– Зубы… – Колобок задумался и перестал возиться в суме. – Зубы – это дело. Как же я сам до такого не додумался? Казалось бы, все на свете знаю… Так ты, выходит, тот самый Жихарь, который…
– Тот самый, – сказал богатырь.
– Который, – подтвердил водяник. – Которее не бывает.
– Ну–ну, – сказал Колобок, высунувшись наружу. – Случалось мне с различными героями подвизаться. Все они, в общем–то, на одну мерку скроены: твари неблагодарные. Шагу без меня ступить не могли, поминутно советовались.
Царевну там добыть, меч ли кладенец, золотое ли руно… А как дело сделано – катись на все четыре стороны! Ни слова доброго, ни воздаяния…
– Какого ж тебе воздаяния желательно? – удивился Жихарь.
– Ну… – задумался Колобок. – Любопытно бы мне в людском обличий пожить какое–то время.
– Сделаем, – пообещал Жихарь. – Вот пойдут на нас войной, скажем, те же заугольники. Они давно грозятся, да духу не хватает. Станем решать битву поединком между князьями. Выедет мне навстречу могучий вождь по имени Тувалет Хрустальный. Снесу я ему буйную голову мечом, а на ее место тебя и присобачим. И станешь ты у нас не перекати–поле, а светлый князь… э–э…
Колополк – видишь, я уже и прозвание заготовил!
– Не торопись, – испугался грядущих перемен Колобок. – Я еще не решил, какого полу мне желательно стать…
– Да я и не тороплюсь, – сказал Жихарь. – Поживи, подумай, чья доля на свете слаще…
– Мы на ярмарку едем или нет?! – вскричал Мутило.
– За новыми лапоточками! – поддержал его голосок из сумы.
Таких ниндзей – за нунчаки да в музей!
Барон Хираока
Кто не мчался на волшебном коне по лесным дорогам с водяным за спиной да с Колобком в дорожной суме, тот, считай, и не жил на свете – так думалось богатырю. Даже самодвижущаяся телега, на которой он в свое время оставил далеко позади страшную Дикую Охоту, отстала бы от Налима. Быстрей его передвигался разве что Симеон Живая Нога – младший из семи братьев, известных своими причудливыми умениями, но ведь и тот из–за чрезмерной скорости постоянно опаздывал на год и более.
Лесное безлюдье кончилось, под копыта легла дорожная грязь, и полетела она из–под копыт во все стороны, что никак не могло понравиться людям из торговых обозов, тянувшихся на ярмарку. Но их проклятья и ругательства Жихарь мог слышать не целиком, а только обрывками.
– Ладно, – сказал он, придержав Налима. – Не стоит обижать народ, а то потом начнут к нам на ярмарке цепляться…
– Хлюздишъ – так и скажи, – подковырнул Мутило, но потом смилостивился. – Так мы коня и вправду до кипения доведем – изойдет паром, потом жди, когда он росой выпадет и снова в коня соберется… Меня так даже припекать начало.
– Всякому чуду полагается свой предел, – подтвердил из сумы Колобок. – Чудеса тоже не без закона живут. Иначе что же получится?
– Молчи уж, – окоротил его богатырь.
– Не могу молчать! – воскликнул Колобок. – Намолчался за годы и века. Во мне за время странствий столько слов накопилось, что надо бы сбросить, да все некому было. Я и по–ученому могу разговаривать, и по матушке, и по–бонжурски. Все языки понимаю. Умею посредничать на торгу, долю за то беру небольшую, по совести…
– Вот как? – склонился к нему Жихарь. – Так, может, ты коня и загонишь лукавому цыгану? Ведь он–то меня помнит…
– Торговцы из вас обоих, как из пыли веревка, – сказал Колобок. – Вам без меня никуда. Посудите сами: примчитесь туда – и сразу в конный ряд. Всякий догадается, что вам коня сбагрить невтерпеж, и никто настоящую цену не даст. А въезжать в рынок надо неторопливо, с достоинством, дабы избежать потерь и проторей. По вашим же мордам видно, что конь краденый.
– Выиграл я его на честном кону! – оскорбился Мутило.
– Это ты торговой страже рассказывать будешь, – посоветовал Колобок. – Они враз поверят…
– Что – князю не поверят?! – ахнул Жихарь.
– На торгу князей не бывает, – ответил Колобок. – Вам сперва надо там походить день–другой. Дорогие покупки делать, чтобы весь народ убедился – продают коня люди серьезные, надежные, не теребень кабацкая. От вас же винищем разит – даже я пропитался, словно бисквит какой. Коня же в нужный час следует выставить на аукцион…
– Это что за зверь? – спросили самозванные конеторговцы.
– Это вот что за зверь: ты выводишь коня и начинаешь рассказывать, что за порода такая, что за кровь, от каких родителей. Долго хвалишь, а потом кричишь, как в лесу: «Ау, кто за коня три тысячи даст? Начальная цена – три тысячи!» Найдется первый охотник, заорет:
«Три тысячи и еще сотня!» Ты его примечаешь, говоришь: «Ау, три тысячи сто раз, три тысячи сто два…» Кто–нибудь непременно пожелает товар перенять и выкрикнет: «Три тысячи двести!» Пока не доаукаешься до настоящей цены.
Поняли?
– Поняли, – кивнул Жихарь.
– Вот за три тысячи двести и продадим! – обрадовался Мутило. – Деньги хорошие, немалые… Только откуда нам знать, кто у Налима родители и что за кровь? Да и какая в нем кровь – одна вода…
– Вам не делами ворочать, – вздохнул Колобок, выпростал ручки, ухватился за края сумы и до половины вылез. – Вам еще без штанов полагается двести лет бегать и собак гонять. Странное дело – из теста вылеплен я, а мякинные головы как раз у вас. Цену–то можно поднимать до тех пор, пока у покупателей деньги не кончатся! Да и то они обязательн в займы, в долги полезут! Товар–то высшего разбору!
– Я, честно сказать, еще ни разу не торговал, – признался Жихарь. – Вот в долги залезал – это было. Правда, меня царь Соломон пытался учить…
– Нашел учителя, – скривился Колобок и плюнул. Колобочий плевок выглядел как мелкий сухарик. – Помнится, я твоему Соломону грошовое колечко за Перстень Мудрости выдал и продал. Снаружи нацарапал на колечке «Все проходит», а внутри – «И это тоже пройдет». И прошло ведь за милую душу!
– Врешь, – сказал богатырь. – Перстень был самый настоящий. Я его вот в этих самых руках держал.
– Конечно, – сказал Колобок. – После того случая, кошелек опроставши, и начал царь над жизнью задумываться, мозгами пошевеливать. Вот к нему и пришла мудрость. Так что все правильно.
– А зачем тебе деньги? – ехидно полюбопытствовал Мутило. – У тебя ведь ни потребностей нет, ни кошелька…
– Так ведь деньги–то тоже я придумал! – гордо сказал Колобок. – До той поры люди жили обменом или, как тогда выражались, по бартеру. Ну, пришлось им помочь. Что же касается потребностей моих, то вам их понять не дано…
– Где же ты казну свою держишь? – проникновенно, чтобы не спугнуть, спросил водяник.
– В самых разных местах, – сказал Колобок. – В основном у цюрихских гномов.
Они, конечно, жадные, но скрупулезные. И не спрашивают, откуда деньги взялись. Если приплатить, конечно. Никто, кроме меня, получить тех денег не может. Так что, дяденька мокрый, не мылься. Самые лютые злодеи пытались у меня вызнать заветные слова, а я что? Простой плесневелой буханкой прикинусь, и все.
– Вот что, – сказал богатырь. – Ты бы мне мешка четыре золота не занял под залог всего Многоборья? Я не успею – дети отдадут, внуки… Правнуки…
Прапра…
– Я лучше сделаю, – сказал Колобок, – Есть такая поговорка, что голодному надо не рыбу дать, а рыболовную снасть. То есть ты под моим руководством сам всему научишься.
– Я князь, а не купец!
– Купец главнее, – сказал Колобок. – Только пока не все это поняли…
Под такой разговор конь Налим перешел на неспешный шаг – словно обычный конь на скачках. Стало видно, что приближается человеческое поселение. За годы Полелюева Ярмарка обросла народом, который с этой ярмарки жил и кормился. Продавцам и покупателям надо же где–то было ночевать, заключать сделки, пить магарыч. Да и за порядком нужно было кому–то следить. Многие князья предлагали в охрану своих дружинников, тайно мысля завладеть всем торжищем, но Полелюй такие предложения неизменно отвергал, потихоньку набирая наемных воинов, которым надоели кровопролитные битвы и неверная воинская удача. Набирал до тех пор, пока князья не убедились, что с ярмаркой лучше не связываться…
Перевалило крепко за полдень. Но, если следовать Колобковым наставлением, сегодня с конскими барышниками затеваться не стоило. Завтра будет день…
Да ведь и сегодняшний день надо как–то прожить, а в кармане всего две полушки.
– Слезайте с коня, – скомандовал Колобок. – Ведите в поводу, хольте и лелейте напоказ…
Жихарь через плечо переглянулся с водяником. Тот вздохнул, признавая, что слаб против недавнего пленника в торговом деле.
– В самую грязь, – вздохнул богатырь и подчинился.
