Милли отличалась замечательной красотой. Когда-то она была призраком. Покинув в конце концов мир невидимых существ, она устроилась экономкой и гувернанткой в один хороший дом. Умом Милли, правда, не блистала, да и молодость ее была на исходе. Она считала, что ей двадцать девять, но другие прибавляли к этим годам еще восемь веков. Старейшая обитательница замка Ругна! Восемьсот лет назад, когда замок Ругна только строился, семнадцатилетнюю барышню Милли заколдовали, и она прожила нескончаемое время невидимой. Стала видимой незадолго до того, как родился Дор. Время между тем ужасным мигом восемь веков назад и минутой освобождения Милли провела среди призраков. Многие до сих пор называли ее Милли-дух. Ну и что в этом обидного? Духи разные бывают. Милли и тогда слыла неотразимой.
У нее были чудесные волосы, ниспадающие ослепительным водопадом пониже... ну... пониже спины. Сияющие струи прикрывали... прикрывали... «Ну как же я раньше на это не обращал внимания?» – спрашивал самого себя изумленный зрелищем Дор. Все эти годы Милли ухаживала за мальчиком, родители которого часто бывали вдали от дома. Они очень любили бывать вдали от дома.
Мальчик понимал, почему они так охотно покидают родное гнездо. Всем и каждому он говорил, что король доверяет его родителям, Бинку и Хамелеоше, а те, кому доверяет король, всегда заняты по горло, потому что дела королевской важности не терпят отлагательства. Мальчик говорил правду, но кое-что сохранял в тайне. Дор знал, что его родителям вольно было отказаться от почетной должности послов, заставлявшей их вечно путешествовать по Ксанфу и за его пределами. Но им просто нравилось покидать дом, уезжать подальше. Как раз сейчас они находились очень далеко, в Обыкновении, а в эти края никто ради удовольствия не ездит. Бинк и Хамелеоша попросту бежали от сына, вернее, от его таланта.
Дор не забыл один случай. Несколько лет назад он разговорился с двуспальным родительским ложем. Он задал постели вопрос: что произошло прошлой ночью? Спросил просто так, из детского любопытства. И ложе поведало... Занимательный вышел рассказ. Ведь в ту пору Хамелеоша находилась на самой вершине красоты, а значит, была красивее самой Милли, но и глупее ее. Хамелеоша подслушала разговор и передала Бинку. После этого Дору строго-настрого запретили заходить в родительскую спальню. Ему объяснили, что строги с ним не потому, что не любят, а потому, что каждый имеет право охранять, как они выразились, «свою личную жизнь». С тех пор родители научились оставлять самое интересное на дальние путешествия, а их сын научился не расспрашивать. Нет, расспрашивать-то он расспрашивал, но подальше от взрослых ушей.
Итак, Милли заботилась о нем. У нее не было особых секретов. Правда, она не любила, когда Дор заговаривал с туалетными принадлежностями, например, с ночной вазой, хотя это был всего-навсего горшок, который каждое утро выливали на лужайку на заднем дворе. Из грязной лужи фантастическим образом вырастали чудесно пахнущие розы. Но с розами Дор не мог разговаривать – ведь цветы принадлежат к живым существам. У него была возможность разговаривать с розами сорванными и увядшими, то есть ставшими неживыми, но те мало что помнили. И еще Милли не любила насмешек мальчика над Джонатаном. В остальном они были друзьями, но сейчас Дор впервые заметил, какая у Милли фигура.
Милли напоминала нимфу. Такая же мягкая, волнистая, с кожей белой, как молочай перед дойкой. Она обычно носила легкие газовые платья, своей прозрачностью напоминающие о ее прошлой жизни. Но теперь прозрачность обнаруживала мягкие контуры вполне живого тела. И ее нежный голос походил на зов призрака. Но экономка и воспитательница Милли была гораздо умнее нимфы и куда плотнее призрака. Она была...
– Ну что за вздор! – оборвал свои мечтания Дор.
– Ну не знаю я, что за вздор, – сердито ответил кухонный стол, спутав восклицание с вопросом. Стол был сделан из желчного дерева и отличался раздражительностью.
Милли с улыбкой повернулась к мальчику. Она занималась мытьем тарелок, делая это руками, а не магией. Руками, утверждала она, гораздо легче. И может быть, была права. Заклинание для мытья посуды напоминало порошок. Для его хранения предназначалась коробка, специальная коробка, изготовленная в замке неким чудо-мастером. Так вот, заклинание так и норовило удрать из коробки. Мало радости бегать за ним по двору, собирать. В общем, Милли надеялась только на собственные руки.
– Ты еще голоден, Дор? – заботливо спросила Милли.
– Нет, – смущенно ответил мальчик. Он и в самом деле чувствовал голод, но какой-то странный. А может, это не голод, а что-то другое.
Раздался вялый, какой-то мокрый стук в дверь. Милли мотнула гривой.
– Джонатан пришел! – так и просияла она.
Джонатан был зомби. Дор насупился. Пусть эти зомби существуют сколько им вздумается, но от дома им лучше держаться подальше. Вечно от них отваливаются куски, и выглядят они противно.
– Ну что ты нашла в этом мешке костей? – спросил Дор. Мальчик скособочился и обтянул губами зубы, изображая зомби.
– Перестань! – прикрикнула на него Милли. – Джонатан – мой старый друг. Мы знакомы века.
Века, не меньше! Зомби жили близ замка Ругна столько же, сколько призраки в замке. Эти существа просто не могли не быть знакомы.
Но Милли вновь стала женщиной, живой, здоровой и крепкой. Очень крепкой, отметил Дор, когда она прошествовала мимо него, чтобы открыть дверь. А Джонатан, наоборот, просто ужасный оживленный мертвец. Ходячий покойник. И что она в нем нашла?
– Красавица и чудовище, – свирепо прошептал мальчик.
Огорченный и рассерженный, он выбежал из кухни и направился в гостиную. Он буквально скользил по полу, гладкому и твердому, натертому до зеркального блеска. Стены в комнатах выстроенного в сырном стиле коттеджа были бело-желтого цвета. Дор стукнул кулаком в стену.
– Ой, перестань, – охнула стена. – Ты меня сломаешь. Я ведь сделана из сыра, как тебе известно!
Ему было известно. Он знал, что на самом деле дом – громадный пустотелый сыр, давно превратившийся в камень. В пору мягкости и вызревания сыр был живым, но, став громадным и зачерствев, то есть превратившись в дом, он умер. Поэтому Дор и мог с ним разговаривать. Хотя ничего путного бывший сыр сказать не мог.
Дор помчался к двери, намереваясь ее толкнуть.
– Только посмей! – рявкнула дверь, но поздно. Дор услышал, как она застонала. Дверь была нравом покруче стен.
На дворе хмурилось. А как же иначе: Джонатан являлся только в сырую погоду. В жаркую пору тела зомби слишком быстро высыхают, а им это не нравится. Собирался дождь. Тучи клубились, готовясь избавиться от накопившейся внутри тяжести.
– Дор! Постой! – раздался тоненький голосок.
Голем Гранди. Гранди неизменно сопровождал мальчика во всех приключениях, во всех странствиях по лесам. Родители Дора ухитрились сделать так, что мальчик всегда был под присмотром. За ним следила Милли, у которой не было никаких стыдных тайн, или Гранди, а у того душа нараспашку. И он бы очень гордился, если бы имел хоть какой-то секрет, которого можно стесняться.
Это навело Дора на новые мысли. Не только мать и отец, но и многие в замке сторонились его.
Дор умел разговаривать с мебелью, и на свет Божий выходили все секреты, хранимые этими обычно немыми свидетелями. Когда он оказывался рядом, у стен вырастали уши, в полах открывались глаза. Что же со всеми происходит? Почему они так стыдятся своих поступков? Только король Трент держался с ним совершенно свободно, но у короля не было времени на разговоры с каким-то мальчишкой. Гранди догнал приятеля.
– Неважный день для путешествий, Дор! – предупредил он. – Буря наделает бед. Дор сурово взглянул на тучу.
– Эй, ты, пустая голова, иди ополоснись! – крикнул он. – Ты не громонос, а пустобрех!
Ответом стал ливень желтоватых градин. Дор согнулся, как зомби, и спрятал лицо в ладонях.
– Будь умнее, Дор! – призвал Гранди. – Это просто безмозглые тучи, но они способны отомстить.
Дор послушался, хотя и неохотно.
– Поищем где укрыться, – предложил он. – Но домой не пойдем – там зомби.
– И чем он так покорил Милли? – поинтересовался Гранди.
– Я тоже спрашивал.
Закапал дождь. Друзья поторопились укрыться под зонтичным деревом, чей обширный прозрачный купол как раз раскрылся. Зонтичное дерево любило сухую почву, поэтому всячески защищало свои владения. Когда дождь заканчивался, оно складывало купол и подставлялось под солнечные лучи. Существовало и другое дерево: парасолька. Это, наоборот, пряталось от солнца и любило дождь. Если парасольке и зонтику выпадало несчастье взрасти поблизости друг от друга, неприятностям не было конца.
Под зонтиком уже кто-то стоял – двое мальчишек постарше Дора, сыновья дворцовых стражников.
