Уста того, кого она назвала папой, украсила улыбка. А губы второго мужчины исказились в подобии улыбки и вёл он себя более расслаблено.
Вот именно тогда в моём мозге начали происходить перемены и перестройка мировоззрения. Поступил ли тот мужчина плохо? Точно да. Делает ли его это плохим? Нет. Правильнее сказать менее хорошим. Но стоит учитывать, что ещё и Алла относилась к нему не как к другу отца, который иногда навещает их, а как к близкому родственнику. Есть поверье, что дети очень чувствительны ко лжи и злу, а у Аллы я думаю, есть к этому талант, но она вообще не боялась этого мужчины.
Вот именно такая же и окружающая меня тьма. Непривычные к ней люди начнут паниковать, кричать и пытаться выбраться, но эти прохладные и мягкие касания…
Касания лёгкие, едва заметные, но каждого жаждешь как последнего вздоха или глотка воды в пустыне. Они приносили странные ощущения, которые никогда не чувствовал, но они не вызывали никакого дискомфорта или отторжения. Было даже приятно.
Сколько так продолжалось, мне было не понятно. Во тьме считать время можно было лишь собственноручно и никак иначе, ведь не было ничего, что здесь менялось, но я уже который раз сбивался и вскоре бросил это дело. Через какое-то время во мне что-то менялось. Мельком, но мне на интуитивном уровне что-то менялось. Но даже это не отторгалось!
Приходили и уходили чужие воспоминания. Вспышками приходили знания, но также угасали. Когда определённое количество знаний собралось в голове, было даже осознание, что ещё чуть-чуть и я пойму что-то сокровенное, что-то тайное, но меня куда-то потянуло и обретённые мной знания терялись и забывались. Забывался и тот секрет.
***
Очнулся в больнице, будучи перевязанным в четырёх местах и с гипсом на руке и ноге. Да-да, пули три, а ранения четыре. Перевязанными местами были: нога, рука, плечо и живот. К счастью вроде всё обошлось.
Чувствовал себя немного слабым, но вполне нормально функционирующим себя молодым человеком, о чём вполне характерно говорила стоящая возвышенность, находящаяся на больничном покрывале.
Спустя пять минут ко мне пришли доктора, которые на японском языке осведомлялись у меня о моём самочувствии. Удостоверившись, что я в порядке, врачи меня оставили в покое. Оставили одного маяться в скукоте. Про телефон и ноутбук не спросил, а телевизор, висящий в моей комнате, уже не работал, что обозначало возвращение ко мне звания Любимчик Фортуны.
По словам врачей при выстреле в руке и ноге не были задеты артерии или вены, правда в руке пострадала кость, и очень неприятный перелом вышел, но как раз таки кость смягчила и частично перенаправила пулю, которая прошла руку насквозь, в более безопасную область моего живота. Ну, как безопасную…
Пуля всё-таки могла меня убить из-за кровотечения и осложнений, но если бы пуля попала чуть левее, то были бы задеты внутренние органы, и никто из врачей не мог гарантировать моё выживание, ведь до необходимого аэропорта оставалось несколько часов, а садиться на подготовленную террористами для нашей встречи посадочную полосу в Китае никто не хотел. С плечом тоже всё нормально — сквозное ранение, задевающее только мягкие ткани.
Больше всего всех всполошило то, что я не приходил в сознание в течение недели. Самое страшное для меня, так это то, что в больнице ничего не сломалось свыше нормы за время моего в ней пребывания, никто случайно не сломал себе конечность, не забыл что-то, не пролил на кого-то кофе или ещё какого-то проявления моего звания Любимчик Фортуны. А значило это два варианта. Первый обозначал то, что что-то очень неудачное должно произойти в ближайшем будущем и моя удача готовит мне очень весёлый подарок. Во втором варианте обозначалось, что что-то очень неудачное уже произошло и сейчас моя удача отдыхает и набирается сил для дальнейших свершений. Что из этого страшнее даже не знаю.
Палата больницы оказалась просторной, чистой и одноместной, а также с характерными для Японии иероглифами на табличках, которые дополнительно дублировались на английском языке. Капельница стояла рядом со мной и, как я думаю, подавала питательный раствор. Также во рту присутствовала трубка, которая поила меня водой. Можно ещё перечислить пару десятков непонятных мне датчиков, которые что-то наверняка отслеживали в моём теле.
Мне ничего не оставалось, кроме того, что лежать и плеваться в потолок, поглаживая висящую у меня на шее цепочку с винтовочным патроном. Ходить пока не пытался, но потолок оказался ещё не заплёванным полностью, ведь через час ко мне в комнату влетели две девушки. Что удивительно, Катя, резко приблизившись ко мне, крепко обняла. Не ожидал от неё такого — думал она более спокойная.
— Прости нас… — проговорила Катя, а моя рубашка пациента начала мокнуть.
Мда, мне только слёз не хватало. В ответ обнял её и, гладя по волосам начал её успокаивать, при этом глянув на Машу вопросительным взглядом с приподнятой бровью. Она меня правильно поняла.
— Она думает, что виновата в том, что ты пострадал, — говорит Маша.
— А это разве не так? — вопросительно и наигранно спрашивая у неё, при этом подмигнув ей.
— А разве это не так?! — разъярённо воскликнула девушка. — Кто как грёбанный суицидник заводит расслабленный разговор с террористами, не отрываясь от флирта с девушками?! То, как в тебя чуть не попало несколько пуль из автомата?! А когда ты поднёс пистолет к виску, я думала ты совсем поехал крышей, и твои мозги украсят стены окна самолёта на время нашего дальнейшего полёта! После того, как поняла, что в тебя попали, я была готова на посадку в чёртовом китайском аэродроме, чтобы спасти тебя! Ты знаешь, какой стыд мне пришлось испытать, когда звонила твоей матери и говорила о том, что из-за нас ты попал в больницу и не приходишь в себя уже четыре дня?! Ты не мог выйти из комы по непонятной причине уже полторы недели!
Она тоже не выдержала и слёзы полились из её глаз. Вздохнув, отвёл руку в сторону, чтобы дать ещё немного места для объятий. Маша согласилась и теперь я успокаиваю двух девушек. Вроде прошло время, а они так и не отошли от тех событий.
Эх, а я ведь только приехал, что же будет дальше?
Глава 3. Привет чёрный клубок шерсти!
Мы общались с девушками около часа, когда наш разговор скатился на одну неожиданно неприятную для меня тему.
— Может не надо?! — с мольбой спрашиваю у Маши.
— Надо, Виталик, надо! — Маша наставительно подняла указательный палец и приподняла подбородок, тем самым делая свои слова более значимыми. Ну, или попыталась, так как выглядела она в этот момент мило.
— Давай хоть другое выберем? Любимчик Фортуны, обманувший Лакшми или ещё что-то, но только не это?! — с надеждой заглядываю ей в глаза.
— Чем тебе не нравится такое прозвище? — с наигранным удивлением спрашивает Маша.
— Что люди могут подумать о человеке, которого прозвище звучит как Самоубийца?! Да меня сторониться будут! — с уверенностью говорю Маше.
— А разве это не так? — уже с настоящим удивлением спрашивает беловолосая и милая красавица, забавно склонив голову к плечу.
— Кать! Скажи, что это не так, прошу! — переключаюсь на другую цель, в поиске поддержки.
— А разве твои действия нельзя назвать, как полное отсутствие инстинкта самосохранения? Можно было бы списать на дурость и тупость, но ты точно не такой. Ты не боялся ни дула автомата, ни огромного мужика, который мог свернуть тебе с лёгкостью шею. Для тебя это было как представление, в котором нет места для страха. Ты его когда-нибудь испытывал? — очень обширно загрузила меня наша ответственная черноволосая девушка.
— Инстинкт самосохранения у меня есть! Я не пытаюсь резать ножом себе руки и не падаю с крыши небоскрёба за поиском ощущений. У меня сдвинуты эти рамки по сравнению с обычным человеком. Зачем мне бояться высоты, когда нужно бояться того, что место, на котором ты стоишь, обвалится? А по поводу страха… — я тяжело вздохнул, собираясь с мыслями, из-за чего замолчал на несколько минут.
