Я уже начинаю Всасывать, как здесь разговаривают.
Ваш любящий сын, Моркоу.
P.S. Пожалуйста, передайте Мятке, что я люблю ее всем сердцем. И очень скучаю по ней».
Лорд Витинари, патриций Анк-Морпорка, прикрыл глаза рукой.
– ЧТО он сделал?
– Меня ПРОВЕЛИ по улицам! – воскликнул Урдо ван Пью, в данный момент президент Гильдии Воров, Карманников, Взломщиков и Прочих Работников Ножа и Топора. – Среди бела дня! Со связанными руками!
Потрясая гневно воздетым пальцем, он сделал несколько шагов в направлении изысканного кресла патриция.
– Вам прекрасно известно, что за рамки Бюджета мы не выходили, – продолжал ван Пью. – И подвергнуться такому УНИЖЕНИЮ! Как будто я обычный преступник! Я требую извинений по всей форме, – добавил он, – иначе вам придется иметь дело с очередной забастовкой. Мы будем вынуждены прибегнуть к ней, несмотря на наше врожденное чувство гражданской ответственности.
Палец. Вот с пальцем он дал маху. Патриций холодно взирал на палец ван Пью. Президент Гильдии Воров проследил за его взглядом и быстро опустил руку. Патриций не тот человек, которому можно грозить перстом, если только он у тебя не лишний.
– Так ты утверждаешь, это был один-единственный стражник? – произнес лорд Витинари.
– Да! И… – Ван Пью заколебался.
Это действительно звучало странно – теперь, когда он описывал происшествие другому человеку.
– Но вас же там сотни, – спокойно заметил патриций. – Полным-полно, как, прости за выражение, собак нерезаных.
Рот ван Пью несколько раз открылся и закрылся. Честный ответ звучал бы так: да, и если кому вздумается красться по нашим коридорам, высматривая и вынюхивая, то тем хуже для него. Но этот умник ввел всех в заблуждение именно тем, что вошел так, как будто он здесь хозяин. Этим и еще тем, что укладывал всех встречных вдоль стен и велел им Не Препятствовать.
Патриций кивнул.
– Я займусь этим, не откладывая в долгий ящик, – сказал он.
Хорошее выражение. Собеседник, услышав его, начинает теряться в догадках. Так сразу и не определишь, что патриций имел в виду: то ли он займется делом ПРЯМО СЕЙЧАС, то ли займется им ВСКОРЕ. Но уточнять никто не решался.
Ван Пью расслабился.
– Прошу заметить, мне требуется официальное извинение. Нужно держать марку, – добавил он.
– Да, да, конечно. А то вместе с маркой может упасть и голова, – ответил патриций, в очередной раз играя словами на собственный, оригинальный манер.
– Верно. Хорошо. Спасибо. Очень хорошо, – забеспокоился вор.
– В конце концов, у тебя столько работы, – продолжал лорд Витинари.
– Да, конечно, это так.
Вор заколебался. Последнее замечание патриция содержало в себе скрытый яд. Оно заставляло насторожиться в ожидании нападения.
– Э-э… – произнес он, надеясь услышать ключ к разгадке.
– Когда проворачивается такое количество дел, вот что я хочу сказать.
На лице вора явственно отобразилась паника. По сознанию лихорадочно заскакало чувство вины. Вопрос не в делах – вопрос в том, о каком из «дел» патриций пронюхал. У этого человека глаза повсюду, и ни одни из них не ужасают так, как эти, настоящие, – синие и льдистые, вперившиеся в него сейчас.
– Я, э-э, не вполне улавливаю… – начал он.
– Занятный выбор мишеней. – Патриций взял в руки лист бумаги. – К примеру, хрустальный шар, принадлежащий гадалке с Чистой Воды улицы. Небольшое украшение из храма Бога-Крокодила Оффлера. И тому подобное. Безделушки.
– Боюсь, я и в самом деле не в курсе, – почесал в затылке главный вор.
Патриций наклонился вперед.
– Надеюсь, здесь не замешано нелицензированное воровство? – спросил он[6].
– Я лично разберусь с этим вопросом! – заикаясь, пробормотал ван Пью. – Положитесь на меня.
Патриций улыбнулся ему сладкой улыбкой.
– Именно так я и поступлю, – промолвил он. – Спасибо, что заглянул. Не смею больше задерживать.
Вор попятился. Вечно так с патрицием, с горечью подумал он. Приходишь к нему с абсолютно оправданной жалобой. Но вскоре ты уже пятишься к дверям, кланяясь и расшаркиваясь, пребывая на седьмом небе от счастья просто от того, что тебя отсюда выпустили. Да уж, тут надо отдать патрицию должное, с неохотой признал ван Пью. Иначе он пошлет своих людей и возьмет это должное сам.
Когда вор ушел, лорд Витинари позвонил в бронзовый колокольчик, предназначенный для вызова секретаря. Последнего, несмотря на уже упоминавшуюся загадочную подпись в конце письма, звали Волч Воунз. Воунз появился незамедлительно, с ручкой наготове.
Волч Воунз целиком и полностью соответствовал своей должности. Он был воплощением аккуратности. Его облик неизменно создавал впечатление завершенности. Даже волосы его были так прилизаны, настолько густо смазаны маслом, что казалось, их просто нарисовали на обтянутом кожей черепе.
– Похоже, у стражи возникли какие-то проблемы с Гильдией Воров, – начал патриций. – Здесь побывал ван Пью, и он заявил, что его посмел арестовать кто-то из наших стражников.
– За что, ваша милость?
– Очевидно, за то, что он вор.
– Кто-то из наших стражников? – переспросил секретарь.
– Да, да, я тебя прекрасно понимаю. А теперь иди и разберись.
Патриций улыбнулся собственным мыслям.
Своеобразное чувство юмора патриция нелегко было понять, но образ краснолицего, разгневанного президента Гильдии Воров возвращался к нему снова и снова.
Одним из величайших вкладов патриция в надежность функционирования гигантской машины под названием Анк-Морпорк стала легализация древней Гильдии Воров. Причем сделано это было сразу, как только патриций вступил во власть. Он рассуждал совершенно логично: преступность всегда сопровождала нас, и если от этого никуда не деться, то пусть она, по крайней мере, будет ОРГАНИЗОВАННОЙ.
Исходя из этого, к гильдии обратились с призывом выйти из подполья и построить свой Дом Гильдии, занять законное место на городских банкетах и открыть собственный колледж с краткосрочными курсами, дипломами, всеми необходимыми официальными печатями и так далее. В обмен на сокращение численности Городской Стражи воры, честно глядя в глаза патрицию, пообещали не превышать устанавливаемый ежегодно уровень преступности. При такой постановке вопроса, счел лорд Витинари, все смогут прогнозировать ситуацию, и хаос жизни лишится значительной части своей неопределенности.
Затем, короткое время спустя, патриций вновь собрал ведущих воров и сказал: о, кстати, имеет место еще кое-что. В чем проблема? Ну, понимаете…
Мне теперь известно, кто вы такие, сказал он. Я знаю, где вы живете. Знаю, на каких лошадях ездите. Знаю, где ваши жены делают прическу. Знаю, где ваши прелестные детишки, а сколько им сейчас, о, как быстро летит время – итак, я даже знаю, где они играют. Так что, надеюсь, вы не забудете, о чем мы договорились? В конце своей речи он улыбнулся.
Ворам тоже пришлось улыбнуться.
В итоге все остались довольны и никто не ушел обиженным. Главным ворам потребовалось на удивление мало времени, чтобы отрастить брюшко, нашить себе одеяний с гербами и начать проводить сборища в приличных банкетных залах, вместо того чтобы собираться в душных и прокуренных вертепах, которые никто особо не любил. Сложная система квитанций и товарных чеков гарантировала, что хотя в качестве объекта внимания гильдии мог быть выбран любой из жителей Анк-Морпорка, все же передозировка никому не грозила, и многих это устраивало – по крайней мере, ту часть граждан, которые были достаточно богаты, чтобы позволить себе выплату гильдии вполне умеренных премий за возможность спокойно жить. Эту систему обозвали странным заморским словом «страх-и-в-ванне». Никто не мог сказать точно, что оно значило изначально, но Анк-Морпорк вложил в него собственное значение.
Стражники, конечно, в восторг не пришли, однако очевидная реальность заключалась в том, что воры контролировали преступность значительно лучше, чем это когда-либо получалось у Городской Стражи. Теперь стражникам приходилось лезть из кожи вон, работая вдвое больше, чтобы хоть чуть-чуть сократить уровень преступности, в то время как все, что требовалось от Гильдии Воров, это чуточку меньше работать.
И вот город процветал, а стража тем временем тихо чахла, словно бесполезный придаток, покуда не превратилась в горстку жалких безработных неудачников, которым идти было совсем некуда, разве что в Городскую Стражу, и к которым ни один здравомыслящий человек не стал бы относиться серьезно.
Наоборот, теперь стражникам всячески намекали, чтобы они выбросили из головы эту дурь – бороться с преступностью. Но пусть главный вор еще немного поволнуется – такая игра стоит свеч, решил патриций.
