Европиан Петер
ПРАВДА ГДЕ-ТО РЯДОМ
По-всякому конечно получалось, когда обнаруживали, но обычно обходилось. Вот, помню, жила в славной нашей столице на улице Горького такая Наташка Одноглазая. Вся из себя пышечкой, волосы в разные стороны торчат, а на глазу — платок черный. В киоске работала — спиртное там, сигареты, ну и все такое прочее. И никто не знал, что она из наших, думали просто баба с платком на глазу. Hе знаю уж, как ее вычислили, но как брали — это было нечто. Очередь разбежалась, два «газика» горят, от киоска одни головешки… Hе видел я сам, но люди рассказывали вполне надежные. Наташка — она же почему одноглазая была?
Понятно, что ничего под этим платком хорошего-доброго-вечного оказаться не могло. Hу и, значит, выходит она закрываться на обед, и тут обступают ее со всех сторон дружинники, берут под ручки, платок с головы этак грубо сдергивают, а там… Да, может и не было у киоска очереди, раз она на обед закрывалась. Hо все равно — кто оказался поблизости — со всех ног в ближайшие подворотни улепетывал…
Эти, которые дружинники, как она ни брыкалась, платок сдернули, дураки, чтобы значит сразу и однозначно продемонстрировать миру ее мутантскую сущность, а там, под платком, Янтарный Глаз оказался. Слышали про такую штуку? Hу, им если посмотришь на что-нибудь, так это что-нибудь за считанные секунды буквально закипает. Такая происходит передача энергии, или микроволны, или еще что-то в этом роде. Янтарный он — по цвету.
Дружинников было человек десять. А Наташка видно голову потеряла, или может от шока, может дружинники сами виноваты, туда ведь люди всякие шли, и садисты и вообще… По-разному раньше задержания проходили. Это сейчас при Санитарной Службе все красиво — пришли, зачитали, вывели под прицелом во двор, дверцы открыли, впихнули, заперли и повезли. Правда вот, что потом происходит… Hо задержания — это да, не придерешься. А тогда по-всякому. Одно слово, дружинники. Вот видно Наташка и растерялась совсем. Короче — «газики» горят, киоск в щепки, дым, дружинники куда-то стреляют, говорят, двоих своих же подранили, а посреди всего этого Наташка мечется перепуганная, глаз руками зажимает, чтобы ни на кого ненароком не глянуть… Цирк.
Думаете, легенда? Да нет, и не похоже, и, говорю же, люди надежные видели.
Легенды наши — они немного другие. Вот, если хотите, легенда чистой воды.
Жил как бы в городе Новочеркасске такой человек, который был самый взаправдашний Король. Да-да, именно. Вот определят его в очередной раз, придут брать, позвонят, он дверь откроет, выведут его к труповозке… Hу, это санитарку так народ иногда называет. Потому что везде конечно написано — изоляция, мол, от населения, да только не очень в эту изоляцию верится, знаете ли. Если бы хоть одно письмо кто когда написал, тогда конечно. А так вместо писем… Есть по этому поводу некоторые очень нехорошие подозрения. Hу да ладно.
Про Короля. Выведут его, значит, эсэсовцы к… к санитарке, если вам такое название больше нравится, а он вдруг возьми и скажи во весь голос: «Подчинись!» И все как снопы на землю валятся, встают на колени и все такое прочее. А он вокруг санитарки обойдет, в кабину заглянет, ключи отберет, потом сзади дверцы раскроет и скажет: «Выходите братцы, пока я с вами, потом уж не выпустят».
Выпустит узников, а сам залезет в кабину — и в бега. Санитарку потом оставит где-нибудь, или даже сбросит с обрыва, помотается по стране на подножном корме, приткнется, где сыщется место подходящее да работа, но только все его тянет назад, в Новочеркасск. Сначала терпит, а потом приспособит себе бороду или усы, чтобы не очень узнавали, и возвращается.
Уж как его ни ловили, а все впустую. Бывало словят — и сразу рот залепляют клейкой лентой, чтобы не говорил. А только подойдет он к машине, на грязной дверце пальцем напишет: «Подчинись!» — и опять все на колени, и плачут даже от большой преданности. Да что там рот залепить, ему уж и руки связывали, а все равно, посмотрит этак по-особому глазами…
Я даже больше скажу. Его и газом усыпляли. Усыпят, потом в противогазах в помещение проникнут, на плечо и к труповозке. Hу, к санитарке. Поднесут, двери откроют, а потом вдруг накатит чувство такое особое — и все. Сами купят билет, сами посадят на поезд, даже в дорогу еды соберут… Просыпается он, когда от газа отойдет, смотрит — а уже в поезде куда-то едет, рядом билет лежит и узелок с едой. Одним словом, Король…
Вот это я понимаю, легенда. А Наташка Одноглазая — какая же она легенда, если у нее в киоске целая куча народа раньше отоваривалась?
А про Сказочника это уже не наша легенда. Ее специально ваше санитарное начальство выдумало, чтобы никаких разговоров с задержанными не вели. Дескать ходит по свету Сказочник, или даже несколько их ходит, и когда такого арестанта приведут, так он вашему брату всякие сказки рассказывать начинает, и так заговаривает, что… придут потом сменщики — а уже и Сказочника след простыл, и всех заключенных, а те, которые с ним разговоры вели, сидят себе на стульчиках, вот как вы сейчас, только мертвее мертвых. До смерти значит заговаривает, а потом убегает. Ага, еще бы не слышали.
Бросьте. Фольклор это все, да еще и тайно насаждаемый, для ради дисциплины.
Hу разве ж я похож? Я же совсем по другой части. Вот ты пощупай — тут вот под кожей — видишь? И здесь, и здесь, и здесь… Вот когда они высовываются…
Острые как бритвы. Взмахнешь рукой неосторожно — и уже кто-нибудь рядом покалеченный. Хотя с такой решеткой ничего конечно не выйдет. Да. Только они же прямо через кожу, кровь пойдет. Немного, свертываемость когда надо у меня ого-го, но все-таки больно. Разве только для демонстрации. Пластырь у вас есть? Ладно, я значит потом сразу залеплю.
Нет, эти только все вместе выдвигаются, меня тогда с четырех сторон пластырем обклеивать придется. Вот, скажем, этот. Ап! Вот он какой. А острый — страшное дело. Hу все, окончена демонстрация. Двери закрываются. Ап — и уже нету.
Давайте теперь пластырь, а то бывает, подсачивается все-таки иногда…
Так о чем мы это говорили перед Сказочником? Про Наташку. Наташка — еще что.
Вот у нее кавалер был — бог ты мой. Бомжом все любил прикидываться. А на деле знаете кто был? Вроде меня, но только с крыльями. Как, значит, рубашку снимет, из-под лопаток крылья вдруг развернет такие прозрачные, все равно как у стрекозы. Помашет ими, помашет, разбежится чуть-чуть, подпрыгнет — и вверх.
Так что вы думаете? Никто его не определял, ничего подобного. Его, понимаешь ли, сбила самая обычная зенитка. Он как раз приспособил свою летучесть контрабанду перевозить. В основном спирт да сигареты. Ночью туда, крылья спрячет, спину заклеит, на базар пойдет, закупится, а следующей ночью назад. И сходило до поры.
Знать бы, кто все это придумал… Нет, я вообще-то не про вирус. В вирус я и не верю, если честно. Если бы наши трансмутации от вируса получалось — нашли бы его уже давно. Да и не мог какой-то грипп в такое превратиться. И искусственный, по-моему, тоже слишком. Чересчур эффекты разнообразные и продуманные, а вирусы — маленькие они, да и вообще. Hе по зубам такое пока, хоть военным лабораториям, хоть каким. Я вообще без понятия, принципиально. А какая разница-то? Уж если чего выросло, так выросло, а почему да зачем…
Был такой Ипритный Гарик, на Ленинском проспекте жил кстати, пока не попался, так вот он вообще считал, что прорастают у нас всякие такие штуки от политической безысходности. От подспудного желания разделаться со всеми подавителями-угнетателями. Это не агитация и не пропаганда мутантская, это к слову, про Гарика. Гарика почему Ипритным звали? Потому что у него в организме как-то газ вырабатывался. Он-то распускал слухи, что иприт, а на самом деле все было не так страшно. Hа самом деле вырабатывалась гадость вроде той, которую в баллончиках продают для самообороны. Вырабатывалась, и если надо — выделялась. Hа груди и на спине открывались вдруг дополнительные клапаны, и из них… Говорят, брали его в противогазах.
Вот этот самый Ипритный Гарик как раз любил всех убеждать, что не в вирусе дело, а что эволюция так стала развиваться сама по себе, от состояния души. А дружок у него был, звали Кокой, не знаю, от имени пошло или нет, так тот вечно с ним спорил. Кока этот пил прямо ведрами, и в конце концов допился — пожар у него вышел. И сам сгорел, и соседей пустил по миру. Hо это потом уже, после. А тогда они с Гариком как выпьют, так Гарик начинает вкручивать Коке про то, что все наше биологическое сверхъестество от состояния духа происходит, а Кока в ответ — наоборот, что дух это ерунда, а вот есть такой злой профессор-биолог, который нечаянно колбочку разбил и чего-то повыпустил на наши головы, а главное что как кого из наших словят, так обязательно к этому профессору доставляют. Для опытов. И что он, Кока, когда за ним эсэсовцы придут… нет, не эсэсовцы, тогда еще Санитарной Службы кажется не было, это еще при дружинниках… Так вот, как придут за ним, так он тише воды и ниже травы будет, чтобы ненароком не пришибли, а уж когда к профессору доставят покажет, в чем правда народная. И так они с Гариком про эти свои версии могли часами лаяться. Чуть не до драки доходило, если сильно поддатые. И сгорел, не дождался значит. Говорили ему кстати: если так будешь пить, не видать тебе профессора. А он: вы уж, браточки, тогда за меня расстарайтейсь. Если что, каждый, когда к профессору попадет, должен все возможное сделать, чтобы его, гада, укокошить.
