– И что же вы слышали? – Я снова начинал злиться. От Элены доброго слова не дождешься.
– Элена переживала за вас и говорила, что хочет найти, но ничего не удается. – Слова Петера мгновенно остудили мой гнев. – Мне жаль, я был слеп. Теперь очевидно, как вы похожи.
Мы с Эленой? Похожи? Да парень точно ослеп!
– Но почему вы здесь под чужим именем? – не унимался он.
– Могу спросить вас о том же.
Тот опустил голову.
– Простите, это не моя тайна. У меня здесь поручение, но разглашать его условия я не могу. Дело государственной важности.
Даже так! Государственной! Кто же они, родители Ленора? Точно кто-то приближенный к крону или Верховному Жрецу. Версия о внебрачном сыне начинала казаться все более правдоподобной.
– А вообще, – вклинилась Элена, – не пойму, что за приступ ревности с твоей стороны, Мирт. Помнится, ты указал мне на дверь и просил никогда не переступать порог твоего дома.
– Но ты же видела, только что…
– Что? – теперь уже злилась Элена. – Если ты думаешь, что меня испугает золотистая чешуя, – ошибаешься! Взгляни, в этой академии меня окружают одни чудовища. И я жива, цела и невредима.
– Ты не понимаешь…
– Я? Это ты…
– Хватит! – прервал я бессмысленную стычку. – Если хотите поссориться, покиньте для начала мою комнату. Я устал и хочу отдохнуть.
– Простите, – снова вздохнул Петер. – Можете быть уверены, я никому ни слова не скажу. Надеюсь, вы не в обиде.
– Даже если я в обиде, то что? – Утомление начинало брать верх. – Вместо того чтобы извиняться, выясните, наконец, отношения с моей сестрой. Потому что и дальше наблюдать за вашей общей глупостью я не желаю.
Элена потянула Петера к двери. К моему огромному удовлетворению, потому что мне хотелось одного – лечь спать. День оказался слишком длинным. Из ожидаемых результатов радовало только хрупкое взаимопонимание, достигнутое между студентами. Не забыть бы утром обновить ловушки.
С этой мыслью я уснул. А проснулся от рева одного из оставшихся маячков. Вылетел в гостиную и замер. Маячок сигнализировал, что в комнате посторонний. Но в гостиной никого не было. Как такое могло быть? Я отчетливо чувствовал, что кто-то вырывался из моего заклинания. Чувствовал – но не видел.
– Покажись, – гаркнул в пустоту, не надеясь на успех. Но внезапно посреди комнаты оказалось мохнатое существо, похожее на человека, покрытого длинной густой шерстью.
– Отпустите меня, господин Кроун, – по-человечески пролепетало невиданное создание. – Я только хотел убраться.
– Ты… кто? – с размаху сел я в кресло, не веря в реальность происходящего.
– Кримпольс. Нуг.
– Что это такое? – Оба слова слышал впервые и даже не догадывался об их значении.
– Нуги – обитатели нижнего мира, – терпеливо пояснил волосатик. – Мы можем становиться невидимыми и хорошо работаем, а главное – дешево. Поэтому, если вам понадобится ненавязчивый слуга, наймите нуга. Много не возьмем.
– Кримпольс – твое имя? – наконец, догадался я.
– Да, – кивнул нуг. – Можно просто Крим. Я заведую уборкой второго этажа. Простите за беспокойство. Думал, вы еще спите.
– Постой, Крим, – появилась идея. – Раз ты заведуешь этажом, может, ты видел, кто входил в мою комнату, когда меня не было?
– Когда вам расписали стены? – понимающе вздохнул Крим. – Увы, нет. Я убирал на другом конце коридора. Но если я замечу что-то странное, тут же вам доложу.
– Жаль. А на кухне – тоже вы? – любопытство взяло верх.
– Мы, – пискнул Крим. – Вы уж, пожалуйста, не отправляйте к нам студентов. Толку от них нет, а продукты воруют. Особенно боевики. Вечно голодные.
– Хорошо, – заверил я Крима и отпустил на все четыре стороны. Настроение улучшилось. Хоть одна тайна этого места раскрыта. Надо же, нуги. Никогда не сталкивался с существами нижнего мира. Да и вообще считал его вымыслом. Оказывается, он и правда существует. Вот чудеса.
Пришлось снова выставлять маячки. Действия уже стали привычными – плетешь сеть, раскидываешь ее по комнате, уточняешь, кого искать. Увы, сил на защиту ушло много. Поэтому утром я щеголял темными кругами под глазами и снова «радовал» студентов ужасным настроением. Лекции текли по привычному пути. Но было кое-что, немного улучшившее мое состояние. Моя группа начала общаться с боевиками. Я заметил, что Регина села поближе к Деймису. Лидер боевиков смотрел на нее благосклонно и даже удостоил несколькими фразами. Джем и Дабл Кей и вовсе сдружились с вчерашними напарниками. Когда я вошел, они о чем-то весело болтали. Что ж, трудотерапия имела успех. Жаль, что не всегда мои начинания так успешны.
Увы, мой враг так и остался неузнанным. Следующие две недели маячки в комнате молчали, стены оставались чистыми и на жизнь никто не покушался. Зато возникла другая проблема, и звали ее Лизи. Девчонка не давала мне прохода. Где бы я ни появлялся, она обязательно оказывалась рядом. В столовой, коридоре, тренировочном зале. Нет, она не проявляла ко мне повышенного внимания, но постоянно попадалась на глаза. Решил поделиться своими сомнениями с Эленой, но сестра только рассмеялась и сказала, что я бесчувственный чурбан. Элена теперь много смеялась, из чего сделал вывод, что у них с Петером дела пошли на лад. Сестрица порхала мотыльком, ставила студентам красные штампы и мило чирикала с профессорским составом. У меня ее счастливый вид начал вызывать жуткое желание подпортить настроение, поэтому я старался держаться подальше. Дело не в зависти. Скорее, в аллергии на влюбленных. Видеть не могу людей, которые теряют голову, стоит кому-то пальчиком поманить. Увы, Элена влюбилась безнадежно. Что удивительно – холодный уравновешенный Петер тоже глупо улыбался и даже стал меньше задавать, о чем мне поведали потрясенные студенты. Пока академия утопала в любви, я утопал в работе. Зачастил в библиотеку, даже к коту привык. А главным моим собеседником стал Реус. Иногда мы вечерами славно обсуждали то или иное заклятие. Меч оказался неглупым магом. Может, и хорошо, что когда-то он очутился в моих руках.
Скука. Вот что внезапно овладело мною. Наверное, я слишком долго путешествовал – и мало сидел на месте. Постепенно стены академии начали терять свою привлекательность. Но меня держали связи. Дружеские, наставнические, даже братские. Что ж, триместр продолжался, страсти улеглись, и я внезапно понял, что никому нет до меня дела. Или почти никому.
