Да. Когда-то быть стражником что-то да значило.
Сержант Двоеточие, подумал он, спотыкаясь в затхлой темноте. Вот человек, которому нравилась темнота. Сержант Двоеточие был обязан тридцатью годами счастливого супружества тому, что миссис Двоеточие работала весь день напролет, а сержант Двоеточие работал всю ночь. Они поддерживали связь с помощью записок. Он оставлял ей готовым чай перед тем как вечером покинуть дом, а она оставляла по утрам в печи прекрасный горячий завтрак. У них было трое взрослых детей, родившихся, как предполагал Бодряк, в результате чрезвычайно убедительной переписки.
А капрал Валет… да-да, вряд ли кто-либо еще имел неопределенные причины для пожелания, чтобы его не видел никто из посторонних людей. Не стоило над этим слишком сильно задумываться. Единственная причина, по которой вы не могли заявить, что Валет близок к царству диких животных, была та, что царство диких животных пробудилось и умчалось прочь.
Ну и конечно там присутствовал он, собственной персоной. Тощее, небритое сборище дурных привычек, замаринованное в алкоголе. Таковым был Ночной Дозор. Или только трое его представителей. Когда-то их было дюжины, сотни.
А сейчас — только трое.
Мир попал в фокус.
Жизнь — это просто химикалии. Капля здесь, капля там, и все изменилось. Простая капля ферментных соков, и вы внезапно собираетесь прожить еще несколько часов на этом свете.
Давным-давно, когда этот район был представительным, один владелец соседней таверны, питавший некоторые надежды, заплатил волшебнику огромную сумму денег за светящуюся надпись, каждая буква другого цвета. Сейчас она работала со сбоями и временами в сырую погоду происходили короткие замыкания. В этот момент буква F горела ярко-розовым цветом и беспорядочно помигивала.
Бодряк вырос, привыкнув к ней. Она казалась частью жизни.
Он полюбовался переливающейся игрой света на покоробившейся штукатурке, а затем поднял ногу и с силой ударил по полу, дважды.
Через несколько минут отдаленное сопение показало, что сержант Двоеточие подымается по ступенькам.
Бодряк молча считал. Двоеточие всегда делал передышку на шесть секунд после полета, чтобы немного отдышаться.
На седьмой секунде дверь открылась. Выглянувшее из-за двери лицо напоминало полную луну.
Сержанта Двоеточие можно было бы описать как человека, который если занялся военной карьерой, то автоматически должен тяготеть к посту сержанта. Невозможно было даже представить его в чине капрала. Или, по той же причине, капитаном. Если бы он не сделал военную карьеру, то искал себе другое занятие, нечто вроде мясника; любая работа, для которой большая красная рожа и способность потеть даже в морозную погоду, была на самом деле частью требуемых условий.
Он отдал честь и с большим усилием положил на стол Бодряка грязный лист бумаги и разгладил его.
— Добрый вечер, капитан. — сказал он. — Рапорты о вчерашних происшествиях, и это. Да, вы должны четыре пенса в Чайный Клуб.
— Что там с гномом, сержант? — спросил Бодряк.
Брови Двоеточия взлетели от недоумения. — Какой гном?
— Тот самый, который только что вступил в Дозор. По имени… — Бодряк заколебался. — Морковка, или как-то так.
— Он? — У Двоеточия отвисла челюсть. — Он — гном? Я всегда говорил, что не стоит доверять этим маленьким букашкам. Он хорошо меня надурил, капитан, маленькая тварь должно быть приврала о своем росте! — Двоеточие всегда глядел свысока, особенно когда дело шло о людях меньшего роста.
— Ты знаешь, что сегодня утром он арестовал Президента Гильдии Воров?
— За что?
— Кажется за то, что он является президентом Гильдии Воров. Сержант недоумевал. — Какое в этом преступление?
— Я подумал, что мне стоило бы перекинуться словцом с этим Морковкой. — сказал Бодряк.
— Вы не видели его, сэр? — сказал Двоеточие. — Он говорил, что давал вам рапорт, сэр.
— Я должно быть был слишком занят в это время. Как по мне, так даже слишком. — сказал Бодряк.
— Да, сэр. — вежливо сказал Двоеточие. У Бодряка было достаточно самоуважения, чтобы оставить попытки смотреть в сторону и сдвинуть залежи бумаг у себя на столе.
— Мы должны как можно быстрее убрать его с улиц. — пробормотал он. — Следующее, что он сотворит, обвинит главу Гильдии Убийц за чертовски хорошее убийство людей! Где он?
— Я отослал его с капралом Валетом, капитан. Я приказал, чтобы он показал ему ходы и выходы.
— Вы послали необученного новобранца с Валетом? — устало сказал Бодряк.
Двоеточие заикаясь сказал. — Ну, сэр, опытный человек, как мне думается, капрал Валет мог бы многому его научить.
— Будем надеяться, что он будет медленно усваивать. сказал Бодряк, втискивая на голову поржавевший шлем. Продолжайте.
Когда они вышли из Дома дозора, то у стены таверны стояла лестница. Неуклюжий человек, затаив дыхание, сражался с горевшей надписью.
— Это Е плохо работает. — сказал Бодряк.
— Что?
— Е. И Т шипит, когда идет дождь. С тех пор как ее закрепили.
— Закрепили? Ах, да. Обеспечили крепость. Это как раз то, что я умею хорошо делать. Обеспечивать.
Дозорные двинулись дальше, шлепая пот лужам. Брат Сторожевая Башня медленно покачал головой, и вновь его вниманием овладела собственная отвертка.
Людей, подобных капралу Валету, можно отыскать в любых вооруженных силах.
Его возраст было трудно определить. Но по цинизму и общей мировой усталости, служившим некоей датировкой личности, как по углеродному анализу, ему было около семи тысяч лет.
— Чертовски удобный этот маршрут. — сказал он, в то время как они шли по темной улице торгового квартала. Он потрогал дверную ручку. Она оказалась запертой. — Ты ко мне пристал. — добавил он. — и я вижу, что ты в порядке. А сейчас ты попробуй ручки на противоположной стороне улицы.
— А-а. Понимаю, капрал Валет. Мы должны смотреть, чтобы никто не оставлял незакрытыми свои магазины. — сказал Морковка.
— Ты быстро ухватываешь, сынок.
— Я надеюсь, что смогу задержать злодея во время преступления. — рьяно сказал Морковка.
— А-а, да-а. — неопределенно сказал Валет.
— Но если мы найдем незакрытую дверь, то нам нужно вызвать владельца. — продолжал Морковка. — А один из нас должен будет остаться, чтобы охранять вещи, верно?
— Да? — загорелся Валет. — Я этим займусь. — сказал он.
— Не беспокойся об этом. А потом ты сможешь пойти и отыскать жертву. Я имел в виду, владельца.
Он потрогал еще одну дверную ручку. Она поддалась под его напором.
— Там, на горах. — сказал Морковка. — если вора поймали, то его вешают на…
Он замолк, громыхая от нечего делать ручкой.
Валет застыл.
— На что? — спросил Валет с внушающим ужас любопытством.
— Не могу сейчас вспомнить. — сказал Морковка. — Моя мать всегда говорила, что в любом случае это даже слишком хорошо для них. Воровство — это Плохо.
— Поймал! — сказал он. Валет подпрыгнул.
— Что поймал? — крикнул он.
— Я вспомнил, где мы их вешали. — сказал Морковка.
— Ну. — еле-еле вымолвил Валет. — И где же?
— Мы вешали их у ратуши. — сказал Морковка. — Иногда на несколько дней. Присягаюсь, что они не смогут больше так делать. Так же верно, что ваш дядя Бьорн Крепкорукий.
Валет прислонил к стене свою пику, которую использовал, чтобы исследовать тайники своего уха. Один или два вопроса, решил он, необходимо срочно выяснить.
— Почему ты должен был вступить в стражу, парень? спросил он.
— Каждый настойчиво пытается у меня это выспросить. сказал Морковка. — Я не должен был вступать. Я хотел. Это сделает из меня Человека.
Валет никогда не глядел никому прямо в глаза. В изумлении он уставился в правое ухо Морковки.
— Ты хочешь сказать, что тебе не нужно было ни отчего скрываться? — сказал он.
— Зачем бы мне захотелось скрываться от чего-то?
Валет еще немного побарахтался. — А-а. Всегда есть что-то. Возможно… возможно тебя в чем-то неправильно обвинили. Например, возможно, — он ухмыльнулся. — в магазине обнаружилась загадочная недостача некоторых вещей и тебя несправедливо обвинили. Или в твоей сумке нашли некоторые вещи, а ты ни слухом, ни духом не ведал, откуда они взялись. Подобное случается часто. Ты можешь рассказать старине Валету. Или, — сказал он, толкая локтем Морковку. возможно там было еще что-то, а ? Шерше ля фам, а ? Довел девчонку до беды?
— Я… — начал Морковка, но затем вспомнил, да-да, что всегда нужно говорить правду, даже таким странным людям, как Валет, который казалось не знал, что это такое. А правда была такова, что благодаря ему Мята всегда попадала в беду, хотя как именно и почему всегда оставалось загадкой. Но каждый раз, когда он расставался с ней после свидания в пещере Каменночмокающих, он мог слышать как ее отец и мать зовут ее. Они всегда были вежливы с ним, но как видно свидеться с ним было достаточным, чтобы она попала в беду.
