А тут еще начали одолевать тревожные сновидения. Сны приходили по нескольку за ночь, яркие и удивительно реальные. Наутро в памяти оставались лишь обрывки, которые к полудню тускнели и исчезали.
Аттиле тоже снились сны. В отличие от Сигизмунда, старый вандал запоминал их все, рассказывал за завтраком и пространно толковал. По толкованию аттилы выходило, что надвигается конец света.
Сигизмунду тоже чудилось нечто сходное. Несли в себе эти сны что-то подспудно угрожающее.
Однако наступающий день с его заботами и суетой неумолимо поглощал предчувствия.
А забот хватало. Организовать школу выживания, открыть и зарегистрировать оказалось куда более хлопотным делом, чем регистрация тараканобойной фирмочки. Однажды у супермаркета Сигизмунд заметил объявление: «Школа русского рукопашного боя. Продолжение исконных языческих традиций древних славян». Решил, что конкуренты, и ревниво вчитался. «Языческие традиции древних славян» включали в себя традиционный русский «бой в салоне автомобиля». Сигизмунд засмеялся и ревновать перестал.
А сам-то он чему обучать людей собирается? Богатеньких жен «новых русских», в частности? Какие продукты из мусорного бака являются съедобными, а какие — нет? Языческие традиции древних вандалов?
Плывущий в летнем мареве мир казался Сигизмунду все более и более абсурдным.
И вот настал день, когда Сигизмунд проснулся и ясно понял, чего он хочет. Он хочет в Анахрон.
* * *
Два дня перебарывал желание. В гараже ничем не пахло. Дома Аспид с фотографии ухмылялся как-то особенно гнусно.
По мере того, как стопка денег — приношений Вамбы и Вавилы — под фотографией росла, физиономия у Аспида делалась все более ехидной.
На третий день Сигизмунд, как обычно, вывел машину. Мотался по городу. Заехал к Светке, обсудил некоторые детали. Зашел в столовку на Садовой, взял три беляша и стакан жидкого кофе. Разница с советскими временами небольшая — разве что беляши теперь разогревают в микроволновке.
Вышел. Походил, покурил, не спеша сесть в машину. Смотрел по сторонам. Совсем недавно, когда Анахрон переместил его в ноябрь 1984 года, Сигизмунд точно так же стоял на Садовой — в каких-то ста метрах от этого места. И точно так же курил.
Как разительно все-таки изменился город! И город, и люди… Не хочется назад, в прошлое. Но почему же его так тянет в Анахрон?
Съездил на рынок автозапчастей. С часок потолкался там. Одурев от жары, вернулся в центр.
Открыл дверь в гараж, чтобы поставить машину, и… Сигизмунда чуть не выворотило. Там не просто смердело — там буквально вопияло к небесам.
Несмотря на жару, в животе Сигизмунда свернулся ледяной ком. Судя по интенсивности запаха, в Анахроне сейчас толчется целая армия. С лошадьми, телегами и обозными шлюхами.
Как во сне Сигизмунд закрыл гараж.
С ним поздоровались. Обернулся — соседка Софья Петровна с пудельком.
— Что-то вас давно не видно, Сигизмунд Борисович. Я уж думала, на дачу уехали…
— Уедешь тут…
Она принюхалась.
— Господи! Чем это тут пахнет?
— Кошка, небось, в баке сдохла, — находчиво соврал Сигизмунд. — Или из ресторана неликвиды вынесли. Кстати, многие из этих неликвидов вполне годятся в пищу…
Тут Сигизмунд понял, что машинально начал пересказывать план-конспект федоровских занятий, и вовремя остановился.
Софья Петровна наморщилась.
— Скажете тоже — «неликвиды»! В стране люди голодают, а эти пиццу выбрасывают. Зажрались. Тут целую коробку колбасы вынесли, хорошая колбаса, только сверху немного плесенью пошла. Я уж бомжей упрашивала-упрашивала хоть пару палочек для собаки… Так не дали! Жадные стали все.
Слова Софьи Петровны Сигизмунд слышал как будто очень издалека.
— Пойду я, — сказал он наконец. — Не могу я эту вонь выносить. Вы уж извините, Софья Петровна.
У себя дома Сигизмунд застал Викторию. Вошел и выдохнул одно только слово:
— Перенос!..
Плюхнулся на табурет посреди кухни, обхватил голову руками.
Виктория посмотрела на него тревожно. И направилась к деду — докладывать.
Явился Валамир. Озабоченно спросил о чем-то. Вика, не переводя диалог на русский, ответила деду.
Дед неожиданно просветлел лицом.
— Сегерих? — спросил он.
— Откуда я знаю?! — заорал Сигизмунд, подскочив на табуретке. — Хуерих!
— Хуерих? — переспросил дед. Видно было, что припоминает человека со сходным именем.
— Что делать-то? — спросил Сигизмунд у Вики. — Может их, это… ликвидировать? А деду не говорить.
Вика метнула на Сигизмунда яростный взгляд.
— Я с тобой пойду.
— Как ООНовский наблюдатель? Как миротворец? Чтоб я лишних в колодец не спустил? — язвительно осведомился Сигизмунд.
— Идиот! — взорвалась Вика. — Кто тебя из камеры второй раз вытаскивать будет?
— А зачем меня вытаскивать? Я еще там не сижу.
— Тебя уже один раз перемещало.
— А может, я ХОЧУ, чтобы меня переместило! — И сам понял, что ляпнул глупость.
Вика даже спорить не стала. Просто пошла за ним и все.
Уже на полпути к Анахрону она нагнала его, вкрадчиво просунула руку ему под локоть и проговорила:
— Морж… Ты только не злись, если я там бояться буду.
— Да ты железяку-то неси нормально! — раздраженно сказал Сигизмунд. — Что ты ею меня по ногам-то бьешь!
На плече у Сигизмунда покоился лом.
* * *
Анахрон встретил их мертвой тишиной. Ни дрожи, ни вибрации — вообще ничего. Все было необитаемо и заброшено. Только сейчас Сигизмунд остро ощутил, насколько тут все заброшено. Да, давно нет в Анахроне настоящего хозяина.
Но оставалось еще кое-что, и это «кое-что» не давало Сигизмунду покоя все время, пока он шел по подземному тоннелю. Несмотря на полную заброшенность, Анахрон все-таки вел себя как некое живое существо. Пусть чудовищное, пусть рукотворное — но живое. Или удачно имитирующее жизнь.
Сейчас здесь все будто бы умерло. Или затаилось?
«Предбанник» встретил их тишиной. Вика держалась до странного непринужденно. Подошла к стеллажу, начала расспрашивать о предназначении разных цилиндров.
Не отвечая, Сигизмунд приник к окуляру.
И отпрянул!
Вся камера была занята гигантским монстром! Прямо перед окуляром в свете ламп виднелась грубая черная шкура.
— Что там? — спросила Вика, подходя.
Сигизмунд тяжело дышал.
— Пусти! — Она отодвинула его в сторону. Заглянула. Смотрела долго. — Он неживой, — заключила Вика.
— С чего ты взяла?
— Не дышит.
— Ящеры тоже…
Сигизмунд еще понаблюдал за перемещенным объектом. Объект действительно не дышал. Но какой же он громадный! Еле помещается в камеру. А как его вытаскивать? При мысли о том, что придется эту тушу разделывать топором и бросать огромные кровавые куски в колодец, Сигизмунд почувствовал дурноту.
Подошел к стеллажу, решительно взял красный цилиндр.
— Знаешь, я все-таки проведу стерилизацию.
— Погоди, — сказала Вика. Она не отрывалась от окуляра. И вдруг засмеялась.
— Морж! Его ты этим не убьешь! Он каменный!
Сигизмунд оттолкнул Вику и сам прильнул к окуляру. Каменный? Черт его разберет…
Скрежет отпирающего механизма заставил его вздрогнуть.
— Ты что?..
Но было уже поздно.
Массивная стальная герметичная дверь отошла.
И ничего не произошло. Вика, стоявшая перед входом, на миг напряглась, когда дверь стала поворачиваться на оси, но тут же расслабилась.
— Камень, — повторила она. — Ну что ты так всего боишься, Морж?
Сигизмунд, все еще с красным цилиндром в руках, подошел к ней.
Занимая почти всю камеру, за дверью громоздилась чудовищная каменная глыба, вытянутая в длину, подобно гигантскому огурцу. Одним концом «огурец» упирался в стену, другим — в нары, расщепив их. Под нарами находилось кое-что еще. Это был смятый многотонной тяжестью старый и ржавый мусорный бак с надписью «СПЕЦТРАНС».
Анахрон возвратил двадцатому веку награбленное.
— Господи! — сказала Вика. — Да это же убилстайна!
— С чего ты решила?
— Встань сюда, где я стою! Видишь? Вон, два выступа как два глаза, а вон там — уд детородный… Вамба точно его описал. Да и Валамир так же описывает.
— А где Сегерих? — ошеломленно спросил Сигизмунд.
Вика пожала плечами.
Сигизмунд чувствовал себя совершенно растерянным.
— Как же так? Что же получается… Он что, втянул свой собственный зонд? Почему?
Вика не ответила. Отвечать было нечего.
Анахрон и в самом деле пожрал собственные кишки.
Сигизмунд не отрываясь смотрел на убилстайну. Наконец пробормотал:
— Значит, вандалы навсегда…
Вика молчала. Сигизмунд приблизился к глыбе, потрогал. Странно теплая. А ведь это, наверное, тепло ТОГО дня… Дня пятого века, не нынешнего… Дня, что сиял над сожженным селом, где больше никто не живет.
