— Что ж, если ищешь стейк-хаус, то он вон за той дверью справа. Её не пропустишь
Она указала на выход и вежливо улыбнулась ему, прежде чем повернуться, чтобы смешаться с гостями, дегустирующими вино.
«Невероятно».
Это просто не возможно.
— Извини. — Он схватил её за руку и нежно сжал. — Не хочешь ли выпить со мной?
Перестав улыбаться, она отдёрнула руку.
— Я не встречаюсь с гостями отеля. Плохо для бизнеса. Но надеюсь, что ты хорошо проведёшь время на курорте. Я рекомендую спа-салон, за наши грязевые ванны можно умереть.
Она снова отвернулась и присоединилась к группе из разношёрстых мужчин с толстыми бумажниками, торчащими из задних карманов. Как броско. Но хуже, чем быть отвергнутым из-за каких-то чудаков по гольфу, то, что она должна хотеть его. Как и он с первого момента их знакомства. Конечно, иногда человека нужно немного подтолкнуть, чтобы он поддался желаниям, но это, похоже, отрицанию голода. Рано или поздно нужно поесть.
Почёсывая ухоженную щетину, Томмазо наблюдал, как его женщина улыбается и общается с возможными клиентами.
«Давайте-ка проясним ситуацию. Я чуть не убил эту женщину, а она меня не помнит. Ещё и предпочитает говорить с толстосумами, а не со мной. Я почти уверен, что она мне нравится. Ладно, очень нравится. С другой стороны, она была вежлива первые три секунду, но затем воздвигла ледяную стену такой толщины, что та подозрительно пахнет защитным механизмом».
Проведя рукой по волосам, он повернулся и отступил, чувствуя необходимость переосмыслить ситуацию. Ясно, что с девушкой что-то происходит. Но часы тикают, и в любой момент Томмазо может стать полноценным Мааскаб.
Оказавшись снаружи, он достал из кармана сотовый и набрал номер. Но его тут же переключили на голосовую почту.
— Симил, это Томмазо. Ты должна рассказать, что тебе известно об этой девушке. Скажи, почему у меня такое чувство, что она не моя пара.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Томмазо вошёл в президентский люкс, всё ещё взволнованный после общения с…
«Проклятье. Я снова забыл спросить её имя».
Не в его стиле испытывать недостаток в таком внимательном к деталям деле.
Он прошёл по небольшому коридору и завернул за угол, где номер переходил в огромную гостиную с панорамными окнами, выходящими на поле для гольфа. Мягкий кожаный диван стоял напротив газового камина, вмонтированного в стену, за которой, должно быть, располагалась спальня. Номер, несомненно, произвёл бы впечатление на любую женщину.
«В частности, на мою женщину, как только придумаю, как сделать её своей. И могу поспорить, что в ванной комнате есть гидромассажная ванна на двоих и какое-то расслабляющее освещение, просто идеальное, чтобы создать настроение для жёсткого горячего траха».
Он пошёл проверить удобства и чуть не врезался в гигантский дуб.
— Ты можешь позвонить на ресепшен и заказать зелёные оливки? Этот мартини на вкус как дерьмо, — сказал Гай, протискиваясь мимо него в гостиную.
Томмазо повернулся, нахмурившись.
— Какого хрена ты делаешь в моём номере, Гай?
Поднеся бокал к губам, Гай пожал плечами, отхлебнул и скорчил кислую гримасу.
— Да, определённо нужны оливки.
— Гай, — прорычал Томмазо, — как ты сюда попал?
Остановившись перед небольшим баром в углу рядом с гигантской пальмой в горшке, Гай ответил с явным садистским восторгом в голосе:
— Милая молодая женщина на стойке регистрации дала мне ключ, так как я буду спать с тобой.
Томмазо стиснул зубы. Неужели Гай сказал об этом портье? Очевидно, он подразумевал «спать» в платоническом смысле, но тон голоса мудака скрывал иной смысл.
«Что, если она что-нибудь скажет моей женщине?»
Томмазо не нужны дополнительные препятствия. В том числе любого, кто предположит, что ему нравятся мужчины. Идиот!
Томмазо прорычал:
— Извини, Гай, не люблю встречаться с придурками, и мой член не находит их приятными.
Гай скривился.
— Меня официально тошнит. И будь осторожен, или я могу отменить грёбаное предложение позволить тебе занять диван.
«О, как великодушно. Диван!»
— Ещё раз, мне придётся отклонить твоё предложение трахнуться на грёбаном диване. Тебе нужно избавиться от одержимости мной. Я здесь, чтобы встретиться со своей парой, и если всё сложиться удачно, мы будем много трахаться. Я и моя женщина!
— Ты осел, — фыркнул Гай, схватил шейкер для мартини и снова наполнил бокал. — Мне жаль бедную женщину, которой придётся вечность терпеть твой восхитительный юмор. Но поскольку ты уже запланировал воплотить в жизнь её самые смелые мечты с твоей впечатляющей мужественностью, можешь сделать это в её номере. Я сплю на этой красивой большой кровати, как и положено божеству моего статуса.
Чёрт бы его побрал. С другой стороны, имело ли это вообще значение?
Сегодняшний вечер с его женщиной и без того сорван. Томмазо нужно перегруппироваться и тщательно продумать следующие шаги, учитывая, что с ней что-то происходило, и всё пошло не так, как он хотел. Или он мог вернуться к дегустации вин и попробовать вновь. В конце концов, это вопрос жизни и смерти. Возможно, он отступил слишком быстро или как-то неправильно понял свою женщину?
Томмазо вздохнул.
— Гай, ты должен уйти. И позволь мне напомнить, что если мне не повезёт, я превращусь в Мааскаб, и меня бросят в тюрьму. Ты присоединишься ко мне, и тогда кто будет защищать Эмму и… и…
— Каз. Моего сына зовут Каз. И Эмму не бросят. У меня армия хорошо обученных солдат, которая присмотрит за ней.
Томмазо цокнул языком.
— Если хочешь разыграть эту карту, ладно. Но будь это моя женщина, я не оставил бы её в руках группы чрезвычайно здоровенных мужчин, которые были бы счастливы «присмотреть за ней», как ты и сказал. Особенно учитывая, что тебя могут запереть на долгие годы, а у такой страстной женщины есть потребности. — Томмазо знал, что это заденет Гая за живое.
Гай поставил бокал на стойку бара.
— Твоя насмешливая тактика на меня не подействует, Томми. И ты не потерпишь неудачу в обеспечении привязанности и приверженности своей пары.
Ну, до сих пор она казалась равнодушной к нему.
— А если нет?
— Я убью тебя. — Гай улыбнулся, хотя не шутил. — И это решит мою проблему отправиться в тюрьму. — Он пожал широкими плечами. — Меня не смогут привлечь к ответственности за действия мертвеца, правда?
— Ты ублюдок, Гай, — прорычал Томмазо
— Я - Бог Смерти и Войны. Думаю, что термин «ублюдок» не подходит, когда пытаешься выразить масштабы моей неприятной стороны. — Он ухмыльнулся. — Но что сказать? Я одарён.
— Мудак.
— Да, я такой. А тебе следует пойти и заказать оливки, заодно и попрактиковаться в благодарности за то, что я дал тебе шанс спасти жизнь.
— Сам себе нахрен закажи оливки.
Томмазо повернулся и направился к выходу. Кем, чёрт возьми, этот парень себя возомнил?
«Я бы предпочёл спать в собственной машине, чем делить комнату — тем более, президентский люкс — с этим сукиным сыном».
Правда в том, что Гай — Вотан — как бы там ни было — спас его от тюрьмы, но только потому, что Эмма вынудила его. Но признавал ли Гай, или другие боги, хоть раз факт, что Томмазо один из их лучших солдат, державшим рекорд по количеству убитых Мааскаб? Он верно служил и упорно боролся за них, потому что хотел быть частью чего-то хорошего в этом мире. И в обмен на службу его семья убита, его пытали и промывали мозги, а затем обвинили в преступлениях, которые он совершил, находясь под контролем Мааскаб.
Никто, кроме Эммы не признавал всего, чем он пожертвовал или что сделал. Не то чтобы он хотел или нуждался в похвале. Чёрт возьми, нет. Но чтобы эти ублюдки вели себя так, будто оказали ему какую-то услугу, ну… они могут идти к чёртовой матери.
Честно говоря, если бы не факт, что он ненавидел Мааскаб, просто позволил себе стать злым, чтобы играть в другой команде. «Хорошая команда» — грёбаная пытка.
