Дмитрий Пучков - Две сорванные башни

– Керосин у фашиста кончился. На дозаправку, гад, полетел. Помню, одна такая падла аж до Красной площади долетела., Руст-Шруст… запамятовал… вот ведь хохма была…

Агроном, Лагавас и Гиви, пробиравшиеся по следам двух безвременно утраченных карапузов через мрачный и, прямо скажем, странноватого вида лес, беспрестанно крутили головами, словно надеялись за соседним кустом найти прикорнувших поспать Чука с Геком.

Лес выглядел так, будто за каждым стволом здесь поджидала лихая банда форменных упырей и головорезов, уже вырезавших все живое в округе и оттого с еще большим желанием караулившая на местных тропинках «свежее мясцо».

Здесь царил вечный полумрак – солнечный свет практически не проникал к подножию огромных деревьев, надежно укрывавших от него разнообразную «неформальную» растительность – бледные и чахлые кусты, мощные лианы и вездесущий мох.

Гиви, более всех привычный к лазанию по всяким стремным местам, не гнушался жрать всякую дрянь, растущую в местных чащобах, прихватывая по пути то какую-то белесую ягоду, то грибообразный нарост с поваленного дерева, а если что, то не гнушаясь и замшелой шишкой, случайно попавшейся под ноги. Его спутники только укоризненно посматривали на гнома да покачивали головой.

Остановившись у очередного куста, ветки которого украшали явно незрелые ягоды, Гиви отправил в рот добрую пригоршню продукта, от которого у него моментально свело скулы, – недомерок сморщился, прищурил один глаз и недовольно крякнул:

– Зыдэс урку прослабило. Тьфу, гадость.

Агроном присел на поросший вековым мхом пенек и пожаловался:

– Нич-че не понимаю!

Гиви моментально откликнулся – уж что-что, а пожаловаться он любил:

– Аналогично.

Поскольку в лесной деревушке, где вырос Лагавас, библиотекарь не признавал другой литературы, то он, перечитавший в детстве всего Бианки и всю подписку «Юного натуралиста» за последние сто лет, принялся со знанием дела объяснять своим недалеким коллегам:

– Это волшебная дубовая роща. Сюда переселяются души. Души мертвых прапорщиков. И старшего командного состава. После смерти они деревенеют окончательно. – Глухое рычание, нараставшее где-то у них за спиной, словно подтвердило слова эльфа.

Гиви ощерился, словно напуганный котенок, и вскинул боевой топор. Моментом подскочивший к нему Агроном опустил тяжелую руку на древко:

– Гиви… опусти топор. Они это ненавидят. Гном нехотя, но все же подчинился более чем настойчивому совету товарища.

Стараясь не шуметь, они принялись, словно по команде, рассредоточиваться на местности. Лагавас, чутко прислушивавшийся к происходившему в чаще, приложил палец к губам и, искоса поглядывая куда-то за спину, прошипел:

– Там кто-то идет.

Агроном двинулся к нему и, внимательно следя за глазами эльфа, тихо спросил:

– Кто такой?

Троица обменялась многозначительными взглядами, а Лагавас нарочито громко произнес в сумрак:

– С бородой… из ваты.

Агроном положил ладонь на рукоятку меча и, маскируя его плавное движение в ножнах, так же громко сказал:

– Блин, только этого нам здесь не хватало. – Краем глаза он заметил, как Гиви поудобнее перехватил топор, а тонкие пальцы Лагаваса оглаживали оперение стрелы, торчащей из колчана за его спиной. Кивнув своим спутникам, Агроном фактически скомандовал: – Надо его пугнуть.

В мгновение ока развернувшись на сто восемьдесят градусов, бойцы были готовы ринуться в рукопашную, но яркая вспышка света, лишившая храбрецов зрения на пару секунд, заставила их забыть о так и несостоявшейся атаке. Что-то неясное двигалось на них неумолимо, словно дальнобойная фура на велосипедиста. За нестерпимо ярким светом угадывалась исполинская фигура нападавшего, но различить его личину не представлялось возможным. Сияние было столь мощным, что даже лианы и мох словно старались спрятаться за могучие стволы деревьев.

Со свистом ушедшая с тетивы стрела Лагаваса отскочила от светящейся фигуры, как резиновый мячик от тети Клавы, повторив судьбу метательного ножа, чуть ранее безуспешно отправленного в светящееся пятно ушлым гномом.

Меч же, выставленный Агрономом прямо перед собой, раскалился, словно киловаттный кипятильник, – от самого кончика до рукоятки. В воздухе отчетливо запахло горелой кожей, и только после этого слегка оторопевший боец отшвырнул сошедшую с ума железяку в сторону.

Прикрываясь руками от выжигающего глаза света, вся троица стояла, опустив оружие, перед распоясавшимся «электрическим» монстром. Тот словно препарировал их под микроскопом – уж он-то мог разглядеть все до мельчайших подробностей.

Прервав затянувшуюся паузу, нападавший наконец-то снизошел до разговора:

– Ну, вы, блин, даете!

– Личико открой! – щурясь, как крот перед прожектором, откликнулся Агроном.

Порядком повеселившаяся «вражина», тем не менее, продолжала глумиться:

– Может, еще до пояса раздеться? Че, совсем не признали? – Электрочел довольно хохотнул. – Видать, богатым буду. Или прикалываетесь?

Агроном же только и мог, что тихо беситься:

– Блин, ниче не вижу! Слышь, Чубайс, дальний свет выруби!

Словно осознав свою ошибку или попросту решив смилостивиться, незнакомец выдвинулся из светового кокона, подавшись вперед на пару шагов.

В ослепительно белоснежном мундире, украшенном маршальскими погонами и внушительным «иконостасом», со знаменитой трубкой с коротким мундштуком в руке белоснежной улыбкой скалился им… Пендальф…

Впечатлительный латышский стрелок Лагавас, первым признавший легендарного полководца, склонил голову и опустился на колено, словно собирался целовать полковое знамя. Следом бухнулся на карачки и нерасторопный гном, и только Агроном продолжал вглядываться в до боли знакомое лицо:

– Зема, ты, что ли?

Он поколебался еще некоторое время, словно отказываясь поверить своим глазам:

– Не признать. Ты че, брови выщипал? Пендальф осклабился в наигранной ухмылке:

– Шутку понял. Смешно… Я это, я!!! Ты это… не кипишись, я счас все объясню на раз, – он подергал себя за бороду, словно собираясь с мыслями, и начал рассказывать: – Короче, схватился я с этим пожарным – ну, Диабло который… Хит-пойнтов у него было много… а понтов еще больше… но электричеством убивается легко, – старикан махнул в сторону валявшегося в сторонке меча, оброненного Агрономом. – Зарезал я его, как свинью. Заработал много икспириенса и получил сразу три Level Upa, – старикан легонько похлопал себя по погонам, едва заметно поморщившись от боли в локте.

Заметив вопросительный взгляд Агронома, он продолжил:

– Правда, сам я тоже нехило навернулся. Но упал удачно – прямо в белый. Приходы были – мама, не горюй! – Он мечтательно закатил глаза и поцокал языком, впрочем, вовремя спохватившись: – А когда у меня уже вольты пошли, я полные карманы набрал и отвалил. Попутно прошел курс молодого бойца… в школе белого ниндзи. Видал, как я ловко стрелы отбиваю?

Агроном, наконец-то поверивший старикану, шагнул тому навстречу, порываясь выразить свое восхищение триумфальным возвращением мэтра:

– Пендальф!!!

Старик, отстранившись, нахмурился, глядя прямо в глаза Агроному:

– Пендальф? – Он покачал головой. – Это я раньше был Пендальф Серый. А теперь я… Саша Белый!

Гиви, шустро вскочивший на ноги, бросился обнимать старика:

– Белий – это круто!

Пендальф, загадочно улыбаясь, оглядывал своих боевых товарищей, воодушевленных его чудесным спасением: Агроному, чуть не плакавшему от счастья, вторил Лагавас, а Гиви, уткнувшись старику в бок, радостно мутузил его своими кулачищами, ласково бормоча что-то себе под нос. Пендальф поднял руку, собираясь сказать нечто важное:

– Тут в станице неподалеку атаман Борис живет, Сарумян его заряженной водкой спаивает. Едем туда, прикинемся экстрасенсами, будем его лечить. Не вылечим – посадим на белый, – он почесал подбородок, внимательно глядя на собравшихся: – Пусть лучше кокс у меня берет, чем у Сарумяна водку.

Через каких-то три-четыре часа Пендальф вывел свою новоиспеченную бригаду из чащи. На самой опушке леса привязанная к дереву паслась животинка – белый конь с подпалинами цвета ржавчины по всей шкуре, местами неумело подкрашенными белой краской. Животина вяло пожевывала траву, переминаясь с копыта на копыто. Три из них были подкованы серебристыми подковами, на четвертом болталось на одном гвоздике нечто невразумительное. Кроме всего, коняшка, похоже, страдала метеоризмом – находиться рядом с ней было практически невозможно…

Лагавас, по-своему оценив клячу, поделился своим мнением с окружающими: