонал, когда я задрожала, чувствуя прикосновение фиолетовых перьев в моем уме. Кружащие глаза, не видя меня, изливали свою силу на все вокруг, но я не могла коснуться ее. Я снова зашептала, Ta na shay. Посмотри на меня. Помоги мне.
Один ленивый глаз заколебался, кидая на меня взгляд. Пульс гремел в ушах, и я потеряла себя в линии, пока это не стало всем, что было, и я не была уверена, стояла ли я все еще в той крошечной квартире на краю лей-линии Ала. Мистики не узнавали меня, и я обернула свои мысли вокруг того единственного пятна света. Пожалуйста, помоги мне, попросила я, когда оно начало терять интерес, ища что-то еще. Дай мне свою силу. Если ты этого не сделаешь, моя жизнь превратиться в ад.
Внимание мистика вернулось обратно ко мне, оттянутое моей последней мыслью. Я сжалась под его полной силой, и другой повернулся от славы звезд, чтобы посмотреть. Кто ты? подумал мистик, больше для себя, чем для меня. Я помню… до тебя.
Ta na shay, повторила я, пытаясь быть замеченной, а не легко забытой. Помоги мне.
Но было слишком поздно, и моя душа испугалась, когда больше перьев, увенчанных глазами, нашли меня и широко открылись.
Я знаю тебя! произнес один в ужасе, но другие подхватили мысль, бушующую через них как огонь, как будто это была радость. Ты — изменение!
Дерьмо, это не работало. Простите, подумала я, затем сделал быстрый поворот в волне энергии, текущей через меня. Паника вспыхнула, но она была не моей, и очень быстро я взяла силу Богини и сделала ее своей.
— Рейч! — прокричал Дженкс, и мои глаза мгновенно открылись.
Трент не поддерживал меня. Он прижимал ноги Феликса к дивану. Кормель сидел на вампире, прижимая ткань к лицу Феликса и глуша рычание. Феликс бесконтрольно кричал, когда он пытался освободиться.
— Tislan, tislan. Ta na shay cooreen na da! — прокричала я, когда билась в конвульсиях с чистотой выгибающейся из меня линии. Она взорвалась от меня, осветив комнату вспышкой фиолетового и серебряного. Дженкс метался из конца в конец и в кухню, его лицо было ошеломленным, когда Бис поймал его в дюйме от стены. Трент и Кормель были отброшены от Феликса. Я не могла видеть слезы Дженкса, но я почувствовала их в своем уме, когда мистики принесли мне изображение, столь же нежное и легкое как дыхание. Они сверкали в комнате, направленные силой, просто будучи должными делать поставленную задачу.
О, Боже, что я наделала?
— Cooreen na da! — повторила я, и энергия, заполняющая комнату, рухнула в Феликса, неся с собой блуждающую душу.
Феликс закричал, звук нашел ямку моей души и сжал. Это был крик, который издают все, когда они впервые начинают дышать, но позади него был мир понимания, боли, знания.
Мгновение никто не двигался, а затем Феликс снова закричал.
Испуганная, я отпустила линию. Чернота поразила меня, и я напряглась, боясь двигаться. Это закончилось, все закончилось, и я замерла. Я ничего не могла чувствовать.
— Рейчел! — закричал Дженкс, и мир помчался обратно. Трент сжал меня в сокрушительном объятии, и я задышала. Оцепеневшая, когда я чувствовал его сердцебиение против меня. Это напомнило мне о том, что это, как предполагалось, сделало. Было темно, и я не знала почему.
— Дыши, — сказал Трент, его руки ни на мгновение не расслаблялись. — Оставайся со мной, Рейчел. Ты здесь.
— Я знаю, — пробормотала я, но, казалось, что слова было трудно сформировать.
Боль пронзила меня холодом, когда Феликс закричал в третий раз, и мои глаза открылись. Трент поддерживал меня, когда я встала. Кормель боролся со связанным Феликсом на диване. На кухне Бис висел с Дженксом. Красные глаза горгульи были круглыми, а его кожа была более черной, чем линия белой.
— Я в порядке? — прошептала я, и он кивнул.
— Ты разбила лампы, — отрезал он.
Моргнув, я поняла, что он имел в виду. Только жар от пыльцы Дженкса и свеча, которую зажег Трент, освещали комнату.
— Боже мой, — прошептал Дженкс, и мой взгляд переместился к нему. — Сработало! У него есть аура!
Сутулая тень Кормеля отпустила, будто ужаленная. Необычный и пугающий шок для немертвого сиял от него — забытая и ненужная эмоция. Он отшатнулся назад, когда слабый синевато-зеленый туман, неоднородный и тонкий, начал подниматься от Феликса. Это была его душа, и она изо всех сил пыталась убежать, как раз когда Феликс корчился, пытаясь удержать ее.
— Возьми ткань! — воскликнула я. — Сожги ее! Сейчас же!
Кормель протянул руку, отдергивая ее, будто боясь коснуться ее.
— О, Тинки, вечно с дурным настроением для любви, — чертыхнулся Дженкс, ныряя вниз и хватая шелк с лица Феликса.
— Сожги ее! — выкрикнула я, борясь с руками Трента, когда тонкая лента ауры тянулась от Феликса, смешиваясь с пыльцой Дженкса, когда он летел к свече.
— Нет! — взвыл Феликс, выгибаясь и ища, а затем ткань пожрало пламя. Оно поднялось вспышкой. Дженкс бросился в безопасное место. Феликс рухнул, рыдая, но этот звук на сей раз отличался, изломанный всхлип, полный боли. Его душа была поймана в нем в ловушку. Это было не хорошо.
