Терри Дэвид Джон Пратчетт - Творцы заклинаний (сборник)

– Вернее, все сожрать, – брякнул Хьюл.

Томджон толкнул его в бок:

– Зря ты так груб с нею. Кто знает, как еще все обернется. – И сам поспешил обернуться к нянюшке: – Мы очень признательны тебе, ма… Что за напасть? Куда она подевалась?

– А я тебе говорю, они приехали сюда давать театр, – рявкнула нянюшка.

Матушка Ветровоск, которая мирно сидела на солнышке и лущила горох, никак не отреагировала. К вящему раздражению нянюшки Ягг.

– Ну? Ты что, так и будешь молчать? Я вон сколько вынюхала! Собирала информацию. А не сидела на месте и не жрала семечки…

– Не семечки, а горох.

– Да, спасибо за поправку, это, безусловно, очень важно, – съязвила нянюшка.

– И что за театр они замыслили?

– Не сказали. Кажется, у них какой-то договор с нашим герцогом.

– А этому-то на что театр сдался?

– Тоже не сказали.

– Может, здесь своя тактика? – задумчиво произнесла матушка. – Чтобы незаметно проникнуть в замок? Очень умно придумано. А ты не обратила внимания, в фургоне были какие-нибудь сундуки?

– И сундуки, и тюки, и всякие короба.

– Так вот, знаешь, что в них? Мечи и доспехи. Поверь мне на слово.

Но нянюшка продолжала сомневаться:

– Они не очень-то похожи на солдат. Слишком молоды еще, кое-кого до сих пор угри мучат.

– Умницы. Толковые ребята. А посредине пьесы новый король во всеуслышание объявит, что его привела сюда судьба и так далее. Очень грамотный план.

– Тут есть еще одна неувязочка, – сообщила нянюшка, вытаскивая из кучи стручок и засовывая его себе в рот. – По-моему, Ланкр ему не очень понравился.

– Как это? Не может быть! Это же его родное королевство. Ты, наверное, ошиблась.

– Говорю тебе, по самым красивым местам их провела. А он все молчал и волком по сторонам глядел.

Матушкина уверенность несколько поколебалась.

– Это он тебя постеснялся, – заявила она наконец. – Кроме того, переволновался. Это бывает.

Она поставила таз с горохом на землю и задумчиво оглядела кромку леса.

– У тебя есть еще кто в замке из родни? – спросила она.

– Ширл и Дафф на кухне помогают. Повар-то бывший рассудком повредился…

– Хорошо. Я сообщу Маграт. Надо бы поглядеть на этот театр.

– Изумительно, – пробормотал герцог.

– Благодарю.

– Ты в точности описал все, что произошло, – продолжал Флем. – Так, словно сам присутствовал при этих ужасных событиях. Ха. Ха.

– Кстати, тебя там точно не было? – испепеляя гнома глазами, подалась вперед герцогиня.

– Это называется чудом воображения, – поспешно заверил Хьюл.

Герцогиня еще пару мгновений ела гнома глазами, как бы намекая, что воображению Хьюла сильно повезло, что его, воображение, тут же не стащили во двор, не приковали цепями к четырем разъяренным жеребцам и не заставили рассказать эту байку ветру в поле.

– О, как мне это знакомо! – отозвался герцог, одной рукой перебирая листы рукописи. – Все в точности, в точности, в точности совпадает… Все как было!

– Как будет! – прошипела герцогиня.

Герцог, не отвечая, переложил очередную страницу.

– Тут и про тебя есть, – уверил он. – Потрясающе! Слово в слово, все как я помню. Любопытно, здесь даже Смерть присутствует.

– Образ, который всегда вызывает у публики повышенный интерес.

– И когда вы собираетесь играть ее?

– Ставить, ваша светлость, – поправил его Хьюл. – Мы уже дали несколько пробных спектаклей. Когда захотите.

«А затем мы побыстрее свалим отсюда, – добавил он про себя. – Прочь, чтобы не видеть твое лицо, напоминающее спекшуюся яичницу-глазунью, и эту гору в женском обличье и в платье кровавых тонов. Чем раньше мы уберемся из этого продуваемого всеми ветрами замка, тем лучше. Да уж, эта моя пьеса точно не войдет в историю».

– Ты назвал сумму, которую, как утверждаешь, мы тебе посулили, – сказала герцогиня. – Не мог бы ты повторить ее?

– По-моему, упоминалась еще сотня серебряных монет по представлении рукописи, – напомнил Хьюл.

– Клянусь небом, работа стоит этих денег! – вскричал герцог.

Услышав это, Хьюл поспешно ретировался, лишив герцогиню удовольствия поторговаться. Впрочем, будь его воля, он бы сам отдал сотню монет, только бы выбраться отсюда. «Да уж, золотник… – думал он. – О боги, неужели кому-то и впрямь нравится здесь жить?»

В назначенный час Шут появился на лугу. На том самом, с маленьким озерцом посредине. Шут упорно смотрел в небо и недоумевал, куда подевалась Маграт. Она же сама называла этот луг «нашим местом». То, что его считали своим около дюжины коров, ничего не меняло.

Маграт явилась на свидание в зеленом платьице и скверном расположении духа.

– Что это за театр ты сюда притащил? – рявкнула она.

Ноги Шута подкосились, и он без сил рухнул на поваленное дерево.

– Ты что, не рада меня видеть?

– Э-э-э… Почему? Рада, конечно. Но что это за история с театром?

– Моему господину нужен был способ убедить народ Ланкра, что он, герцог, является законным правителем. А в первую очередь, полагаю, он хочет убедить в этом самого себя.

– Так вот зачем ты ездил в город?

– Да.

– Это гнусно!

Шут, однако, пропустил это замечание мимо ушей.

– А тебе больше по душе подход герцогини? Та считает, что чем больше народу будет повешено, тем лучше. Большая мастерица по этой части. А закончится все бунтом и всеобщим кровопусканием. Погибнут еще тысячи ни в чем не повинных людей.

– Да какой же ты мужчина после этого?!

– После чего?

– Неужели ты не хочешь отдать свою жизнь за правое дело?!

– Я предпочитаю более спокойный образ жизни. Вы, ведьмы, этого не понимаете, вы творите что вам вздумается. А на меня давят обстоятельства.

Маграт села рядом с ним. «Выведай все насчет этой пьесы, – вспомнила она наказ матушки. – Найди своего звенячего дружка и поговори с ним по душам». – «Он верен своему долгу, – ответила матушке Маграт. – Может, он вообще не захочет ничего рассказывать». – «Время полумер закончилось, – строго сказала матушка. – Если будет нужно, соблазни его».

– Когда же они собираются давать эту пьесу? – спросила она, придвигаясь к Шуту.

– Ей-ей, я думаю, мне нельзя говорить тебе об этом, – пожал плечами Шут. – Герцог несколько раз повторил мне, чтобы я ни в коем случае не говорил ведьмам, что ее будут давать уже завтра!

– Хорошо, что ты его не ослушался.

– В восемь вечера.

– Понимаю.

– Но приглашенных просят прибыть к семи тридцати. Шерри, легкие закуски и все такое прочее. Ей-ей.

– Не сомневаюсь, что твоя верность герцогу не велит тебе разглашать имена этих приглашенных…

– Конечно, не велит. Подумать только, в одном месте соберутся почти все главные люди Ланкра! Ты, понятно, пребываешь относительно этого в полном неведении.

– Естественно.

– Я просто посчитал, что человек имеет право знать то, что именно велено держать от него в тайне.

– Тонкий и мудрый подход. А скажи, через задние ворота замка по-прежнему можно пройти в кухню?

– Добавлю, что ты, должно быть, говоришь о тех самых воротах, которые так часто остаются без караула?

– Совершенно верно.

– В такие времена, ей-ей, мы не можем позволить себе транжирить средства на армию…

– Теперь скажи, а не может ли кое-кто все же посторожить эти ворота завтра около восьми вечера?

– Страшно подумать, но этим сторожем могу оказаться я сам.

– Совсем неплохо.

Шут отпихнул в сторону влажные губы одной бесцеремонной коровы.

– Герцог будет готов к встрече с вами, – добавил он.

– Но ведь ты сказал, что он сказал, что мы ничего не узнаем.

– Не совсем. Он велел не говорить вам ни слова, однако потом добавил: «Да только они все равно явятся». Не правда ли, чудно? Мне показалось, что он аж сияет от удовольствия. М-мда… А мы с тобой увидимся после окончания представления?

– Больше он ничего не сказал?

– Э-э… Вроде бы нес какую-то чушь о том, что собирается показать ведьмам, какое будущее их ожидает. Я, признаться, ничего не понял… Послушай, давай встретимся сразу после того, как все закончится. Я тут купил…

– Наверное, мне сегодня стоит помыть голову, – неожиданно вспомнила Маграт. – Извини… Мне нужно идти.

– Да, конечно, но я купил тебе пода… – рассеянно пробормотал Шут вслед удаляющимся шагам.

Спустя миг она уже скрылась в лесу, а Шут вновь вынужден был искать опору в поваленном стволе. Он смотрел, как ожерелье оплетает его нервные пальцы один за другим. Что и говорить, вещица была безвкусна до ужаса, зато именно такая, какая могла прийтись по душе Маграт. Серебряная, с висюльками и черепками! А во сколько это ожерелье ему обошлось, лучше было не вспоминать.