Но, к счастью, дружинники мысли свои озвучить не посмели.
Они только представили, как приводят пред ясны очи Всеволода вместо Муромца этого мужичонку, и им сразу же сделалось плохо.
— А по мне, так никакой проблемы и нет вовсе, — отозвался Колупаев. — Ну завелось в лесах Лихо, ну и что с того? Никто ведь от него не пострадал.
— А как же дровосеки?!! — возразили братья.
— А что дровосеки? — в свою очередь возразил Степан. — Велика беда — рассудка лишились. Да у них тех мозгов отродясь не было. Нет, ребятки, на халяву вы решили Муромца потревожить. Эта работа местного воеводы, а не великого богатыря.
— И то верно! — согласился с кузнецом Илья. — Конечно, спасибо тебе, Степан, за добрые слова, но никакой я не богатырь и уж тем более не великий.
Гришка с Тихоном окончательно перестали что-либо понимать.
До этого им хоть что-то было ясно. Теперь же они совсем запутались и думали лишь о том, как бы избежать неминуемого наказания.
— Подсоби мне, Степан! — попросил Муромец, и они с кузнецом принялись вытаскивать из заросшего паутиной чулана огромный, тяжеленный сундук.
За работой богатыри и не заметили, как добры молодцы в расстроенных чувствах покинули избу.
— А что в сундуке? — поинтересовался Колупаев, вытирая о штаны выпачканные руки.
Илья зычно чихнул.
— Доспехи мои ратные, меч-кладенец да копье булатное, — ответил Муромец, сбивая кочергой ржавый замок.
С тоскливым скрипом поднялась крышка. Илья хмыкнул, вытаскивая из сундука огромную позвякивающую кольчугу.
— Это все мне отец сделал, — с любовью сказал богатырь, неторопливо перебирая доспехи. — Где он сейчас, случайно не знаешь?
— Да вроде в Туле, — неуверенно ответил Степан. — Знатной оружейной мастерской заведует. Все князья у него оружие булатное заказывают…
Поверх отыскавшейся в сундуке льняной рубахи Илья надел славную кольчугу, затем нацепил поручи и подпоясался кожаным поясом. На самом дне сундука под оружием отыскал кольчужные штанцы, остроконечный блестящий шлем и атласный плащ.
Ярко-красные сапоги с медными бляхами Муромец натянул в самом конце. Повел плечами, попрыгал на месте.
Пол под ногами богатыря жалобно скрипнул, и правая нога Ильи с треском провалилась.
Муромец выругался и, высвободив ногу, повесил на пояс меч, а за спину копье булатное в плетеном чехле.
— Ну, вроде как все, ничего, кажись, не забыл… — Колупаев с восхищением смотрел на богатыря.
Особенно кузнецу нравился атласный плащ Муромца, расшитый по краям золотом. Узоры были замысловатые, изображавшие диковинных птиц.
— Вот, — виновато добавил Илья, — все это мне отец на шестнадцатилетие и подарил. «Ступай в свой первый ратный поход, сынок! — молвил он мне тогда. — Не дай в обиду Русь-матушку!» Конечно, я в молодости был помельче, нежели сейчас. Видно, старик переделал кольчугу да прочую амуницию. Все ждал, что сын его проснется. И вот теперь я готов идти в ратный поход!
Колупаев кивнул, и они с богатырем выбрались на двор.
Муромец двигался еще неуверенно, хотя сил в нем, видимо, было немерено. Поди встань сразу на ноги после сна беспробудного, анабиозного.
Одернув позвякивающую кольчугу, Илья заглянул в сарай, покачал головой, поправил съехавший на макушку шлем.
— Издохла лошадка! — сообщил он ожидавшему у повозки Колупаеву. — Отличный конь был, тяжеловес, Саруманом звали.
— Да что уж… — отмахнулся кузнец. — Зачем тебе конь, коль у меня есть отличная телега?! Залезай назад!
Муромец усмехнулся и, обнажив меч, косо обрезал большую часть своей гигантской бороды, которая, словно хвост Змея Горыныча, волочилась за ним по пыльной земле.
— Куда поедем, друг Степан, на север, на юг аль на запад?
— Да почем я знаю, — пожал плечами Колупаев и, послюнявив палец, попробовал определить направление ветра.
Ветер дул строго на запад.
— Вот туда и поедем, — махнул рукой кузнец, понукая лошадку.
* * *
Огромный булыжник с грохотом врезался в закрытые ставни.
Всеволод вздрогнул и, заглянув под кровать, достал оттуда огромный охотничий лук.
— Да ты что, князюшка?!! — испуганно пролепетал Николашка. — Неужель ты собрался…
— Вот-вот, — грозно кивнул князь. — Сейчас я к ним выйду, сейчас я им задам!
Уже второй час как княжеский терем пребывал в осаде.
С первыми лучами солнца разъяренные дровосеки, разбившись на маленькие отряды, взяли терем в плотное кольцо. Княжеские дружинники, понятное дело, разбежались. Кое-кто, правда, удрать не успел и теперь прятался в погребах. На помощь извне рассчитывать не приходилось. Весь удельный люд с интересом наблюдал, чем же это все закончится.
— Выходи, супостат! — донеслось снаружи. — Выходи, тиран! По-хорошему выходи!!!
— Сейчас! — прокричал Всеволод. — Обождите пару минут, засранцы.
Дровосеки немного успокоились, решив подождать.
Еще пара булыжников неуверенно грохнула в ставни.
Князь натянул лук, повесил за спину огромный колчан со стрелами и, отпихивая с пути подвывающего Николашку, решительно спустился в нижние покои, а оттуда вышел на крыльцо.
Дровосеки мгновенно затихли. На их испитых бородатых лицах читалось искреннее недоумение. А когда они узрели в руках Всеволода лук, к недоумению добавилась изрядная порция страха.
— Ну и чаво?!! — злобно поинтересовался князь, накладывая на тетиву длинную стрелу.
Дровосеки в ужасе попятились от крыльца.
Вплоть до этого самого момента все у них шло как по маслу. Вот они несутся в пьяном угаре через лес, вот с ликованием окружают княжий терем, пинками да тумаками разгоняя немногочисленную княжью дружину… Казалось бы, вот сейчас, сейчас сроют ненавистный терем к лешего матери…
Вышедший на крыльцо Всеволод все испортил.
Ведь по идее он должен был сейчас, дрожа от страха, прятаться в погребе вместе с остатками своей храброй дружины. Ан нет. На крыльцо вышел, глаза гневом сверкают, в руках лук. Не князь, а одно загляденье!
— Ну, и чаво же вам надобно, уркам безродным? — снова прокричал князь, не ослабляя тетивы.
Дровосеки растерянно переглянулись.
И действительно, чего это они ни свет ни заря подорвались, топоры похватали и к княжьему терему почесали? Без причины, выходит?
Вперед выступил здоровый конопатый детина с окладистой бородой. Сразу видно, сельский умник.
— На поклон пришли мы к тебе, князюшка, — льстиво проблеял он, не сводя взгляда с наложенной на тетиву стрелы.
— С топорами-то? — Всеволод лукаво изогнул левую бровь.
Конопатый недоуменно огляделся. И в самом деле, все дровосеки были вооружены, да и у него в руках имелась внушительных размеров секира.
— Так енто же орудие труда нашего! — быстро нашелся конопатый. — Средство к пропитанию. Дома-то не оставишь, а то украдет еще ненароком кто. Народ сейчас лихой. Детишки без хлеба останутся…
Князь демонически усмехнулся, зловещая стрела дрогнула. Конопатый судорожно сглотнул и на всякий случай опустил секиру на землю. Остальные дровосеки последовали его примеру.
— Так-то лучше, — кивнул князь, ослабляя тетиву. — Еще раз спрашиваю, чего пришли?
— Не корысти ради, — ответил конопатый, — а токмо для твоего же блага. Совсем измучились мы на вырубке. Староста лютует, Лесовик первач требует в плату за лес. Совсем житья не стало, а мы-то ведь на тебя, князюшка, работаем.
Всеволод снова кивнул: продолжай, мол.
— Мы тута посовешались, — продолжил конопатый, — и пришли к всеобщему мнению. Вот наши требова…
Князь снова натянул лук.
— То бишь нижайшая просьба, — быстро поправился дровосек. — Просим тебя, Ясно Солнышко, уменьшить трудовой день на два часа, а также разрешить нам созывать рабочее вече и назначить своего старосту. Все согласно ентой… — конопатый запнулся, — ентой греческой дерьмократии.
— И где это вы только слов таких заумных понабрались? — усмехнулся Всеволод. — Уж не от Пашки ли Расстебаева?
Услышав имя знаменитого расейского смутьяна, дровосеки испуганно зашептались.
«Скорее всего, Пашкиного языка дело, — хитро прищурившись, подумал князь. — Ох поймаю я тебя, Расстебаев. Ох, и вздерну на виселице другим в острастку, себе в удовольствие».
За голову смутьяна в землях расейских было назначено большое вознаграждение. Удельные князья обещали за Пашку столько же золота, сколько он сам весит. Но Расстебаев был хитер как лис. Прознав о вознаграждении, назло всем взял и по специальной восточной диете худеть начал. Весить стал в итоге всего ничего: кожа да кости, да язык острый. Кому столько золота нужно? Не стоит все это дело такого вознаграждения. Ведь ловить Павла ох как было непросто, да и опасно…
— Дерьмократия, значит! — повторил Всеволод. — Ну, будет вам сейчас ента дерьмократия.
И, обернувшись, князюшка зычно крикнул:
