Не в силах подняться на ноги, Никита пополз к своей жертве по бескрайней серой равнине. Песчинки под пальцами вспыхивали золотом и лазурью. На глаза давила бледно-розовая масса низкого неба. Черный клубок копошился в багряных дюнах прямо перед ним. Тьма заволокла его без остатка, мешая разглядеть не только черты лица, но и контуры фигуры.
Без Силы отсюда все равно не выбраться, а ее осталось только чтобы схватить это гадкое существо, плюющееся кипятком и злобой, и вдавить, вплавить в песок, взыгравший всеми цветами радуги. Никита отчаянным рывком бросил тело вперед. Он почти дотянулся, когда сбоку словно распахнулся квадратный зрачок во мрак. Никита даже не успел вскрикнуть от неожиданности, как суставчатая конечность высунулась из портала и стремительно уволокла жертву у него из-под носа. Казалось, сама Тьма пришла ей на помощь – больше некому!
Никита принялся в бешенстве рвать тающую рамку, но под руками лишь распадались рыхлые земляные комья. Он вздрогнул, отдернул руки и откатился от места схватки, хватая ртом воздух, напоенный смесью луговых запахов. Над головой качались стебли травы. Это все еще Сумрак или нет?! Какой это слой, как он здесь оказался? Провалился во Тьму из пустыни вслед за Миланой и ее спасителем?
Никита вскочил на ноги. У него отобрали добычу, а вместе с ней – торжество победы. У него отобрали заслуженную смерть. Да и насчет жизни он тоже не был уверен. Сумеречный мир выцветал, превращаясь в старинную гравюру. Тьма и Свет, смешиваясь в равных пропорциях, рисовали реальность, по своей прихоти раскрашивая пейзаж. Все это напоминало бы относительно безобидные миражи киностудии «Мосфильм», если б не пугающая глубина и реалистичность сумеречных картин.
«Где ж это я? – отрешенно подумал Никита. – Ничего не понимаю! Надо выйти из Сумрака, выйти в реал. Или, может быть…»
Еще глубже? Какой шанс – один на миллион!
Сердце тяжело бухало в груди. Удары становились все реже, Свет и Тьма струились вокруг.
Как и зачем покидать реальность, в которой он увяз? Она вовсе не так монолитна, как казалось, больше похожа на гобелен, чем на гравюру, или скорее – на театральный занавес, скрывающий неведомую сцену, на которой вот-вот проявятся неземные ландшафты. И если все-таки выходить, то как: растоптав светлое пятно или перешагнув через темное? Дилемма… Никита стоял и задумчиво смотрел под ноги. На земле лежали два его размытых силуэта. Синусоидальное время текло сквозь сердце и пульсировало в висках.
«Я как-то делал это раньше, я выходил отсюда много раз», – прошептал он и постарался вспомнить, как именно.
Договор! Великий Договор, выведенный на сером полотнище. Где же он, кто и когда его заключал, зачем? «В Сумраке нет разницы между отсутствием Тьмы и отсутствием Света… – Никита огляделся по сторонам в поисках алых строчек. – Хм-м… И в самом деле, никакой разницы!»
Договор вроде бы следовало читать. Но как это сделать без текста? А ведь там говорилось еще что-то важное, очень важное… В самом начале…
«Мы – Иные!»
Слово «мы» взорвалось в голове целым сонмищем образов. Сердце помчалось вскачь. Никита, путаясь в тенях и запинаясь от слабости, рванулся прочь с недоступной глубины, в которую его занесло. Бездна с сожалением смотрела ему вслед. В спецхранилище Инквизиции тело Ларисы приоткрыло глаза, вздохнуло и нехотя смежило тяжелые веки. Сущность, владевшая им, вновь погрузилась в вечный сон, хранимый «фризом».
Хватая воздух ртом, Никита выскочил на лестничную площадку третьего этажа административного здания, ударился плечом о горячую трубу отопления и уперся лопатками в ровную незыблемую стену человеческого мира. Хвала каменщикам и прочим мастерам из племени людей, она не собиралась ни во что трансформироваться.
Лестничный марш перед глазами мельтешил точно эскалатор, запущенный с безумной скоростью. Перила плясали. Переплет окна изгибался, словно отражаясь в воде.
– Никита!
– Темные ее укрыли! Кто-то из их Высших! – прохрипел он, обернувшись на звук.
– Что поделаешь, бывает.
Кто-то шаг за шагом поднимался по ступенькам к нему на площадку.
– Где эта чертова кукла?! Ее нашли?
– Нет, Никита. Директрису мы не нашли, если ты об этом. Может, оно и к лучшему, что она еще жива… Мы избежим ненужных обвинений. Никита, ты меня слышишь?
Сурнин медленно сполз по стене на пол. Пляска реальности чуть ослабела. За Светлым ореолом он смутно различал очертания приближавшегося мага.
– А узнаешь?
– Я почти… достал ее!
– Никита, тебе нехорошо, можно я подойду? – серьезно спросил Эдуард Карлович и довольно резко ответил кому-то через Сумрак. У Никиты даже в ушах зазвенело, когда сообщение упруго рвануло к неведомому адресату.
– Можно… Почему нет?
– У тебя зрачки белые.
– Это, наверное, Свет…
– Нет, Никита. Это ненависть. Не надо их путать. Давай для начала мы выйдем с тобой из Сумрака, а уж там разберемся, в чем разница.
– Я… н-ничего не понимаю, – еле слышно пробормотал Сурнин, протер глаза руками и вдруг вспомнил имя собеседника. Пока – только сумеречное имя. – Эдвард! – Я вышел, все нормально… Мы в реале.
– Нет, Никитушка. Ты не вышел, это первый слой. Я же говорю, ты все перепутал. Идем со мной.
Сурнин недоверчиво поморгал и, не вставая, посмотрел вверх. Потолок размыло. Свинцовое сумеречное небо завертело серебряную пыль. Оно опять казалось неестественно светлым – все-таки он не привык работать днем. Никита испуганно вскочил на ноги, голова закружилась, в глазах потемнело.
– Давай руку! – крикнул Басоргин сквозь вату в ушах, и все растаяло.
Очнулся Никита все на той же лестничной площадке. Он скосил глаза, увидел закатанный рукав толстовки и иглу, воткнутую в вену. М-да. Нехорошо… Зато ступеньки больше не плясали перед глазами.
– Как самочувствие? – бодро спросил круглолицый доктор Дима, убрал шприц и прижал спиртовой ваткой место укола. Как и все Иные, целители приберегали Силу для серьезных заклинаний. Капельки крови, выступавшие в месте внутривенных инъекций, заговаривали разве что совсем зеленые новички.
– Н-нормально. Чего-то я не рассчитал, да? Раз до глюкозы дело дошло, – прошептал Никита, согнул руку в локте и поморщился.
– К гадалке не ходи! – заулыбался Дима. – Я же говорил, ничего страшного, – сказал он, обращаясь к кому-то третьему. – Три минуты пусть посидит.
– Эдуард Карлович! – воскликнул Никита, не дослушав доктора.
Поучилось тихо, конечно, но достаточно эмоционально. Он сел и тут же откинулся назад, тяжело навалившись на знакомую стену, которая теперь уже совершенно точно принадлежала человеческому миру.
