— Трудно что-либо объяснить существу, которому ни разу не довелось посетить мир Инферно или, как вы — люди его пренебрежительно называете Преисподнюю. Как описать тот манящий свежестью запах сернистого ангидрида, источаемого кальдерой вулкана? А пляски саламандр в брачный период на самом стрежне лавовых потоков? Вам не понять того блаженства, которое испытываешь, когда на твоих глазах зарождается вулкан, коему, может быть, суждено стать очагом новой жизни? Да будет вам известно, мы — демоны появляемся из ласковых струй подземного огня путем слияния двух начал, брошенных туда нашими будущими родителями. Мама… милая мама, как давно твой глупый сын не припадал губами к твоей ласковой руке…
Гвенлин по своей натуре не был никогда ни злым, ни черствым человеком. Он подошел к готовому расплакаться демону и, положив ему на плечо свою тяжеленную лапищу, принялся успокаивать компаньона:
— Кончай, Шмультик! Только не реви! Когда кто-нибудь плачет, внутри меня все переворачивается, тогда я и сам готов расплакаться за компанию. Давай лучше малость перекусим, а потом ты нам поведаешь, каким образом тебя занесло в эту… ну как ее?… дай, Бог, памяти… а вспомнил!… Колыму.
— Сначала была Воркута с ее угольком, — уточнил демон. — Затем Карлаг — урановые рудники, лишь потом солнечный Магадан. Хорошо, Гвен, как только подхарчимся, поведаю тебе о своих мытарствах, все равно топать по такой жарище в этой телесной оболочке ни у тебя, ни у меня особого желания не возникает, толи дело мой первозданный образ, но в нем я бы здесь попросту окочурился от холода.
Сказано — сделано: через пять минут на чистой тряпочке, расстеленной под тенистой дубовой кроной, лежало парочка караваев, шмат просоленного с чесночком сала, кусок сырокопченой колбаски, три вяленых леща, парочка луковиц и приличный кусок козьего сыра. Главным украшением стола служил глиняный кувшин, заботливо извлеченный Гвенлином из своего рюкзака.
— Учитель называл этот напиток нектаром, — пояснил бывший ученик чародея. — Изготавливал он его магическим способом из яблочного вина: бочонок сидра — полведра нектара. Попробуйте, не пожалеете.
Плеснув напиток в три оловянных кружки себе и демону побольше, Мандрагору совсем на донышке, молодой человек плотно закупорил емкость и убрал ее в мешок. Магический корень попытался возмутиться смехотворности отмеренной ему порции выпивки, но Гвен ухмыльнулся и на требование Мандрагора уравнять его в правах с остальными членами экспедиции лишь заметил:
— Хоть ты и числился в любимчиках у Моргелана, но нектаром он тебя ни разу не побаловал, а мне пару раз удавалось увести у него из-под носа кувшинчик-другой, и мне очень хорошо известно, как это пойло действует на неподготовленные головы излишне самоуверенных выпивох. Поэтому сначала выпей, сколько предлагают, добавки после попросишь, если пожелаешь, конечно. — И, взяв кружку в руку, громко произнес тост: — Ну, значит, за знакомство и за успех предприятия!
Человек и демон лихо опрокинули внутрь каждый свою порцию выпивки. Подозрительный корень, приняв к сведению информацию по поводу крепости напитка, сначала понюхал его и, не унюхав ничего опасного, последовал примеру остальных — единым глотком влил в себя содержимое своей кружки.
— Во пала! — восхищенно воскликнул Шмультик, размазывая ладонями по щекам непрошенные слезы. — Из яблок, говоришь, гнал?… Это даже не кальвадос — чистейший спирт. Теперь мне по-настоящему жалко старикана — его лишь за одно это умение не за падло на руках до гробовой доски носить даже туда, куда сам царь-государь пешком ходит!
— Крепка зараза! — только и успел сказать корень и, зажмурившись, обхватил двумя отростками-конечностями свою бесформенную голову. — Будто по темечку молотком звезданули со всего размаха.
— Во-во, — назидательно покачал головой Гвен, — а ты все: "Мало, мало!" Вот тебе и мало".
Прием внутрь горячительного напитка оказал самое благотворное влияние на разгулявшийся аппетит путников. Все дружно набросились на еду, и через четверть часа на импровизированном столе не осталось ни крошки. Пока Гвен и Шмультик набивали брюхо хлебом с салом и колбасой, Мандрагор быстро расправился с куском сыра размером раза в три больше самого корня, чему откровенно подивился демон:
— Ну ты и здоров жрать, кореш! Поделись секретом, как тебе удается запихнуть в себя столько? По всем законам природы, ты сейчас должен быть похож на надутую резиновую перчатку, а ты даже в объеме ничуть не прибавил…
— А чего это ты мне в рот заглядываешь?! - возмутился изрядно окосевший от выпитого Мандрагор. — Сам-то сколько сала слопал? А бедному корню, выходит, теперь и червячка заморить нельзя!…
— Не ерепенься, товарищ, — демон обезоруживающе улыбнулся, — обидеть тебя я вовсе не помышлял — спросил так, для общего развития.
— То-то же, — мгновенно успокоился магический корень и, погладив себя по «животу», заразительно зевнул. — Пожалуй, вздремну-ка я малость. Ежели надумаете идти дальше, толкнете, но не грубо и разговаривайте, пожалуйста, потише! Понял, Гвен?
— Может быть, нам по очереди отгонять от тебя веточкой мух? — Ехидно поинтересовался юноша.
— Было бы, конечно, неплохо. — Приняв слова Гвена за чистую монету, слабеющим голосом ответил Мандрагор и тут же, закрыв глазки, принялся выводить носом затейливые рулады.
— А ты вздремнуть не желаешь? — Демон обратился к изрядно осоловевшему юноше. — Все-таки ночка у тебя выдалась весьма беспокойная. Давай-ка, братан, поспи малость, а я пока на шухере постою.
— Не, Шмуль, не приучен я спать днем — башка после сна раскалывается: то ли таково особенное свойство моего организма, то ли старый колдун чары на меня наложил, чтобы поменьше отдыхал, а побольше работал. Представь, стоит мне средь бела дня прикрыть на минуту глаза, как такая катавасия начинается, аж волком вой, будто перед сном бочонок браги выпил. Пробовал опохмеляться — не помогает. Поэтому я уж лучше до темноты потерплю, а ты, если хочешь, можешь вздремнуть часик-другой, все равно трогаться раньше не имеет смысла — сомлеем от жары.
— Премного благодарен за предложение, но мы — демоны в отличие от людей и прочих разумных гуманоидов в отдыхе практически не нуждаемся, поскольку обмен веществ внутри наших организмов имеет совершенно иную природу. Впрочем, не стану засорять твои мозги терминами, до которых ваша цивилизация дорастет лет эдак через пятьсот-шестьсот, а может быть и значительно позже.
— Отлично, — встрепенулся Гвен, — поскольку тебе спать не хочется, а мне противопоказано, валяй, рассказывай о своих похождениях, страсть как люблю слушать увлекательные байки.
Подложив под головы ладони, путники прилегли на мягкую травку и Шмультик начал свой невеселый рассказ:
— Да будет тебе известно, Гвен, родился я сто семь лет назад, если считать по времени этого мира в реальности, которую вы — люди по причине своей ограниченности и врожденной ксенофобии именуете Преисподней, Адом, Гееной Огненной и иными неблагозвучными словечками. На самом деле мой мир называется Инферно или Инферналиум и живут в нем такие же разумные создания, как и в любом другом. Единственная наша беда заключается в том, что обитатели Инферналиума весьма продвинуты в магии и, кроме того, пространственно нестабильны. Поясню свою последнюю мысль. Представь себе, что ты живешь в своем мире Тев-Хат, общаешься с друзьями, любишь девушек, занимаешься каким-нибудь полезным делом, и вдруг какой-то заднице где-то за тридевять миров взбрело в голову, что ты и только ты один способен решить все его проблемы. Нет, он не мчится сломя голову к тебе в гости, чтобы попросить о помощи. Вместо этого он идет по пути наименьшего сопротивления: чертит на полу звезду, заключает ее в окружность или пятиугольник, ставит по углам пять свечей или других, неважно каких, источников открытого огня, произносит заклинание и нате вам результат — страшное демоническое существо исчадие ада и прочее, прочее в полном его распоряжении…
— С какой это стати кто-то станет называть меня исчадием ада? — Легко ранимую душу юноши явно задело то, что его такого симпатичного кто-то посмеет обзывать столь нелестными эпитетами. — Ладно, ты, Шмуль, точнее та образина, которой ты был до того, как превратился в цыгана, с такой не обидно когда тебя исчадием величают…
— Вот, вот и ты туда же. Всякое непонимание рождает подозрительность, подозрительность влечет за собой страх, страх в свою очередь вызывает ненависть и так далее со всеми вытекающими последствиями вплоть до хорошего мордобоя. А тебе никогда не приходило в голову, что такой красавчик как ты может одним своим видом кого-нибудь испугать до смерти? С другой стороны, во всем многообразии вселенных есть существа, коих отвратительными никак не назовешь, а опасны они бывают похлеще всех вместе взятых исламских террористов, анархистов и антиглобалистов…
