Тут Сьюзен не сдержалась.
– А мне она и не нужна.
– О-о-о-о, ездишь без седла, да-а-а? А правишь чем, уша-а-ами?
– Наверное, на сбрую у нее денег не хватило, – вставила Кассандра Лисс. – А ты, гномиха, чего уставилась? Это моя лошадь! Кончай на нее глазеть!
– И ничего я не глазею, – смутилась Глория.
– А то я не вижу, как у тебя слюни текут, – огрызнулась Кассандра.
По булыжникам быстро простучали каблучки, и Сьюзен одним прыжком вскочила на спину лошади.
Она окинула взглядом замерших в изумлении девушек, после чего оглянулась в сторону расположенной сразу за конюшнями тренировочной площадки. Там были установлены препятствия – простые жерди, положенные на бочки.
Лошадь, хотя Сьюзен даже пальцем не шевельнула, вдруг развернулась и рысью проследовала на площадку, направляясь к самому высокому препятствию. Потом возникло ощущение стремительно высвобождающейся энергии, затем – мгновенное ускорение, и препятствие промелькнуло где-то далеко внизу…
Бинки плавно затормозила и остановилась, переступая с копыта на копыто.
Девушки, видимо, лишившись дара речи, молча таращились на Сьюзен.
– А так и должно быть? – наконец спросила Нефрита.
– В чем дело? – удивилась Сьюзен. – Никогда не видели, как прыгает лошадь?
– Видели, – произнесла Глория медленно и осторожно, как будто боялась, что от звука ее голоса вселенная вдруг возьмет да и разлетится на мелкие кусочки. – Но все дело в том, что лошади обычно опускаются на землю.
Сьюзен посмотрела вниз.
Бинки висела в воздухе.
Какой приказ следует отдать, чтобы лошадь снова вошла в контакт с землей? До сих пор в подобных командах общество любителей верховой езды не нуждалось.
Словно уловив мысли девушки, лошадь начала плавно опускаться. На мгновение ее копыта погрузились в землю, словно земная твердь была не более плотной, чем туман, но затем, как будто поразмыслив немного, Бинки наконец определила верный уровень и решила остановиться на нем.
Первой обрела дар речи Сара Благост.
– Мы все расска-а-ажем госпоже Ноно, – пообещала она дрожащим голосом.
Сьюзен была порядком ошеломлена – она, можно сказать, впервые в жизни испытала настоящий страх, – но абсолютная глупость высказанных Сарой слов мгновенно вернула ей нечто похожее на прежнее благоразумие.
– Правда? – язвительно осведомилась Сьюзен. – И что же, интересно, вы ей расскажете?
– Ты заста-а-авила лошадь прыгнуть, а потом… – Девушка резко замолчала.
– Вот-вот, – кивнула Сьюзен. – По-моему, летающие лошади – не та вещь, о которой стоит всем рассказывать.
– И все равно та-а-акое поведение нарушает правила школы, – пробормотала Сара.
Сьюзен завела белую лошадь в свободный денник и начала чистить ее бока скребком. В кормушке с сеном что-то громко зашуршало, Сьюзен показалось, что там мелькнула белая кость.
– Крысы поганые, – вернулась в реальный мир Кассандра. – Развелись тут. Но госпожа Ноно уже приказала садовнику разложить по конюшне яд, я сама слышала.
– Сколько хорошей еды пропадет, – грустно отозвалась Глория.
Тут, похоже, в мозгу Сары зародилась какая-то мысль.
– Послу-у-ушайте! – вдруг воскликнула она. – Не могла же эта лошадь висеть в воздухе! Лошади ведь так не умеют!
– Стало быть, нам всем померещилось, – ответила Сьюзен.
– Она просто зависла, – сказала Глория. – Вот и все. Как в баскетболе[6]. Ничего другого и быть не могло.
– Да.
– Так все и было.
– Да.
Человеческий разум обладает уникальной способностью к восстановлению. Разуму троллей и гномов свойственна та же черта. Сьюзен удивленно смотрела на своих подруг. Висящую в воздухе лошадь видели все без исключения, но эти воспоминания тут же были тщательно спрятаны в самых далеких глубинах подсознания, а ключ в замке сломан.
– Кстати, – сказала она, не сводя глаз с кормушки, – никто из вас не знает, в этом городе есть волшебник?
– Я придумал, где мы будем играть! – радостно сообщил Золто.
– Где? – спросил Лава.
Золто рассказал.
– В «Залатанном Барабане»? – переспросил Лава. – Но там же топорами кидаются.
– Зато мы будем в полной безопасности. Члены Гильдии туда не суются.
– Да, конечно, потому что Гильдия теряет там своих членов. Вернее, их члены теряют там свои члены.
– Мы получим пять долларов, – сказал Золто.
Тролль замялся.
– Пять долларов мне совсем не помешают, – согласился он.
– Третья часть от пяти долларов, – поправил его Золто.
Лава нахмурился.
– Это больше или меньше пяти долларов?
– Послушайте, нас хоть заметят! – воскликнул Золто.
– А я не хочу, чтобы меня заметили в «Барабане», – упорствовал Лава. – Совсем не хочу. Оказавшись там, лучше спрятаться за что-нибудь и носа не высовывать – если хочешь покинуть этот трактир живым.
– Нам нужно что-нибудь сыграть, – не сдавался Золто. – Что угодно. А новый владелец трактира без ума от всяческих развлечений.
– У них, кажется, был однорукий бандит.
– Да, но его арестовали.
Одной из основных достопримечательностей Щеботана были цветочные часы. И часы эти были особенными.
Все лишенные воображения городские власти во всей множественной вселенной сооружают цветочные часы согласно простому принципу: берут громадный часовой механизм, маскируют его пошлой клумбой, а цифры высаживают миленькими цветочками[7].
Часы Щеботана, напротив, представляли собой круглую клумбу, усаженную двадцатью четырьмя видами цветов, тщательно отобранными согласно их способности открывать и закрывать бутоны в строго определенное время…
Когда Сьюзен пробегала мимо, лепестки пурпурного ползунка раскрывались, а цветы мэриных губок закрывались. Примерно половина одиннадцатого.
Улицы были пустынны. Люди, приезжающие в Щеботан в поисках приятного времяпрепровождения, предпочитали поскорее покинуть эти места. Щеботан был настолько респектабельным городом, что даже собаки тут спрашивали разрешения, прежде чем поднять ногу, причем в строго отведенных для этого местах.
Вернее, улицы были почти пустынны. Сьюзен казалось, что она слышит за своей спиной чей-то быстрый топоток, но ее преследователь двигался так быстро и прятался так умело, что разглядеть можно было лишь намек на какую-то неопределенных очертаний тень.
Возле улицы Трех Роз Сьюзен замедлила шаг.
Глория сказала, что волшебник живет именно здесь, где-то неподалеку от рыбной лавки. Знать о волшебниках ученицам колледжа было не положено. В личной вселенной госпожи Ноно волшебники занимали крайне низкое место.
В сгустившейся темноте переулок выглядел весьма зловеще. Тусклый свет факела, горящего в середине улочки, придавал теням еще более угрожающий вид.
Но тут Сьюзен заметила, что к стене одного из домов приставлена лестница и по ней явно собирается подняться какая-то девушка, облик которой показался Сьюзен неуловимо знакомым.
На звук шагов Сьюзен девушка обернулась, и лицо ее озарилось радостной улыбкой.
– О, привет, – сказала она. – Доллар не разменяешь?
– Э-э, что?
– Очень нужна пара монет по полдоллара. Такая такса. Но можно и медяками.
– Гм… Извини, вряд ли я смогу чем-нибудь тебе помочь. Мне выдают всего пятьдесят пенсов в неделю.
– Проклятье. Ладно, обойдусь как-нибудь.
Насколько могла судить Сьюзен, девушка была не из тех, что зарабатывают на жизнь в темных переулках. Она была крепкой и… чистой и походила, скорее, на медсестру, из тех, что помогают пациентам, возомнившим, будто бы они теперь навсегда прикованы к постели.
И было что-то очень, очень знакомое в ее облике…
Девушка вытащила из кармана платья клещи, поднялась по лестнице и скрылась в одном из окон.
Сьюзен овладели сомнения. Девушка вела себя по-деловому, но по собственному опыту, хоть и достаточно ограниченному, Сьюзен знала, что люди, взбирающиеся ночью по лестницам, – это Злодеи, которых Решительным Девушкам следует задерживать. Она уже собралась было отправиться на поиски ближайшего стражника, как вдруг в другом конце переулка открылась дверь.
Из нее вывалились двое мужчин в обнимку и веселыми зигзагами направились к главной улице. Сьюзен тихонько отошла в сторону. Что-что, а оставаться незамеченной она действительно умела.
Мужчины прошли сквозь лестницу.
Либо мужчины были не совсем материальны – однако издаваемые ими звуки говорили об обратном, – либо что-то было не в порядке с лестницей. Но девушка ведь поднялась по ней…
…А теперь спускалась, что-то торопливо пряча в кармане.
– Ангелочек даже не проснулся, – сказала она.
– Извини? – не поняла Сьюзен.
– У меня не было пятидесяти пенсов, – продолжала девушка, с легкостью забросив лестницу на плечо. – Но правила есть правила. Пришлось взять еще один зуб.
