Я задумчиво постукивала карандашом по столу. Кто-то, может, и темпераментный… а я вот и не очень. Значит, не давать? Отлично, это я могу. Но опять же — гномы сильные, очень сильные физически. А ну как мой суженный сам возьмёт все то, что я ему не даю? А другая баба — это сомнительное удовольствие. Это унизительно, такой вариант не хочу даже рассматривать.
Самой разводиться — тоже не выход. Папка меня замуж выдаст снова. И снова. И снова. Пока я ему внука не рожу. Потом, конечно, можно и об эльфе подумать. Но ребенка я ж не оставлю, не смогу.
А ведь такие порядки куда лучше, чем в России. Вон мамочка моя меня одна поднимала, никакой помощи ни от кого не было. Мать-одиночка. Ни жилья нормального, ни зарплаты. Больничные, отгулы — и это ещё хорошо, что государственное предприятие. А летом я дома сидела одна или с бабушкой (которая, кстати, учителем литературы была, так что лучше одной), потому что лагерь слишком дорогой был. Словом, если бы меня интересовали цверги, я бы, наверное, не стала бы сильно сопротивляться папашиным планам. Или если бы я была младше лет на пять.
В институте я очень переживала, что не нравлюсь мальчикам. Рост метр пятьдесят три и вес… ну тоже за пятьдесят три — не самое привлекательное сочетание. С тех пор я набрала ещё пятнадцать килограммов. Выбросила туфли на каблуках. Поставила на полку кучу романов 18+. И кота завела, как же без этого. И приняла, как данность, что замуж я не выйду, а рожать для себя — спасибо, нет. Вон мама родила уже. Хватит плодить нищету. Не верила я в зайки-лужайки, а оказалось, зря. Моя лужайка настигла меня. На лужайке, боюсь, меня теперь лишат невинности.
По правде говоря, в любовь я уже не верила. Ни в бабочек в животе, ни в долго и счастливо с первого взгляда. Поэтому невинность эта пресловутая мне не была дорога. Всё-таки я немного и цверг тоже. Поэтому Вилли я рассматривала с чисто женским интересом: а с ним я бы ужилась, наверное. Он смешной. И не такой уж и страшный, как остальные коротышки. Наверное, потому что молодой.
— Не смотри на меня так, — занервничал архивариус. — Тебе все равно отец не разрешит со мной сойтись. Я же бракованный цверг. Без специализации.
— А я тоже библиотекарь, — напомнила я.
— С дипломом инженера-литейщика, да, — закивал Вильгельм. — Слушай, Лиля, ты, конечно, красотка, но я правда слишком молод для брака.
— А кто говорит про брак? — пожала плечами я, едва сдерживая смех. — Папахена и внук устроит. А там он меня и альву какому-нибудь сосватает. Мне вообще-то худощавые блондины по вкусу, понимаешь?
— Я против, — твердо отказался Вилли. — Вот прямо совсем. Останемся друзьями, и лучше по переписке.
— Ну и дурак, — надулась я. — Такой шанс упускаешь. Тогда рассказывай ещё про этот самый артефакт.
— Так я все рассказал, что знал.
— Не-е-ет, ты сказал, он у эльфов.
— У альвов.
— У каких именно альвов? Где у них там музей или хранилище бракованных артефактов?
— А я почём знаю?
— Ты архивариус или где? — удивилась я. — Не может быть, чтобы столь ценную вещь просто так отдали, без описи, без расписки. Ищи документы.
— Лиль, так это было лет триста назад! — взвыл Вилли. — Я даже даты точной не знаю! И потом, смутные годы, пожары, восстание! Я вообще не представляю, где искать! Да может, и уничтожены все протоколы!
— Это твоя работа, Вильгельм, — сурово заявила я. — Считай, что тебе княжна Алмазная дала задание. И выполняй. Ничо, я сама в библиотеке работала и знаю, что чем больше архивы, тем меньше шансов, что там что-то пропало или украдено. Потому что сначала потеряли, потом закопали, ни один вор не найдет.
— Злая ты, Лилька, — жалобно посмотрел на меня Вилли. — Жестокая.
— Ага. Потому что наполовину цверг. С вами по-другому и нельзя.
8. Смотрины
На поиски секстанта уговорила маму. Ее, может, тут всё и устраивало, а доченьке ее единственной плохо и тошно. Дочка хочет домой. Алле Дмитриевне, между прочим, как хозяйке, выдали ключи от всех помещений и даже от казны. Последнее меня особо удивило: Генрих не показался мне щедрым и любящим мужчиной. Был, наверное, во всем этом какой-то подвох. Мама честно пыталась артефакт найти, но ей не удалось — не то папка был специалистом по игре в прятки, не то ей не от всех дверей дали ключи. Я расстроилась, даже поплакала. Мама меня утешала, как-то неуверенно обещая, что все будет хорошо.
— Вот ты зачем замуж вышла, а? — прямо спросила ее я. — Да еще за этого орангутанга?
— Зря ты так, Лиля, Генрих очень интересный мужчина, — возразила мама. — И богатый. И ко мне хорошо относится, на самом деле, хорошо. Ты маленькая была, не помнишь — а я пыталась строить отношения с одним человеком. Мне не понравилось: он руку на меня мог поднять, кричал, ни во что меня не ставил. Генрих изначально был другим.
— Расскажи, как вы познакомились?
— На море… Я после школы поехала отдыхать в Кабардинку со своим женихом… у нас уже заявление в ЗАГСе лежало, ага, а там, понимаешь, солнце, вода, девушки красивые в купальниках. Ну я и застала своего… жениха… в недвусмысленном положении с другой дамой. Сидела на песке, плакала. Жизнь казалась разбитой к чертям. А тут ОН подошел. Я думала — кавказец-недоросток. Черный, носатый, с бородой. Грудь волосатая. Испугалась, что приставать будет. А он мне платок дал, мороженое принес, рубашку свою на плечи накинул. Милый такой… И очень образованный. Сказал, что геолог. Рассказывал про камни. Я тогда и подумала — а пошло оно все. Можно же просто дружить. Зачем спать?
— Ну да, и надолго твоей решимости хватило?
— На два дня, — усмехнулась мама. — Генрих моему бывшему парню нос сломал, а потом мы с ним на его машине по всем горам проехались. В каждом заливе искупались. В каждом ресторане поужинали. Ну… как тут было устоять? Ухаживал он красиво… цветы, сережки золотые… Потом, знаешь, ни один мужчина с ним в сравнение не шел. Никто ко мне так трепетно не относился. Я, конечно, понимала, что будущего у нас нет, да и не хотела. Геологи — они постоянно в разъездах. Как моряки. Сложно так жить. Ну и он не предлагал ничего. Так, курортный роман.
— А ребенок?
— Ребенку я обрадовалась, — призналась мама. — Мишка, жених мой несостоявшийся, все за мной таскался, прощения просил, а как про беременность узнал — исчез. Родители мне сказали: рожай, Алла, помогать будем. Я и родила. Помогали они, выучиться позволили. Так что я ни о чем не жалела никогда. У меня в жизни была настоящая сказка, а другие ничего не видели такого, только дом-работа, дом-работа.
— А сейчас?
— А сейчас у меня есть деньги, — жестко сказала мама. — И уважение. И мужчина. Зато нет начальника и теплого женского коллектива. Мне нравится.
После нашего разговора я всерьез задумалась.
Чисто теоретически я готова была рассмотреть предложение папаши и хотя бы поглядеть на кандидатов в мужья. В конце концов, я обычная женщина и хочу семью и детей. Ну и любви телесной, так горячо во всяких книгах с полуголыми дядечками на обложках описываемой. Вот этого головокружения, бабочек в животе и "он вбивался в ее тело с частотой отбойного молотка". Нет, ну а что? То, что я не раскрасавица, это ещё не значит, что у меня нет желаний! Есть, конечно. В конце концов, это естественный процесс размножения. Даже вон в Библии написано, что человек должен прилепиться к своей жене, а потом плодиться и размножаться. Меня, конечно, смущает тот факт, что человеком назван только муж, а жена, видимо, так, дополнение, но факт остаётся фактом.
Но и замуж за кого попало я не согласна. Право, вот эти вот квадратные дядечки с бородами до пупа меня абсолютно не привлекают! Хотя я и присматриваюсь.
К примеру, Вильгельм мне, наверное, мог бы понравится. Если уговорить его бороду подровнять. Глаза у него серьёзные, и разговаривает он со мной не как с дурой набитой. Я к нему привыкла, с ним весело. Интересно, а какой он без одежды?
Вопрос обнаженки мне был очень интересен чисто теоретически. Мне нужно знать, насколько гномы под одеждой страшные. Я прогрессивная девушка и спать с мужем в темноте под одеялом не собираюсь, не средние ж века. Пусть я не верю в любовь, но какие-то чувства должны быть. Инстинкт продолжения рода, инстинкт самосохранения… Хотя бороды их все равно меня подбешивают, но такова жизнь, такова их природа, это придется принять. Тем более, что гномьи женщины тоже красотой не блистали. На их фоне я сама себе казалась не такой уж и толстой. Почти нормальной. Во всяком случае, если выбирать между мной и любой другой гномкой, я бы выбрала себя. Хотя я раздеваться тоже не готова. Ибо целлюлит, жиры и ножки коротенькие. Это никаким бельем не прикроешь.
