Отец выступал на острие обороны нашего спокойствия и в данный момент беседовал с гостями в гостиной. Я же перехватила маменьку, которая спешила к нему на помощь и почему-то шепотом спросила:
— Маменька, и много у нас таких посетителей намечается?
— Ой, Дусенька, боюсь, что покой нам теперь будет только сниться. — То ли с умилением, то ли с воодушевлением ответила княгиня Дарья Алексеевна. — По крайней мере у меня уже полный поднос приглашений на твое имя! Все хотят тебя видеть! Но, сама понимаешь, не каждый отважиться вот так просто приехать. А мы пока никого не звали, но, как видишь, даже это не является преградой!
— Вот и не нужно пока никого звать! — Прошипела я. — И в гости я тоже ни к кому не поеду!
— Как это, Дусенька! Это ведь не правильно! Сама Старица сказала, что ты здорова, поэтому никаких сомнений ни у кого нет! Общество просто не поймет, если мы тебя ему не представим!
— Маменька, мнение общества мне, конечно, очень важно! — Заверила я ее. Хотя, признаться, общественное мнение — это последнее, о чем я сейчас думала. — Но сейчас моей главное задачей является разбудить собственную магию. А для этого мне нужно развивать свое тело и ум. — Я демонстративно постучала по обложке книги, которую держала в руках. Также демонстративно стучать по выпирающим бокам я не стала. — А когда мне этим заниматься? За чаем, обедом или ужином с благородным обществом? Так я только еще больше раздобрею, а мне сейчас как никогда нужно ограничить себя от всяких соблазнов!
— Но, Дусенька, — совсем растерялась княгиня. — Как же так? Ладно здесь, но в столице ты все равно не сможешь игнорировать выезды в свет, приглашения и подобные визиты!
— А я и не собираюсь! — Заверила я ее. — Просто мне пока нужно, так сказать, привыкнуть к новому режиму, встать на новые рельсы, выйти из пике! А там уже будет гораздо проще! По крайней мере я на это очень надеюсь.
Последнюю фразу я сказала совсем тихо и скорее уже только для себя.
— Дорогая, а при чем тут ткань? — Удивленно глядя на меня спросила маменька.
Ой, а самолеты-то еще не изобрели и с подобным термином здесь еще не знакомы, и маменька, видимо, подумала, что я имею в виду ткань в рубчик, которая называлась «пике». Честно говоря, я и сама не знала, что существуют ткани с таким название, однако, память Евдокии неожиданно мне подсказала, что именно княгиня имела в виду.
Самое интересное, что упоминание рельс ее не смутило, потому что железнодорожное сообщение, как и в нашем мире, в России хоть и в очень малой степени, но уже было запущено в начале девятнадцатого века. И чем больше я сравнивала техническое развитие наших миров, тем больше с удивлением понимала, что оно было примерно на одном уровне, не смотря на появление в этом мире магии. Я связывала этот интересный факт с тем, что магия была доступна слишком немногим избранным и существовала как бы сама по себе и часто воспринималась лишь как военный аспект, а не что-то, что может помочь людям в каждодневном использовании. Тем более, что обычным людям магия все равно была совершенно не доступна.
— Совершенно не при чем! Я имела в виду другое значение этого слова. — Я тяжело вздохнула. — Пике — это резко снижение, а в моем случае, резкое падение вниз.
— Евдокия. — Строго сказала маменька. — Ты, княжна Раевская, и ни о каком падении или снижении твоей значимости не может идти и речи!
— Да кто ж спорит! Это я так, для более красочного описания сказала! Раевские должны и могут только вверх, только к звездам! — Начала я очередной вдохновенный спич, но наткнулась на поднимающиеся вверх брови княгини и поняла, что советские лозунги тут не прокатят и просто сказала. — В общем, маменька, для всех я, конечно, выздоровела, но мне нужен, так сказать, адаптационный период! Вот! И если кто будет меня спрашивать или зазывать в гости, говорите, что я на адаптации. И, как только, так сразу, с удовольствием почту всех желающих своим присутствием.
И направилась к выходу в задней части дома, решив почитать в саду. Где меня и нашел Сережка.
— Госпожа, я нашел полянку! Такую, как вы просили! — А потом замялся и уточнил. — Только она далековато, в самом конце сада, там, где рукой подать к лесу.
— Вот и хорошо! Вот и замечательно! — Обрадовалась я. — Пошли, покажешь!
Только далеко уйти мы не успели, так как нас кто-то окликнул.
— Евдокия Поликарповна, доброе утро! Прошу прощения, что нарушаю ваше уединение, но уж очень велико было желание увидеть вас и поздравить с выздоровлением!
Ух ты! Меня здесь так официально редко называли. Я даже как-то приосанилась от такого обращения. В это время ко мне подошел довольно привлекательный русоволосый молодой человек и выжидательно на меня уставился.
— Ой, простите, должно быть, вы меня не помните. Позвольте представиться, я ваш сосед, князь Родион Михайлович Ситский, для вас можно просто Родион. — И расплылся в улыбке, снова выжидательно на меня глядя. А до меня только сейчас дошло, что он ждет, что я протяну ему для поцелую свою руку!
Ну, я и протянула, мне не жалко.
— Рада, снова с вами познакомиться. — Решила я быть вежливой.
Зря. Потому что этот Ситский расценил подобную малость, как некий аванс и тут же двинулся в бой.
— Евдокия Поликрповна, мы только вчера вечером узнали о вашем чудесном исцелении и не смогли остаться к этому равнодушными! Поэтому я уговорил маменьку ехать к вам с самого утра и даже без предупреждения! — Расцвел он в своей самой, как он думал, обаятельной улыбке. — Конечно, маменька сомневалась, стоит ли ехать вот так, стразу, но меня, как будто что-то потянуло, и я просто не мог противиться внутреннему призыву! Теперь я понял почему!
Я на столько опешила от разыгрывавшегося на моих глазах спектакля одного актера, что просто стояла и хлопала глазами.
— Вы та, что даже на расстоянии выбрало мое сердце! — Он демонстративно ухватился за грудь. — Это оно проложило к вам мой путь! — С надрывом продолжил он.
— Простите. — Не могла не вмешаться я. — Сердце находится с другой стороны.
— Что? — Бедняга даже сбился с волны источаемого им, как он думал, любовного дурмана для одной малоумной девочки.
— Сердце, говорю, находится слева, а не справа. Если вы, конечно, не отрастили себе два.
Совершенно не смутившись, он переложил руки на другую часть груди и продолжил.
— Ах! Это все нервы! Так вот! Теперь я уверен, что лишь свет ваших глаз сможет погасить тот пожар, что зажегся в моей груди, стоило мне вас увидеть!
Этот суицидник исторгал всю эту ахинею с интонациями бездарного абитуриента, который изо всех сил старался поступить в театральный ВУЗ. Признаться, я не смогла сдержаться и в тон ему, вытянув одну руку ему навстречу, проговорила.
— Ах, Родион! Роденька! Как же я вас ждала! Если бы вы знали, как я днями и ночами пряла ту незримую нить, что ухватила ваше сердце и притянула ко мне! Да-да, то самое, что все-таки с левой стороны! Милый мой, как я хочу вас обнять! — И я посильнее сжала руки в демонстрации будущих объятий. От натуги мое лицо даже побагровело. Мой же собеседник как-то резко побледнел и даже сделал шаг назад. — Нет, не так! Еще сильнее! Однако правила приличия меня сдерживают! — Я демонстративно опустила глазки долу. — Но если вы еще хотя бы чуть-чуть расскажете мне, как я вам небезразлична, то и эти глупые правила перестанут на меня давить! Ну же! Чего вы молчите! — И с остервенением, будто и правда сдерживаюсь из последних сил, уставилась ему в глаза.
Мой само наречённый как-то заметно струхнул и, скомкано попрощавшись, почти бегом бросился по дороге к дому.
— Куда же вы, Родион! Роденька!
Бедолага что-то пролепетал, что, мол, он сейчас, совсем скоро, и скрылся из виду. Мои же губы растянулись в довольной улыбке. Да что там, я почти рассмеялась в голос, когда за моей спиной раздались одобрительные хлопки.
Я обернулась и увидела статного мужчину в военной форме, сидящего на лавочке чуть впереди и который до этого был не заметен за стволом одного из деревьев. Он хлопал в ладоши и явно сдерживал смех.
