Бармен на секунду задумался. Вроде бы ничего противоречащего установленным упыриным традициям в речах девушки не было, но… видимо, такой прецедент им попался впервые, и все сгрудились, шумно обсуждая заданную тему. Впрочем, недоумения разрешились быстро…
— Мы фоглафны!
— А я передумала, — широко улыбнулась госпожа Файнзильберминц, одновременно спуская курок. Длиннющая очередь из верной автоматической винтовки не умолкала, пока не опустошила весь магазин.
Взору обалдевшего казака предстала гора расстрелянных в упор кровососов…
— Грустно… Но с террористами действительно ведут переговоры только так!
— Это… низко!
— Ваня, я вас умоляю…
— Это подло! Ты обманула их, ты… и меня обманула!
— Ваня, таки не надо смешивать толстое с вкусным…
— Убивать исподтишка недостойно воина! — продолжал бушевать взбесившийся подъесаул. — Ты заговорила мне зубы словами про любовь, а сама только и думала… А я поверил! И кому, кому?!
— Опять антисемитские наезды… — опустила покаянную голову Рахиль. — И шо я, собственно, не так сделала? Спасла хороших нас, убрала плохих их, призналась в личных чувствах, а в результате сижу голодная, дура дурой, и снова кругом виноватая… Не везёт, как тёте Соне в абортарии — ей сказали, шо на восьмом месяце оно уже как-то поздно…
Иван Кочуев в ярости пнул ни в чём не повинный стол, ещё раз обозрел гору трупов, вытащил шашку (видимо, намереваясь дорубить кого-нибудь из милосердия), не нашёл, бросил её обратно в ножны и мрачно бухнулся на пол рядом с невозмутимым старым эльфом.
— Миллавеллор, друг, ну вот хоть ты объясни, зачем она так делает, а?!
Остроухий скорчил скорбную мину и сострадательно кивнул. Израильтянка так же сурово устроилась по другую сторону…
— А я не понимаю шуму. Таки мы же обо всём договорились на тайном языке мимики спецназа. Этот грозный казак сам утвердил мне всю операцию, а теперь у него больные нервы…
Миллавеллор, столь же охотно, развернулся и к ней, кивая и вздыхая, с ничуть не меньшим пылом…
Молодые люди вспыхнули и одновременно вцепились руками в горло двуличному проходимцу.
— А что вы хотите, дети мои? Нет ничего глупее, чем вставать между влюблёнными сердцами, когда их ярость не даёт им воссоединиться. Знаете, чего не советовал делать преподобный Бо Чжень, стоя на балконе и любуясь на линию высоковольтной передачи?
Иван, как мужчина, фыркнул первым. Первым же и протянул руку смущённой девушке. Всё верно, враг есть враг, убили и забыли — хорошая казачья традиция!
— Одна просьба, Рахиль…
— Я вся внимание!
— Лифчик с дула сними…
Здесь, пожалуй, стоит произвести некое псевдолирическое отступление. Порядочен или непорядочен поступок нашей героини с точки зрения современных законов демократического общества? Или, что ещё важнее, с точки зрения романтически настроенного читателя… Лично я в данном случае поддержу позицию израильтянки — враг должен быть уничтожен, пока он не уничтожил тебя. Впрочем, если есть желание принять мученический венец, бросить автомат и самому подставить лоб под пули — это тоже приемлемый вариант. Но не для меня…
Хладнокровно расстрелять шайку вампиров-людоедов — это якобы не сообразно с традициями казачьей чести! Однако те же казаки-пластуны, выползая по ночам к немецким окопам, втихую вырезали сонными целые взводы германцев и так же тихо исчезали в ночи. Наутро вдоль позиции — одни трупы в подсохших лужах крови! Это честнее и благороднее? Не берусь судить, как и не спешу осуждать…
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
О том, что тропинку к Богу в снежной пустыне неверия каждый из нас пробивает долго и мучительно. А вот скоростное шоссе к человеческому сердцу дьявол всегда строит сам… в один миг!
И всё-таки последующие события показали правоту великодушного подъесаула. Потому что зазвонил телефон…
— Где? — повернула кудрявую голову Рахиль.
— Похоже, за барной стойкой, — определил молодой человек, встал, пошарил под поваленным табуретом и обнаружил среди битого стекла чудом уцелевший чёрный телефонный аппарат. Старенькая трубка едва не подпрыгивала от нудно-громкого трезвона… — Э-э-э… Алло?
— Дорогой Иван Кочуев, мы от всей души рады приветствовать вас в наших пенатах! Будьте так добры, передайте трубочку госпоже Файнзильберминц, — безукоризненно вежливо отозвался густой мужской баритон в недрах мембраны.
— Это тебя. — Пожимая плечом, казак протянул трубку Рахиль.
— Таки да, — осторожно взяла её двумя пальчиками бдительная еврейская девочка и поднесла к уху…
— Добро пожаловать к нам в Ад! Искренне счастливы снова видеть вас на пути греха. Мы получили огромное удовольствие от лицезрения вашей решительной расправы с местными упырями. Так им и надо! Надоели, вечно одно и то же: убьют, высосут кровь и сожрут. Никакой эстетики, ни грамма фантазии, жертва даже испугаться-то толком не успеет. А вы молодец, подошли с выдумкой, у нас на вас большие надежды…
— П-п… прошу прщення, — едва выговорила спавшая с лица израильская военнослужащая, — а с кем я… это… имею? В смысле не имею, а… вообще… ой!
— Временно исполняющий обязанности Вельзевула, дорогуша, — доброжелательно проворковали из трубки. — Мы вас давно ждали, разнарядка лежит ещё с прошлого месяца. В центральный офис доберётесь сами или за вами кого-нибудь прислать?
— Я… не одна, — пискнула Рахиль, едва не садясь на телефон.
— Господин подъесаул может присоединиться. Мы очень надеемся, что вы сумеете сделать из него настоящего грешника. Продолжайте в том же духе, ничего не меняйте, почаще убивайте, лгите, чревоугодничайте, попрелюбодействовать не забудьте, а мы будем вам звонить. До встречи в Геенне Огненной!
Последующие десять, а то и двадцать минут встревоженный Иван Кочуев безрезультатно пытался добиться от своей подружки вразумительного ответа на тему, кто звонил и зачем. Бравая еврейка впала в коматозное состояние любопытной жены Лота… А кто бы не впал?
— Ну и? — Иван Кочуев заботливо приобнял за плечи начинающую всхлипывать Рахиль и всё рассказал сам: — Что, собственно, произошло-то, из Ада звонили? Из Ада, связь громкая, всем всё слышно было. Ну а переживать-то чего? Сколько помнится, у вас в иудаизме вообще понятия «дьявол» не существует…
— Таки да, — жалобно пискнула бедняжка, — но он мне звонил и имел со мной разговор! Почему со мной, потому что я вся сплошная грешница?
— Ещё не вся, — уверенно успокоил казак. — Вот выберемся отсюда, вернёмся в Рай, заберёмся поглубже в кущи, как ты хотела, и там уже оторвёмся до полной закоренелости…
— Ваня, вы это мне нарочно? Чтоб я ещё раз плакала?!
— Ладно, прости, глупая шутка… Просто не принимай всякую телефонную байду близко к сердцу. И помни, в Святом Писании сказано: «Жена да спасётся мужем своим!» И, наоборот, соответственно, вроде тоже. Короче, выходишь за меня, православного, и нет проблем!
— Ага, так и бегу, раздвинув ноги, Ваня, я ваша навеки, — возмущённо оттолкнула его гордая израильтянка. — Шо вы о себе возомнили? Когда я надавала вам стока поводов? Да, сказала, шо люблю. Да, готова подтвердить это письменно, и таки шо?! Замуж у меня не горит, менять веру я не намерена, и давайте же наконец наберёмся терпежу, шоб решать проблемы поочерёдно. Первоочередная — вернуться в Рай!
— Найти мою утерянную любимую, прекрасную принцессу Нюниэль, — поспешил подать голос Миллавеллор.
— Вообще-то, — мрачновато начал бывший подъесаул, — я намеревался сделать официальное предложение, но если ты…
— Да! — радостно откликнулась Рахиль и тут же прикусила язычок.
— Что «да»? — вскинул бровь казак.
— Да, спасём тётю Нюню, — тускло соврала девушка.
— Мудрое и взвешенное решение, — едва ли не прослезился остроухий эльф. — Вперёд, любовник, книгочей и воин! Твоя избранница ждёт от тебя великих дел и подвигов! Дорогу я знаю немного… до леса… там спросим!
О, это романтическое чувство — любовь… Понятие сколь возвышенное, столь же и жуткое. Если бы можно было хоть как-то оставить в жизни только самую светлую и чистую часть легенды о принце на белом коне, если бы только блистательная история про алые паруса имела под собой чуточку иное обоснование… Самую чуточку, но… увы! Увы, бедняжку Ассоль крепко заклинило на сказке об этих алых парусах, и она умудрилась из раннего детства до полного созревания верить в эту фигню и ждать до упора! Причём талдыча об этом всем подряд!
Но всё это однозначно приводит любого зрелого читателя к той же мысли, что стукнула в голову хлебнувшего жизни капитана Грея: «А ведь брюнетки тоже блондинки… Достаточно внаглую поменять паруса на нашем корыте, плыть к берегу, и девчонка моя, с потрохами! Типа, я её принц, раз при алых парусах и на рассвете…» Сработало, как по нотам, за шиворот в шлюпку, и прощай, счастливый папа, мы уплыли в светлое завтра!
