А в центре возвышались конторы тысяч государственных учреждений, ведавших делами церкви и губерний, управлением железными дорогами и армейским снабжением, школами, финансами и еврейским вопросом. Служащие в наглухо застегнутых шинелях, ежась от холода, торопились поскорее сесть на трамвай. В воздухе за ними тянулись облачка пара. По тротуару шныряли студенты с плохо отпечатанными листовками в руках, призывая к демонстрации или революции. Старики торговали вразнос горячими пирогами, чаем, фартуками, ножницами, зонтиками и поношенной обувью. Малоприметные серолицые тени из Третьего отделения тайком записывали все, что видели.
День постепенно уступал место ночи. К десяти часам полностью стемнело, и Эшер направился на залитый холодным электрическим сиянием Невский проспект, выходящий к реке.
— Я поговорил с хозяином Петербурга, — произнес тихий голос Исидро у него за плечом. — Ни он, ни его птенцы не видели леди Ирэн с ночи февральского полнолуния.
В призрачно-голубом свете уличных фонарей было видно, что из его рта не вырываются облачка пара, и говорил Исидро так, словно речь шла о незнакомке.
Словно он проехал тысячу восемьсот миль и рисковал жизнью не для того, чтобы узнать о ее судьбе.
— А мужчина, которого она встретила у Оболенских незадолго до исчезновения?
— Граф Голенищев — хозяин Петербурга — уверен, что никто из его птенцов не опустится до того, чтобы вести дела с немецким выскочкой, хотя и не побрезгует его кровью. И едва ли кто-нибудь из них осмелился бы появиться на балу у Оболенских — или где-либо еще — в одиночку, без самого Голенищева. Он также ничего не слышал о живых мужчинах или женщинах, с которыми она поддерживала бы связь, как то бывает у бессмертных. Подобно всем нам, она была затаившимся в тени наблюдателем.
— Вы ему верите?
Исидро обдумал вопрос:
— Не могу сказать, что не верю ему, — наконец ответил он. — Понимаете ли, кайзеру, да и любому монарху, почти нечего предложить хозяину вампиров, к тому же не каждое предложение этот хозяин сочтет безопасным и согласится принять. Голенищев достаточно охотно рассказал мне все, что знал. Я не говорил ему, что мы ищем ученого или врача.
— Нам разрешили навестить ее жилище?
— Да, — обтянутым серой тканью пальцем Исидро брезгливо прикоснулся к меховой полости, сложенной в вонючей тесной коляске нанятого ими экипажа, но накрываться ею не стал. Эшер заподозрил, что вампир поступил бы точно так же и в том случае, если бы не был невосприимчив к холоду ночи.
— Через неделю после ее исчезновения, — продолжил Исидро, сбросив с худого плеча ремень тяжелой сумки, — Голенищев вломился к ней в дом, но, по его словам, следов насилия или несчастного случая там не обнаружил, как, впрочем, и пропажи какого-либо имущества. Он считает, что она могла отправиться в Крым, подобно многим другим представителям петербургской знати, как живым, так и немертвым.
— Но он в этом не уверен?
— Нет.
— Значит, она не его птенец?
— Леди Ирэн здесь считалась чужачкой, — желтые глаза Исидро были прикованы к покрытому морозными узорами окошку, словно вампир высматривал кого-то среди сумрачных фигур припозднившихся прохожих, спешащих вдоль широкой улицы. — Она прибыла в Россию после победы над Наполеоном и была обращена в вампира предыдущим хозяином города, который по несчастливой случайности погиб в Крыму примерно шестьдесят лет назад. Русские крестьяне более примитивны, чем жители Петербурга или Москвы, и нередко руководствуются суевериями, — по его тону нельзя было понять, огорчает ли его это обстоятельство.
— Некоторые хозяева чувствуют гибель своих птенцов, — продолжил он после короткого молчания, и Эшеру показалось, что вампир колеблется, подбирая слова. — Определенно не все, Гриппен точно не чувствует. А Голенищев не так давно правит городом, к тому же его сделали вампиром скорее из-за его связей и денег, чем из-за ума… Леди Ирэн, хотя она и старше его, никогда не пыталась бросить ему вызов. И не осмеливалась создавать собственных птенцов.
— Как вы сами никогда не пытались вырвать у Гриппена власть над Лондоном?
Взгляд желтых глаз из-под прямых белых ресниц на мгновение задержался на нем, затем сместился в сторону: несогласие.
— Гриппен — протестант.
Презрительной интонацией Исидро давал понять, что этот факт все объясняет. Или хоть что-то объясняет, раздраженно подумал Эшер. Покончив с этим вопросом, вампир продолжил:
— Гнездо в Петербурге не самое большое, поскольку два месяца в году здесь невозможно охотиться и еще месяц охота сопряжена с большой опасностью. Мы приехали.
Коляска остановилась на красивой улице, застроенной особняками и небольшими дворцами. Эшер рассудил, что неподалеку отсюда находится и временное убежище самого Исидро. Вдоль одной стороны улицы тянулся ряд домов, придавая ей сходство с лондонской площадью; на противоположной стороне раскинулась пара усадеб в окружении садов и оград. В дальнем конце виднелся освещенный домик привратника. Остальные дома стояли в ночи темными глыбами.
Вампир перекинул через плечо ремень сумки, подошел к крайнему в ряду дому и извлек из кармана пальто латунный ключ от современного цилиндрового замка. Дом стоял на высоком цокольном этаже — необходимость, вызванная местным уровнем грунтовых вод, как предположил Эшер. К входу вели ступени из черного и розового мрамора. Шедшая по тротуару женщина в слишком короткой и вылинявшей одежде подняла голову как раз в тот момент, когда Эшер обернулся в ее сторону. Он заметил, как она сложила пальцы в отгоняющий зло знак, а потом осенила себя крестным знамением. Торопливо удаляясь от них, женщина продолжала креститься.
Вампир пропустил Эшера в дом и закрыл за ними дверь. Тусклый свет газовых ламп с улицы едва-едва проникал в переднюю сквозь окна с открытыми ставнями. В руках Исидро появилось два небольших потайных фонаря и коробка спичек.
— Если бы леди Ирэн отправилась в Крым, оставила бы она окна открытыми? — спросил Эшер, вслед за доном Симоном проходя в коридор.
— Учитывая, сколько в Петербурге бедноты… проклятие или не проклятие…
Эшер не думал, что вампир заметил женщину на улице.
— … но я склонен считать, что она позаботилась бы о подобных мерах безопасности. Ирэн весьма ревностно охраняла свое имущество, в особенности драгоценности.
Вампир закрыл окошко фонаря, который держал в опущенной руке, не слишком заботясь о свете. Эшер, наоборот, высоко поднял свой фонарь, высвечивая фрагменты порфировой мозаики, плит разноцветного мрамора и расставленных вдоль стен позолоченных атлантов. Пол в несколько слоев покрывали персидские, турецкие и обюссонские ковры с восточными узорами, и превосходная чиппендейловская мебель буквально утопала в этом ярком ворохе. С карнизов свисали задернутые бархатные шторы цвета мха, отделанные фиолетовыми кистями и золотыми шнурами. Луч света отразился от заиндевевшей стенки серебряного самовара размером с вокзальный титан.
— А насколько велика вероятность того, что у Оболенских леди Ирэн видела самого графа?
— Вряд ли, — Исидро пересек коридор и вошел в столовую. Стол красного дерева, за которым свободно уселось бы пятьдесят человек. Цветы, простоявшие всего день или два: видимо, у хозяйки была договоренность с дневными слугами, и эту договоренность никто не отменил. — По его словам, тем вечером он был на костюмированном балу в опере, причем вместе с двумя своими птенцами. Конечно, это может быть ложью. Но его высказывания о немцах, которых он, как и многие русские, столь благоразумно презирает, показались мне искренними.
Очевидно, насчет кухни никаких распоряжений оставлено не было. Ею десятилетиями никто не пользовался, а все полки и шкафы стояли пустыми. Эшер подумал, что передняя часть дома служила своего рода декорацией или, быть может, слабым напоминанием о том, что значит быть человеком. В одной из комнат они нашли водогрейный котел и запасы угля, которых вполне хватило бы миледи, пожелай она принять ванну.
— Как я уже сказал, кайзер мало что может предложить хозяину вампиров, в особенности в таком городе, как Петербург, с его обширными трущобами и полным безразличием властей и владельцев фабрик к судьбам тех, кто там живет.
Шаги Эшера порождали эхо, похожее на звук падающих где-то капель воды. Исидро, подобно Вергилию в Аду, двигался совершенно бесшумно, ничем не тревожа тишину.
— В сельской местности люди верят в вампиров. Здесь, в городе, им говорят, что ничего такого на самом деле не существует, к тому же они быстро понимают, что жалобы лишь привлекут к ним внимание Третьего отделения, а этого никому не надо.
Он спустился по ведущим из кухни ступеням. Высоко подняв фонарь, Эшер последовал за ним, хотя и не ожидал увидеть ничего кроме потайной комнаты и пустого гроба — первое, что должен был бы проверить хозяин Петербурга, даже если был уверен в поспешном отбытии леди Ирэн в Крым.
