— Что тогда? — Мальчишка с наслаждением размял шею. — Ты уже имел опыт несвоевременного знакомства с правдой. Приятного мало.
— Вот и нет. — Глупое желание спорить накрыло горячей волной. — Не допускаешь мысли, что я стал счастливее после всего?
— У некоторых странные критерии счастья, — пожал плечами Сириус. — Наверное, поэтому ты не засыпаешь, пока сознание не покинет само? От кофе еще не тошнит?
— Я просто уважаю твою личную жизнь, — возразил Джулиус, раздражением маскируя смущение.
Он никак не рассчитывал получить подобный упрек. Сейчас, как никогда, хотелось отбросить условности и называть вещи своими именами, только то самое слово намертво застряло в горле. С какой завистью Джулиус в детстве смотрел на других мальчишек, как стыдился того факта, что у него две матери. Пусть Фолия давала фору любому отцу, но сути это не меняло. Теперь, конечно, поздно.
— Послушай себя, — горько усмехнулся Сириус. — Какая к чертям «личная жизнь»? Откуда ей взяться? Врешь, так ври с умом.
— Я не вру, — уперся Джулс. — Ты же прячешь от меня некоторые свои воспоминания. Значит, я мешаю. Разве нет?
— Если бы умел, от себя бы тоже их спрятал, — заверил он. — Думай, что угодно: радуйся, злись, обижайся, гордись. Но на данный момент вся моя жизнь — это ты. Я не идиот и прекрасно отдаю себе отчет в том, что мы друг другу чужие. Не лезу тебе в душу без причины, не пытаюсь мнение свое навязывать, не жду особого отношения. Ты ничего мне не должен. Не издевайся над собой. Неважно, что мы связаны. Рано или поздно все пройдет, я не собираюсь жить вечно. Спи по-человечески. Воображение безгранично, мы можем не встречаться…
— Замолчи, пожалуйста, — оборвал Джулиус. — Так бы и треснул между глаз, чтобы искры посыпались.
— А что мешает? — с вызовом ответил Сириус.
— Не поверишь, — упиваясь иронией, сообщил тот. — Оно самое. Особое отношение.
Теперь он ясно видел, где ошибся. Кто мог знать, что от деликатности станет только хуже? Джулс свято верил в свою правоту, стараясь лишний раз не напоминать о себе. «Если я ходячее подтверждение предательства, незачем бередить старые раны», — рассудил он. Как выяснилось, зря. По всему получалось, что Сириус действительно ожидал перемен, а, не дождавшись, оттолкнул, чтобы защититься от разочарования.
— Ну, чего уставился волком? — улыбнулся мальчишка. — Чем сентиментальничать, лучше скажи, что еще тебя тревожит.
— Плашки, — признался Джулиус. — Они определенно являются частью картины, но я пока не сообразил, каким местом, а ты не собираешься помочь.
— Помочь сделать что? — вскинулся Сириус. — Причинить себе боль? Не проси даже. Поверь, если эта дрянь и играет какую-то роль, то совсем незначительную. Причем в основном из-за созданного вашими стараниями ажиотажа.
— Если бы все так просто, — проворчал он. — Ни я, ни мои люди, никто не способен внятно объяснить, куда ехал в поезде курьер. Даже на кого работал, выяснить не смогли. Там, где не рассчитывали, наткнулись на непроходимую стену.
— А прямо спросить не пробовали у тех, кто с вами сотрудничает? — ехидно осведомился Сириус.
— По официальным каналам глухо, — отмахнулся Джулс. — Неофициальные источники противоречат друг другу. Мне неприятна мысль, что посторонние будут знать обо мне больше, чем я сам. Кто-то же наверняка разобрался, как работают плашки. Про сотрудничество с Орденом — это вообще заблуждение. Выгодное для поддержания статуса, а практической пользы кот наплакал. В играх по-крупному каждый сам за себя.
В памяти снова возникла Тереза. Незаменимых нет, только жизнь без нее пока нравилась меньше, чем с ней. Да, Джулиус сбежал, как последний трус, когда совместная работа начала превращаться в полноценный роман.
— Если все, как ты говоришь, будущее сложилось совсем не так, как виделось нам, — вздохнул мальчишка. — Искать виноватых — неблагодарное занятие. Мне жаль.
— Есть и светлая сторона, — напомнил Джулс. — Теперь личные отношения вышли на первый план. Те, кому удается рассмотреть под масками Танцоров людей, оказываются гораздо полезнее прочих. Осталось только понять, у кого спрашивать.
— Прости, может я не прав, но чем плоха та девочка, которую ты устроил в Пансион? — с опаской поинтересовался Сириус. — Разве у нее не осталось связей с прежними сослуживцами и друзьями?
— Да всем та девочка хороша, — замялся он. — Ее интерес ко мне смущает. Не желаю ничего такого, значит, неизбежна обида. Снова становиться подлецом? Это последнее, что я сделаю.
— Почему сразу «подлецом»? — удивился мальчишка. — Не обязательно.
— А получится именно это. — Коллоу отвернулся. — Джулия не ребенок и прекрасно понимает, чего хочет. Моя же беда в том, что я слишком старый, тогда как выгляжу, да и чувствую себя…
Он запнулся. Щеки пылали.
— Интересный ты. — Сириус звонко хлопнул себя по коленкам. — Чемпион по изобретению несостоятельных отговорок. Ладно бы «она мне не нравится» или «люблю другую», так нет же! Больший бред еще поискать.
— Не передергивай, — попросил Джулс. — Независимо от состоятельности причин, решение уже принято.
— Глупо хоронить себя в надуманных условностях, — продолжал настаивать тот. — Разберись сначала, потом что-то решай.
— Разбираться не в чем, — отрезал он. — У этой девочки должна быть жизнь. Дом, муж, которому она родит детей… не знаю, пушистая собака! Что-нибудь настоящее. Не я!
— Зачем нервничать? — Мальчишка поднял брови. — Можно подумать, я тебя сватаю! Если ты так к себе относишься, мне впору лапки сложить и обрасти паутиной прямо тут. Женщины не такие наивные, какими кажутся. Они коварные и лживые.
— Вот здесь ты не прав, — возразил Коллоу. — Если одна женщина предала, не значит, что все они воплощенное зло. Многих женщин ты знал настолько близко? Если да, то ты ничем не лучше… моей матери.
Сириус побледнел. На обескровленном лице застыла маской гримаса боли. Мальчишка смотрел прямо перед собой широко распахнутыми глазами.
— Прости… прости, прости, прости… — прошептал Джулиус. — Я осел… Не нужно было…
— Странная штука «слова», — отрешенно пробормотал Сириус. — Лучше бы ты меня просто треснул. Когда-нибудь я покажу тебе, как все произошло. Но не сегодня. Пока не готов.
— Не нужно, — запротестовал он.
— Нужно. — Мальчишка постепенно приходил в себя. — Еще пара подобных заявлений с твоей стороны, и меня точно хватит удар. Может, прекратим мучения с терзаниями? Возьмем удочки, лодку и отвлечемся немного? Ты когда-нибудь ходил под парусом?
Джулиус давно заметил, что после болезненных недоразумений окружающий мир приобретает новые краски. Легкий стыд за собственную глупость — приемлемая цена для той теплоты, которая льется в душу с примирением. Только в полной мере осознав хрупкость чего-либо, начинаешь дорожить. А когда память притупляется, под гнетом паутины будней непременно возникает очередная досадная мелочь, очередной конфликт и неизбежное примирение. Круг замыкается. Наверное, именно так из песчинки получается жемчужина.
