– Господин Мелихаро, – мягко ответила я, все так же рассматривая свои руки. – У меня нет иного выхода, кроме как бежать, и всю оставшуюся жизнь прятаться от всевидящего ока чародеев – или же честно и прямо обсудить их предложение. Многим не досталось и такого выбора. Возможно, окажись мессир Аршамбо чуть более достойным человеком – я бы заняла его сторону, и всячески способствовала тому, чтобы Артиморус и его сторонники были смещены со своих постов, – тут Искен недовольно поморщился, слишком уж крамольные речи я вела. – Но, увы, Аршамбо Верданский ничем не отличается от тех, кого ненавидит, и я не вижу никакого смысла в том, чтобы помогать ему.
– Стало быть, вы решили помочь Артиморусу… – пробормотал демон, понурившись. Мне показалось, что он пытается не выдать то, насколько разочаровало его мое решение.
– Я решила поговорить с ним, – уклончиво ответила я, но на лице Мелихаро было написано: «Это все одно и то же».
Искен же, выслушав мою речь, несколько воспрял духом, и, посомневавшись для порядка еще пару минут, согласился с моим предложением. Заметно было, что молодой чародей не слишком-то доверяет мне, смутьянке, открыто признающейся, что собиралась участвовать в заговоре против Главы Лиги, но перспектива лгать Артиморусу страшила его едва ли не более всего другого. Если я сама просила не утаивать мое участие в событиях, касающихся портала у Козерогов, то, разумеется, Искен не мог удержаться от соблазна поступить именно так.
– Что ж, тогда не будем терять времени, – нетерпеливо заявила я, и мы покинули таверну, вновь отдавшись на милость непогоды, разгулявшейся на улицах Изгарда.
Когда мы приблизились к роскошной резиденции Артиморуса, башни которой тонули в вечернем сумраке и пелене дождя, я непринужденно спросила у Мелихаро и Леопольда, желают ли они меня сопровождать. Они, удивившись веселью, звучавшему в моем голосе, вновь беспокойно переглянулись.
– Полно вам, друзья, – я смеялась теперь почти непрерывно, и то и дело отхлебывала из бутылки, которую захватила с собой из таверны. – Если уж господин Висснок берется провести в дом Артиморуса одну жалкую грязную бродяжку, то сможет захватить с собой и пару других оборванцев. Одним больше, одним меньше… Не так ли, Искен?
– Возможно, – выдавил из себя Искен, настроение которого ухудшалось после каждой моей улыбки. Мое хорошее настроение он относил на счет выпитого мной, а мое неожиданное пристрастие к вину, разумеется, считал признаком крайнего отчаяния – и был не так уж далек от истины.
– Так зови скорее привратника! – крикнула я ему, спрыгивая с лошади. – Скажи ему, что у тебя срочное дело, не терпящее отлагательств!..
Слуги в доме Артиморуса Авильского, разумеется, были привычны к неожиданным визитам, и их нельзя было смутить грязной одеждой или какими-либо вешними особенностями. Сюда в любой время дня и ночи приходили вести со всего княжества, и несли их люди, вряд ли отличающиеся респектабельностью в большинстве своем. Искена, к тому же, здесь хорошо знали, и стоило ему назвать свое имя, как ворота распахнулись, и мы, безо всякого сопровождения, прошли по аллее к главному входу. Там история повторилась – Искен назвал свое имя слуге, и тот, поклонившись, пригласил нас войти.
– Я уведомлю господина Артиморуса о вашем приходе, – чинно произнес слуга, направляясь вперед по коридору и знаком приглашая нас следовать за ним. – Он сейчас в своем кабинете и занят беседой с гостем, но, думаю, он найдет время, чтобы вас принять, мессир Висснок.
Не успел он это договорить, как я, ускорив шаг, нагнала его и оглушила пустой бутылкой, которую все так же держала в руке, пряча ее под плащом. Слуга рухнул на роскошный ковер, и я, окончательно войдя в роль, небрежно переступила через его тело.
– Рено! – в ужасе воскликнул Искен, остановившись, как вкопанный. – Ты обезумела! Что ты творишь?
– Это всего лишь слуга, Искен, – ответила я со злой легкомысленностью.
– Но это слуга Артиморуса Авильского!
– Я так и знала, что тебя вряд ли взволновало бы подобное обращение с челядью менее значимого господина, – хмыкнула я. – Не стой столбом, ты же слышал, что мессир Артиморус сейчас в своем кабинете? Думаю, ты хорошо знаешь, где он находится.
Мелихаро и Леопольд все это время хранили мрачное молчание, не ожидая от визита, начавшегося столь возмутительно, чего-либо хорошего. В их движениях читалась обреченность – я сознавала, что они, последовав за мной в дом Артиморуса, вверяют свои судьбы мне целиком и полностью, хоть и не понимают до конца, что же я затеяла. Не успела я к ним обратиться с просьбой, как они деловито и сноровисто подняли беспамятного слугу и, переглянувшись, засунули его за первую попавшуюся дверь. Чувстовалось, что магистр и демон с некоторых пор понимают друг друга с первого взгляда, и способны на диво слаженно нарушать закон.
Побледневший Искен, теперь явно сожалеющий о том, что согласился взять меня с собой, торопливо и нервно зашагал вперед – коридоры резиденции Артиморуса и впрямь были ему хорошо знакомы.
– Вот дверь в кабинет, – указал он вперед, остановившись в нерешительности. Вольно или невольно, голос он понизил до шепота, и я видела, что губы его побелели от волнения.
– Так чего же мы ждем? – я шагнула вперед.
– Но мессир Артиморус занят беседой, и невежливо будет вот так прерывать ее… – даже в храмовых подземельях Искена не сотрясала такая крупная нервическая дрожь.
– К чему эти условности между старыми знакомыми? – рявкнула я, уже не скрывая того, что меня трясет ничуть не меньше, и, одним прыжком очутившись у двери, распахнула ее.
Конечно же, я предполагала, кого сейчас увижу. И даже говорила себе, что подобное стечение обстоятельств окажется весьма удобным – мы сразу сможем перейти к главному, не ходя вокруг да около. Но, все равно, удар оказался настолько болезненным, что я пошатнулась, точно меня ударили острейшим клинком под ребро. Из последних сил я заставила себя остаться на месте, и упрямо стояла в дверном проеме, позволяя Артиморусу и его гостю хорошенько рассмотреть меня. Гость, как это и было ему всегда свойственно, не выказал и тени смущения.
– О, вот и моя девочка! – произнес он, обращаясь к Артиморусу. – Я же говорил вам, что не стоит волноваться – она обязательно придет, пусть даже перед тем и покажет свой характер. Здравствуй, Каррен. Я рад видеть, что ты жива и относительно здорова, хоть, признаться честно, с каждой нашей встречей твой вид становится все плачевнее… Ты совсем себя не бережешь, милая крестница – я, кажется, это уже говорил.
– Добрый вечер, магистр Каспар, – ответила я, так и не почувствовав, что сердце мое снова начало биться. – До меня дошли слухи, что вы умерли, но я, поразмыслив, решила им не верить.
– Я так и знал, что весть о его смерти слишком добрая для того, чтобы оказаться правдивой, – тоскливо пробурчал Мелихаро, выглянув у меня из-за плеча.
– Ты не одна? – приподнял брови Каспар, а затем гостеприимно махнул рукой. – Не смущайтесь, господа, входите. Надеюсь, мессир, – обратился он к Артиморусу с усмешкой, – вам не покажется слишком оскорбительным то, что я распоряжаюсь в вашем доме, как в своем собственном.
– Каспар, мой дом – ваш дом, – добродушно отозвался Артиморус. – Раз вы считаете, что нашей беседе не помешает еще несколько пар ушей – для меня этого вполне достаточно. Конечно, я предпочитаю чуть более опрятных визитеров, которые, к тому же, не пренебрегают правилами хорошего тона, но я всего лишь старик, который отчаялся поспеть за новыми временами…
С этими словами он дернул за какой-то шнурок, и где-то далеко раздался звук колокольчика, заставивший меня вздрогнуть – но старый чародей сделал успокаивающий жест и произнес: «Я всего лишь приказал, чтобы нас никто не беспокоил, не пугайтесь, дитя мое».
Я, угрюмо глядя на магов, вошла в кабинет, и внимательно, не таясь, осмотрелась. Мир и покой царил здесь до моего вторжения – потрескивали уголья в камине, золотистый ровный свет источали лампы, ветер и дождь бились в цветные витражи, а на столе стояла початая бутылка вина – разумеется, несравненно более дорогого, чем то пойло, которое сейчас туманило мою голову и тщетно пыталось согреть заледеневшее сердце. У окна я запоздало заметила Констана, держащего в руках книгу – должно быть, ему позволялось присутствовать при разговорах Каспара и Артиморуса, как это разрешено верному псу или несмышленому ребенку. Мое появление заставило беднягу заметно смутиться – я видела, что его пальцы смяли лист рукописи, вне всякого сомнения, являющейся весьма ценным и редким экземпляром.
