– Он пьет только тогда, когда чувствует себя подавленным, – возразил Моркоу.
– А почему он чувствует себя подавленным?
– Иногда потому, что не выпил.
Псевдополис-Ярд когда-то был резиденцией рода Овнецов. Сейчас второй этаж занимали ночные стражники. У Моркоу была здесь своя комната. Шнобби к этому времени сменил целых четыре комнаты, переезжая всякий раз, когда больше не мог отыскать пол. У капитана Ваймса тоже была своя комната.
Была – более или менее. Трудно сказать точно. Даже заключенный пытается тем или иным способом оставить в камере след своего пребывания, но Ангва никогда еще не видела такой нежилой комнаты.
– Он здесь живет?! – изумилась она. – О боги.
– А ты что ожидала увидеть?
– Не знаю. Что угодно. Что-нибудь. Только не ничего.
В комнате стояла безрадостная железная койка. Пружины и матрац так провисли, что образовали своего рода форму, заставлявшую любого человека, который вознамерился прилечь на кровать, сразу принять положение для сна. Были еще раковина и разбитое зеркало над ней. На раковине лежала бритва, направленная острой стороной в сторону Пупа, – Ваймс, как и многие другие, верил, что таким образом она дольше останется острой. Был еще коричневый деревянный стул с рваным соломенным сиденьем. Небольшой сундучок стоял у ножки койки.
И все.
– Должен быть хотя бы половик, – пожала плечами Ангва. – Картина на стене. Хоть что-то.
Моркоу положил Ваймса на кровать, где тот сразу устроился в матрасной яме.
– А у тебя в комнате что-нибудь есть? – поинтересовалась Ангва.
– Да. У меня есть чертеж в разрезе шахты № 5. Очень интересный пласт. Я помогал его разрабатывать. Есть еще книги и всякие вещи. Но капитан никогда не был домоседом.
– Но здесь нет даже свечки.
– Он говорил, что добирается до койки по памяти.
– Ни украшений, ничего…
– Под кроватью лежит кусок картона, – сообщил Моркоу. – Мы с ним шли по Филигранной улице, когда он его нашел. Капитан еще сказал тогда: «Клянусь чем угодно, в этом куске месячный запас подметок». Он был очень доволен.
– Он что, даже не может позволить себе купить новые башмаки?
– М-м, сложный вопрос. Я знаю, что госпожа Сибилла как-то предложила купить ему столько новых башмаков, сколько он захочет, а он даже немного обиделся. Видимо, он хочет как можно дольше носить старые башмаки.
– Но ты же можешь купить башмаки, хотя получаешь меньше, чем он. А еще ты посылаешь деньги домой. Он, наверное, все свои деньги пропивает, идиот.
– Вряд ли. Насколько мне известно, он не прикасался к спиртному вот уже много месяцев. Госпожа Сибилла перевела его на сигары.
Ваймс громко захрапел.
– И как ты можешь им восхищаться?! – фыркнула Ангва.
– Он очень хороший человек.
Ангва откинула ногой крышку деревянного сундучка.
– Вообще-то, это немного неприлично, – попытался остановить ее Моркоу.
– Я просто посмотрю, – ответила Ангва. – Законом это не запрещается.
– На самом деле, в соответствии с актом о Частной Жизни от 1467 года…
– Здесь только старые башмаки и прочая ерунда. И какие-то бумаги…
Она наклонилась и достала из сундучка грубо сделанную записную книжку – вернее, это была пачка неровных клочков бумаги, вложенных между картонными обложками.
– Это же вещи капитана…
Ангва пролистала несколько страниц. И открыла рот от удивления.
– Ты только посмотри. Неудивительно, что у него вечно нет денег!
– Ты это о чем?
– Он тратит их на женщин! Никогда бы не подумала! Посмотри на эту запись. Четыре за одну неделю!
Моркоу заглянул через ее плечо. Ваймс чихнул.
На странице витиеватым подчерком Ваймса было написано:
«Гаспожа Гафкин, Котлетная улица: 5$
Гаспожа Суматохинс, Паточная улица: 4$
Гаспожа Бордо, переулок Виксона: 4$
Аннабелъ Карри, Кассовая улица: 2$».
– Эта Аннабель Карри, видимо, плохо старалась, – заметила Ангва, – раз получила всего два доллара.
Она почувствовала, как в комнате вдруг похолодало.
– Наверное, – очень медленно произнес Моркоу. – Особенно учитывая то, что ей всего девять лет.
Одной рукой он крепко сжал ее запястье, а другой попытался вырвать книжку.
– Эй, отпусти меня.
– Сержант! – крикнул Моркоу через плечо. – Не мог бы ты подняться сюда, буквально на минуту?
Ангва попыталась вырваться. Рука Моркоу оставалась неподвижной, как железная балка.
Заскрипела под весом Колона лестница, потом распахнулась дверь.
Сержант держал щипцами очень маленькую чашечку.
– Шнобби принес ко… – начал было он, но замолчал.
– Сержант, – сказал Моркоу, глядя Ангве в лицо, – младший констебль Ангва хотела бы узнать, кто такая госпожа Гафкин.
– Вдова Долговязого Гафкина? Она живет на Котлетной улице.
– А госпожа Суматохинс?
– С Паточной? Она берет белье в стирку. – Сержант Колон переводил взгляд с Моркоу на Ангву, тщетно пытаясь понять, что происходит.
– А госпожа Бордо?
– Это вдова сержанта Бордо, она продает уголь…
– А Аннабель Карри?
– Он все еще ходит в благотворительную школу для бедных, учрежденную, если не ошибаюсь, Язвительными Сестрами Семирукого Сека. – Колон нервно улыбнулся Ангве, по-прежнему ничего не понимая. – Она – дочь капрала Карри, он служил в Страже задолго до того, как…
Ангва посмотрела на лицо Моркоу. Оно было непроницаемым.
– Это все вдовы стражников? – спросила она.
Он кивнул.
– И одна сирота.
– Жизнь – суровая штука, – согласился Колон. – Пенсия вдовам не полагается, понимаешь?
Он переводил взгляд с Моркоу на Ангву.
– Что-нибудь не так?
Моркоу отпустил запястье Ангвы, повернулся, убрал книжку в сундучок и закрыл крышку.
– Все нормально, – сказал он.
– Э-э, я прошу прощения… – начала было Ангва, но Моркоу, казалось, не слышал ее.
Повернувшись к Колону, он кивнул:
– Дай ему кофе.
– Но… четырнадцать долларов… это же почти половина его жалования!
Моркоу взял вялую руку капитана и попытался разжать кулак, однако даже в бессознательном состоянии капитан слишком крепко сжимал пальцы.
– Вернее, это и есть половина его жалования!
– Интересно, что он в ней так сжимает? – спросил Моркоу, не обращая внимания на ее слова. – Может, какую улику?
Он взял чашку с кофе и приподнял Ваймса за воротник.
– Выпейте это, капитан, – сказал он, – и все станет намного… отчетливей.
Клатчский кофе обладает даже более сильным отрезвляющим действием, чем неожиданно полученный конверт от налогового инспектора. На самом деле истинные ценители кофе предусмотрительно напиваются, прежде чем прикоснуться к нему, потому что клатчский кофе мгновенно возвращает вас в трезвое состояние, а если вы чуть переборщите, переводит на другую сторону, туда, где сознанию человека находиться не следует. Стражники сошлись во мнении, что капитан Ваймс перебрал как минимум пару лишних рюмок, а значит, чтобы он протрезвел, следовало влить в него хорошую двойную порцию кофе.
– Осторожно… осторожно… – Моркоу позволил нескольким каплям кофе просочиться между губ капитана.
– Послушай, я… – снова начала Ангва.
– Забыли, – не оборачиваясь, бросил Моркоу.
– Я только…
– Я же сказал, забыли.
Ваймс открыл глаза, бросил взгляд на мир и закричал.
– Шнобби!
– Да, сержант.
– Ты что купил, «рыжий пустынный специальный» или «кудрявый горный простой»?
– Рыжий пустынный, сержант, потому что…
– Предупреждать надо. Лучше принеси… – он посмотрел на искаженное ужасом лицо Ваймса. – …Полстакана виски Пивомеса. Мы послали его слишком далеко.
Стакан был принесен и влит. Постепенно Ваймс расслабился.
Его кулак разжался.
– О боги! – воскликнула Ангва. – У нас есть бинты?
Небо казалось маленьким белым кругом.
– Куда это мы попали, напарник? – спросил Дуббинс.
– В пещеру, напарник.
– Под Анк-Морпорком нет пещер, напарник. Он стоит на суглинках.
Дуббинс пролетел почти тридцать футов, но удар был смягчен тем, что он приземлился на голову Детрита. Тролль сидел в окружении обломков гнилых досок в… самой настоящей пещере. Вернее, как решил Дуббинс, когда его глаза немножко привыкли к темноте в выложенном камнем тоннеле.
– Я ничего не сделал, – попытался оправдаться Детрит. – Просто стоял, а в следующее мгновение – хрусть, и все унеслось куда-то вверх.
Дуббинс наклонился и поднял обломок доски. Тот был очень толстым. И очень гнилым.
– Мы провалились куда-то сквозь что-то, – заявил он и провел ладонью по стене тоннеля. – Хорошая кладка. Очень хорошая.
– А как мы выберемся?
